— Могу я доверить вам тайну? Вы должны знать семейную историю — слышали о давнишней вражде между Тернерами и Далримплами, о том, что мы с братьями росли почти в нищете.

Экономка вздохнула и отвела взгляд.

— Прислуге негоже распускать сплетни о хозяевах. Я прослежу за этим. Если услышите нечто подобное, постарайтесь не обращать внимания. Обращайтесь сразу ко мне, и я приструню нарушителя порядка.

— Ах нет. Я не хотел сказать, что вы сплетничаете. Но, возможно, время от времени вы слышали что-то о менее благополучной родне? — Эш изобразил на лице самую очаровательную улыбку, на которую только был способен.

Миссис Бенедикт смягчилась.

— Возможно, — уклончиво ответила она.

— Правда в том, что я комфортнее чувствую себя в обществе слуг, чем среди себе равных. Этот переезд стал для нас неожиданностью. Такой человек, как вы, во многом мог бы мне помочь. С моей точки зрения, вы вовсе не прислуга. Я бы назвал вас правительницей этого дома.

— Что ж… — Было очевидно, что миссис Бенедикт приятна такая похвала. Эш одарил ее еще одной очаровательной улыбкой, и женщина немного приободрилась.

— У вас прекрасные манеры и хорошая речь. Вы ничем не отличаетесь от истинной леди — управляете домом, делаете все возможное для удобства хозяина. Единственное, что отличает вас от леди, — вы получаете за это жалованье.

Она смотрела на него во все глаза, губы растянулись в легкой улыбке. Эш почти физически ощущал, как воля миссис Бенедикт склоняется под напором его речей — экономка столь большого имения, управляющаяся с таким количеством слуг, обладала стойкостью характера, достойной уважения.

Его всегда удивляли сетования других торговцев на то, как сложно управлять домом — сколько усилий требуется, чтобы контролировать слуг или нанять хорошего клерка для работы со счетами. Сам Эш никогда не испытывал проблем с тем, чтобы заставить людей делать то, что он хочет.

Стоит только сказать человеку несколько комплиментов, и он, смягчившись, начинает относиться к вам лучше. Если вы доверяете людям, они будут верить и вам. А стоит попросить о помощи, они будут вашими навеки. Разумеется, Эш был со всеми в хороших отношениях. Люди все чувствуют; это знание, как универсальный ключ, помогало открыть сердца даже самых непреклонных индивидуумов.

— Леди? Я? — Миссис Бенедикт схватила выбившуюся из-под чепца прядь и стала накручивать на палец. — Скажете тоже. — Ее слова означали: «Прекратите нести чушь», но с лица не сходила улыбка. Думала она совсем не то, что сказала.

Наверху в галерее послышались шаги, вскоре доносившиеся уже с лестницы. Он чувствовал ее приближение, по спине пробежала дрожь предвкушения. Однако Эш не повернулся. Он не будет смотреть на нее.

— Итак, — продолжал он, неотрывно глядя на экономку. — Мы с братом будем вам очень признательны, если вы присоединитесь к нам за ужином. Вы убережете нас от извечных мужских споров. Кроме того, сможете рассказать мне о том, что еще необходимо знать, чтобы достойно нести титул герцога Парфорда.

В то время, пока он размышлял о том, что миссис Бенедикт будет прекрасным дополнением к ужину, женщина, появления которой он ждал, спустилась по лестнице.

Обращение к гордости миссис Бенедикт, к ее чуткости и преданности титулу. Не забыл ли он предложить что-то еще? Ах да. И последнее.

— Смею судить, вы прекрасно знаете всех соседей. Понимаете, что это за люди и что им нужно. Раз уж мне предстоит стать герцогом — и не просто, а хорошим — мне надо знать то же, что знаете вы. Прошу вас, скажите, что вы окажете честь отужинать со мной сегодня.

Она смотрела на него во все глаза, чепец опять съехал в сторону. Бедняжка не знала, что и думать.

— Для человека, утверждающего, что кто-то должен научить его всяким тонкостям, — послышался суровый голос, — вы слишком обходительны. Вы столь общительны со всеми слугами?

Мисс Лоуэлл подошла ближе и встала позади них. Эш почувствовал легкое колебание воздуха, а затем тонкий сладкий аромат, витавший вокруг нее. Он представил, как она хлопает себя рукой по бедру в знак неодобрения. Эш сдержал улыбку и продолжал ровным голосом:

— Нет, миссис Бенедикт. Только с симпатичными.

— Скажете тоже! — Она махнула ему рукой, словно он был непослушным ребенком. — Мне пятьдесят пять лет, и я давно наблюдаю, как белеют волосы у меня на голове.

Эш нахмурился и посмотрел на несколько непокорных прядей, выбившихся из-под чепца.

— Они серебристые, — сказал он. — Как лунный свет.

Экономка рассмеялась, и он понял, что победил. Это был не флирт, а нечто более дружелюбное и милое. Он видел в ней личность, а не прислугу, и она понимала это.

— Вот. Все решено, — сказал Эш. — Мы вместе ужинаем.

Миссис Бенедикт молча подчинилась напору Эша, повинуясь общественному укладу, установленному задолго до времен Вильгельма Завоевателя.

Затем он, будто невзначай, повернулся и увидел мисс Лоуэлл. Глаза его удивленно распахнулись, словно он и не предполагал, что девушка стоит всего в двух шагах. Маргарет смотрела на него, озадаченно нахмурив брови, силясь понять, над чем эти двое могут так смеяться. Она не предполагала, что исходивший от нее аромат розы, распространившийся по всему вестибюлю, уже подсказал ему, что она рядом. К слову, он никогда не видел раньше, чтобы служанка позволила себе спуститься вниз по главной лестнице на глазах у экономки.

— Ах, — сказал Эш, — а вот и решение проблемы, миссис Бенедикт. Ведь нас все равно нечетное количество. Мы с братом не могли бы ужинать лишь в вашем обществе. Мы подавляли бы вас мужским превосходством.

— О?

— Да. — На лице Эша отразилась вселенская печаль. Затем он громко вздохнул. — Я вижу единственно возможное решение. Мисс Лоуэлл, не согласитесь ли и вы отужинать с нами?

Глава 3

Злополучное приглашение мистера Тернера не избавило мисс Лоуэлл от страхов. Он выглядел так убедительно и естественно, что она начала волноваться, ведь подобным образом он вскоре перетянет на свою сторону всю прислугу. Должен же, в конце концов, и он допускать ошибки. Это было бы весьма поучительно.

Существовала весомая причина, по которой слуги не могли сидеть за одним столом с хозяевами, и она не имела никакого отношения к гордости и высокомерию. Маргарет сложила руки на колени, когда лакей подавал суп. Она приготовилась к тому, что атмосфера за ужином будет весьма натянутая, а разговор лишен подобающей легкости.

Что тогда будет делать мистер Тернер? Он даже не может расспросить ее о том, чем она занималась в течение дня. Что интересного может рассказать ему такая женщина?

«Ну, я занималась стиркой вашего белья, начищала серебро и следила за приготовлением еды к ужину». Разумеется, мистер Тернер полагал, что ужин станет хорошей возможностью сблизиться с Маргарет. Она холодно усмехнулась.

Социальные классы нельзя смешивать.

Было время, когда она с надменной самоуверенностью предполагала, что ее превосходство кроется лишь в уникальных качествах ее личности. Но сейчас она понимала, как глубоко заблуждалась. Постепенно все молодые леди из ее окружения перестали отвечать на ее письма — даже Элейн, которая всегда была на ее стороне.

Стены в столовой были украшены портретами герцогов всех времен. Даже предки смотрели на нее сверху вниз, если вообще могли что-то видеть нарисованными глазами.

Но и слугам она не ровня. Она была одновременно и госпожа, и нищенка, сиделка и дочь. Она чувствовала себя отвергнутой всеми. Возможно, это было низко, но Маргарет испытывала радость оттого, как скоро мистер Тернер поймет, что такое горечь одиночества.

На лице мистера Тернера не было ничего, что бы указывало на его осознание, какой конфликт ждет его впереди. Его камердинер, прибывший в почтовой карете, успел достойно одеть хозяина, Темно-синий сюртук подчеркивал широкие плечи. Волнистые волосы были почти идеально уложены, а строгий галстук подчеркивал легкость манер. Даже для себя самого он был слишком красив.