Сережа шагал вдоль реки через небольшую поляну. Поднеся к глазам руку с часами, он посмотрел время. Третий час…

Соснуть бы хоть малость, — он заторопился, ускорил шаг.

Но тут ему показалось, что в кустах, над берегом, кто-то лежит. Он свернул с тропинки, подошел ближе и убедился, что не ошибся.

— Вот нашел место! Набрался, что ли?

Сергей наклонился над лежащим, чиркнул спичкой и невольно отшатнулся. Человек лежал лицом вниз. На спине его, на светлой куртке, расплылось темное пятно.

Несколько секунд Сергей стоял неподвижно, растерянно. Потом отступил назад, обошел куст и бросился со всех ног прямиком через поляну к дому совхозной конторы,.

Участковый милиционер, первым примчавшийся на мотоцикле, никого не допускал к месту происшествия. Только медсестра Катя Полозова, одетая в легкое ситцевое платьице, осматривала лежащего на земле человека.

И когда прибыла из города машина, обведенная по кузову алой полоской, девушка шагнула навстречу немолодому черноволосому майору и торопливо сообщила:

— Он жив, товарищ Гарин! (Она знала майора: как-то зимой он читал у них в училище лекцию).

— Оказали первую помощь?

— Продезинфицировала рану, сделала уколы, чтобы поддержать сердце… И вообще, что полагается…

— Вы врач?

— Медсестра. Из совхозного медпункта.

— То-то смотрю — молоденькая. Ну, молодец. Сейчас подъедет эксперт. Пусть останутся два человека, понятые. Остальных попрошу удалиться. Кто знает пострадавшего?

Никто не отозвался.

Майор обратился к смуглому лейтенанту с фотоаппаратом, уже вытаскивающему из футляра свой «Кристалл»:

— Товарищ Оспанов, действуйте! — и обернулся к Кате: — Кто обнаружил потерпевшего?

Девушка указала на Сергея.

Майор разговаривал с парнем и в то же время нетерпеливо посматривал в ту сторону, откуда должна была вот-вот показаться санитарная машина.

— Что-то они там застряли!

Высокий голубоглазый лейтенант Никитин принес из автомобиля «следственный чемодан» со всем необходимым для осмотра места происшествия. Оспанов прицелился объективом в сторону лежащего в кустах человека и щелкнул затвором. Между тем Никитин принялся набрасывать схему местности. Работая, лейтенант задумался, сдвинул на затылок фуражку, осмотрелся. Крупные рыжеватые волны мягких волос упали на его лоб. Что-то заметив внизу, на песке, он спустился по береговому откосу.

Гарин внимательно осмотрел лежащего. Это был мужчина лет сорока, плечистый, сильный. Ранен ножом в спину, но сердце, очевидно, не затронуто.

— На голове и теле следы борьбы, товарищ Гарин, — подсказала Катя.

Майор покачал головой:

— Да… Он боролся. Но не здесь… Вокруг — никаких следов борьбы, даже трава не потоптана. И слишком мало крови на том месте, где он лежал. Почти нет крови. Его пытались убить в другом месте и, приняв за мертвого, решили отвезти труп подальше. Почему-то тем, кто покушался на неизвестного, нужно, чтобы место происшествия не привлекло внимания милиции.

— Следы у воды! — послышался голос Никитина.

Майор спустился к воде. Трава на береговом откосе была примята, значит, по ней ходили. С тех пор прошло не более трех часов. Через три часа примятая трава выпрямляется, и уже не узнать того места, где по ней ступала нога.

Майор смотрел на следы сорок первого размера с поломанной подковкой на правом каблуке, с широкими тупыми носками. Его шаг не превышал в длину семидесяти сантиметров. Человек был не очень высокого роста, но еще молод. У стариков длина шага меньше.

Казалось, преступник вышел из реки и в реку вернулся. Следы, идущие от воды, были глубоко вдавлены во влажный песок: убийце было тяжело нести свою жертву.

Назад. от кустов к воде, он спускался налегке, торопливо.

Носки были вдавлены сильнее, каблуки из песчаной полосе почти не были различимы.

Обо всем этом привычно думал майор, научившийся по следам и вещественным доказательствам распутывать нелегкие загадки. Бывали, конечно, и ошибки. Например, один раз стреляли из «Парабеллума», а на месте преступления были найдены гильзы от патронов «ТТ» — калибра 7.62 миллиметра. Оказывается, из «Парабеллума» тоже можно стрелять такими патронами. Но майор не мог еще этого знать. А убийца отрицал свою причастность к этому преступлению. Майор все же пошел на следственный эксперимент и докопался до истины. Оказывается, истина уже давно открыта другими…

«Почему же запаздывает медицина?» — майор с нетерпением прошелся по берегу. Он решил было связаться по рации с дежурным по управлению. Но в этот момент Оспанов радостно крикнул:

— Едут!

«Скорая» показалась на противоположном берегу, она сворачивала к мосту. Через несколько минут она остановилась в отдалении от кустов, где лежал раненый.

— Подъезжайте ближе, — позвал майор. — Все уже зафиксировано, заснято… Что случилось?

— Да, как назло скат сел… пришлось менять, товарищ майор, — шофер «скорой» смущенно кашлянул в кулак и пнул переднее колесо машины.

Доктор, толстый и лысый, шумно вылез вслед за шофером. Протянул майору пухлую руку:

— Ну-те-с… опять не слава богу?.. Жив?

Не слушая ответа, толстяк принялся осматривать раненого:

— Обыскали его? — продолжал он. — А то увозим без промедленья!

— Уже… При нем нет никаких документов. Шел, очевидно, на работу.

— Да, в спецовке.

— За спецовкой мы приедем. На ней следы цементной пыли.

— Железное здоровье, — сказал врач, думая о своем. — Другой бы, пожалуй, не выжил. Цементная пыль, говорите? Похоже, что рабочий с цементного склада… — Доктор сел в кабину шофера, хлопнул дверцей и, обернувшись к оперативникам, помахал рукой:

— На складе работает, грузит… Силища! — крикнул он бодро. — Иначе — труба. А этого спасем… Пока!

Негромко прогудев, «скорая» тронулась и вскоре исчезла.

Они перебрались на противоположный берег, надеясь и там найти следы ботинок сорок первого размера с поломанной подковкой на правом каблуке и тупыми носками.

Но следов не было.

— Спустились в лодке вниз по реке, — предположил Леня Никитин.

— За три часа они могли далеко смыться, бродяги.

— Найдены следы одного, — напомнил Оспанов. — Уплыл, потом бросил лодку.

Вскоре Оспанов уехал в лабораторию печатать снимки, и с майором остались двое: Никитин и молчаливый застенчивый парень в военном обмундировании без погон.

Это был новый работник — демобилизованный солдат, только что из армии. Майор взял его на следствие, чтобы «приучать к делу».

Солнце поднялось уже в самую высь и вовсю припекало.

— Мы еще не завтракали, — вспомнил Николай Петрович, обтирая платком лицо и шею. — Как думаете, ребята?

Решили найти столовую, посидеть в холодке, выпить пива. Никитин принес три толстых кружки — пиво на розлив продавали в буфете столовой. А новенький (его звали Николай Рябов) встал к раздаточному окну с подносом.

Майор же, заняв столик к углу, где прохладней, задумчиво чертил вилкой по пластмассовой крышке.

След преступника, думал он, взять сейчас будет трудно.

А если пустить собаку? Нет, ничего, пожалуй, не выйдет.

Преступник плыл в лодке, Никитин прав, а где он вышел на берег? Можно пройти несколько километров по берегу.

Но уже поздно. По берегу снуют люди. Они спешат на боту, идут купаться, удить… Где тут псу разобраться!

— Начнем с потерпевшего. — предложил майор, когда завтрак подходил к концу. — Как ты думаешь, Рябов?

Тот перестал есть и смущенно развел руками. Слово «потерпевший» ему уже стало привычным, но как начать с него? Все же, хотя и неуверенно, он сказал:

— Это значит установить, кто он? Так, товарищ майор?

— Верно! Молодец!… Из тебя такой Пинкертон выйдет, только держись! — и майор с удовольствием приложился к кружке с холодным пивом.

От похвалы Рябов повеселел, приободрился. За те десять дней, что он проработал в милиции, он услышал много незнакомых слов: трасология, криминалистика, дактилоскопия и прочее. А то было еще слово, которое он никак не мог запомнить и даже потихоньку записал на бумажку: странгуляционная борозда… Это когда говорили о повесившемся человеке. Как раз недавно повесился один электрослесарь. Причину точно еще не установили, но были данные, что из-за ревности. Вроде, жена гуляла. Но и слесарь этот имел свои недостатки. Пил все больше и больше. И даже повесился по пьянке. Так что, пойди разбери, кто тут прав, а кто виноват… Рябов этому удивлялся. Вот ему скоро в вечернюю школу идти, потому что без среднего образования никакого ходу… А ведь жизнь-то, она вся впереди.