Сегодня отвели юбилей Миланского эдикта. За обедней очень хорошую речь говорил наш священник — законоучитель. А в 1 час дня был акт, где читала исторический очерк учительница М-ва. Все сошло гладко, не так, как бывало при ура-патриоте Б-ском. Вообще теперь, когда обязанности председателя исполняет умная и тактичная начальница Б-ва, у нас все идет мирно и хорошо. И она могла бы и впредь с полным успехом руководить гимназией, т<ак> к<ак> и по образовательному цензу, и по опытности вполне подходит к этой роли. Но она женщина, и это мешает ей стать во главе учебного заведения, хотя бы даже и женского. И мы опять ждем появления какого-нибудь выскочки-председателя. Найти стоящего педагога на эту должность с окладом в 120 руб. (в другой гимназии далее 600 р.), едва ли возможно. И попадают на этот пост разные проходимцы вроде Б-ского. Давно бы уже пора уничтожить эту ненормальность и вместо нынешнего двоевластия (председатель и начальница) поставить во главе гимназии начальниц из лиц с высшим образованием, каковых теперь найдется уже немало.

16 сентября

Уволенная фаворитка Б-ского г. В-ва продолжает интриговать против нашей гимназии, не брезгуя, по обыкновению, средствами. Когда о ее увольнении появилась заметка в хронике местной газеты, В-ва явилась в редакцию и потребовала выдать ей лицо, сообщившее эту заметку. Там, конечно, в этом ей отказали. Но В-ва тем не менее написала в округ донос, где обвиняет начальницу в разглашении путем газеты служебной тайны. Реабилитировать себя она этим путем, конечно, не может, и донос продиктован, следовательно, чувством мести этой подленькой натуры.

19 сентября

На днях здесь выступил известный петербургский лектор Поссе. Событие для нашего захолустного городка редкостное, так как кроме плохоньких драматических трупп и кинематографов здесь ничего не найдешь. Темы объявлены интересные: о Достоевском, о Горьком и Андрееве, о смысле жизни. Казалось бы, прямой долг педагогов порекомендовать учащимся средней школы сходить на эти лекции. Ведь так мало получают они умственной пищи! С точки зрения благонадежности едва ли могут даже и возникнуть какие-либо опасения, если припомнить, с какой крайней щепетильностью относится к разрешению таких лекций администрация. Но для нас, педагогов, мало даже и усиленной охраны. У нас свое начальство, со своими собственными принципами. А у пашен гимназии, сверх того, целая куча доброжелателей, вроде В-вон и союзников, ждущих только случая расквитаться с «левой» гимназией за Б-ского. И педагогам, имевшим несчастье получить репутацию «левых», приходится сугубо «бдеть». Директор реального училища, которого в прошлом году травило вместе с нами «Русское знамя», запретил своим ученикам посещение всех лекций Поссе. Наша начальница, узнав об этом, то же заявила и гимназисткам, и только на свой страх и риск разрешила восьмиклассницам сходить на лекцию о Достоевском. Когда я зашел сегодня в VIII класс, девицы громко выражали свое негодование на это. Но разве можно за это винить и начальницу? Ведь она поступила так совершенно в разрез со своими убеждениями. Виновата широко разлившаяся в нашем «просветительском» ведомстве светобоязнь, со своими лозунгами: поменьше знания, поменьше света!

20 сентября

Б-ский в прошлом году, между прочим, жаловался, что я мало занимаюсь изучением древней (церковной) литературы. На самом деле я успеваю пройти наиболее характерные памятники Киевского и Московского периода (Повесть временных лет, Поучение Владимира Мономаха, Слово о полку Игореве, Домострой, переписку Курбского с Грозным). И этого, по-моему, вполне достаточно. Зато у меня освобождается время на ознакомление учащихся с классиками иностранной литературы (Шекспир, Мольер, Шиллер, Байрон) и с лучшими русскими писателями второй половины XIX века: Тургеневым, Гончаровым, а в VIII классе Л. Толстым, Некрасовым и другими, произведения которых несравненно ценное, конечно, разных «поучений» и «хождений» допетровской Руси. В целесообразности такого распределения материала я все более и более убеждаюсь. В реальных училищах, например в V и VI классах, при четырех уроках в неделю, доходят только до Пушкина. А в седьмом классе приходится скомкать всю новую русскую литературу, начиная с Пушкина, в один год. Я же, проходя этот курс в VII и VIII классах нахожу, что и то приходится очень спешить. Ныне к нам в VIII класс поступило несколько девиц из других гимназий. Когда я поинтересовался постановкой у них словесности, то оказалось, что в одной гимназии семиклассницы кончили только Гоголем, а в другой и до Гоголя не дошли. Все это, очевидно, плоды того странного распределения курса, когда годами сидят на литературе допетровской Руси, а на классиков нашей литературы не хватает времени. Об иностранной же литературе в большинстве наших средних школ даже и понятия не имеют. А между тем за такие нововведения, как у меня, кроме нагоняя, едва ли что получишь!

21 сентября

Опять ошеломляющий сюрприз! Председателем педагогического совета в нашу гимназию назначен регистратор духовной консистории! Среди педагогов нашего учебного округа, очевидно, не нашлось достойного занять этот пост. И в руководители учебной частью средней школы, где почти все преподаватели с высшим образованием, попал… консисторский писец, т. е. лицо, конечно, и не нюхавшее высшей школы, а, может быть, даже и без среднего образования. А между тем даже в нашем городе четыре средне-учебных заведения и, наверно, многие бы из опытных учителей с высшим образованием не отказались занять этот пост как побочный заработок. Это прямо какое-то издевательство над нашей многострадальной гимназией! Какие еще испытания выпадут на нашу долю в этот год — Бог весть.

Но хорошего ждать нечего. Бывают, конечно, разные монстры и в мужских учебных заведениях, но такой «скверный анекдот» может случиться только в женской гимназии, где от руководителя учебной частью не требуется далее никакого образовательного ценза.

25 сентября

Сегодня уроки у меня расположены так: в V, VI, VII и VIII классах. Переходя из класса в класс, можно было произвести как бы последовательный смотр своих учениц. Первый урок был в V нормальном классе. Отношения с этими «забастовщицами» теперь направились. Правда, одна из них отвечала очень бестолково, видимо, зазубрив урок без всякого понимания. Обнаружилось, что девица эта малоразвитая, и она сама созналась, что очень мало читает. Я посоветовал ей побольше читать и, взяв обещание, что она читать будет, поставил ей тройку. VI и VII классы заняты теперь устройством вечера. Но относительно программы вечера вышло разногласие. Пятиклассницы пожелали устроить литературно-музыкальное отделение и на днях пригласили меня как организатора литературной части. VII же класс желает ограничиться только танцами. Сегодня шестиклассницы просили меня убедить семиклассниц устроить и литературную часть. А те вообразили, что это моя собственная инициатива, и когда я зашел в VII класс, одна девица встала и с добродушной иронией задала мне вопрос: «А Вы зачем «слушаете» шестиклассниц, что надо литературное отделение устраивать?» Мне пришлось объяснить, что я никого не «слушаю», и что это их собственная инициатива. И хотя это дело устроительниц, но, по-моему, вечер с литературным отделением был бы все-таки интересней. Между ученицами начались оживленные споры, было даже что-то вроде попытки голосования. Но я прекратил это и стал спрашивать урок. После же оказалось, что мои слова все-таки подействовали, и теперь значительная часть семиклассниц тоже желает устроить литературное отделение. Для меня лично это создаст, конечно, лишние хлопоты. Но хотелось бы все-таки, чтобы вечер мог дать ученицам что-нибудь и помимо танцев и флирта. Во время этого же урока в VII классе, когда я отвернулся в одну сторону, из другой части класса вдруг взвились кверху и пристали к потолку два разноцветных воздушных шара и с привязанным к ним бумажным человечком. Раздался взрыв хохота… Я отнесся к этому как к детской шалости и постарался снова овладеть вниманием класса. Ученицы успокоились и все время сидели тихо, хотя над ними и висели шары с бумажным авиатором. После урока ученицы сами сняли все это приспособление длинной палкой. А я вполне мирно расстался с ними, считая инцидент исчерпанным.