Я лежал полузасыпанный съехавшим за мной песком и даже ни о чем не думал. Просто лежал. Я не знаю, сколько это продолжалось пока из марева надо мной не появилось до глаз замотанное потрепанной чалмой лицо. Загудели невнятные голоса. Меня приподняли, осмотрели. Деловито сняли куртку, рубаху, брюки и ботинки, подобрали слетевшую с головы шляпу.

– Оставим его здесь? – проник в мое сознание глухой голос.

– Если сможет идти, возьмем с собой. Нубийцы дадут за него хорошую цену, – ответил второй.

Меня подняли на ноги. Протянули флягу с водой. Я жадно сделал несколько глотков. Араб сноровисто захлестнул вокруг запястий колючую волосяную веревку. Другой конец передал сидевшему на верблюде товарищу, который закрепил ее у седла.

Верблюд пошел с каждым шагом разгоняясь все быстрее. Единственное о чем я тогда думал – все в этом мире рано или поздно кончается, и этот кошмар тоже… Я бежал, привязанный к верблюду, и изо всех сил пытался не упасть. Упаду – меня просто бросят на корм стервятникам. И я бежал, вырывая из песка заплетающие ноги и повторяя фразу царя Соломона «И это пройдет». Было уже темно, когда мы добрались до горевшего между дюнами костра. Вокруг сидели какие-то люди. Тут я, наконец, упал. Ночная прохлада, отдых и влитые в меня несколько глотков воды постепенно восстановили способность понимать окружающее. Я прислушался к разговорам у костра.

– Что делать с этим неверным?

– Продадим нубийцам. Он крепкий, здоровый, должны хорошо заплатить.

– Глупцы, – вмешался начальственный голос, – люди из руин будут искать своего.

Я слегка повернул голову. В темноте было не слишком хорошо видно, но свои кожаную куртку и шляпу на предводителе я опознал. Похоже, мое имущество уже перешло в разряд «законной военной добычи».

– И что с того? Пропал и пропал… А нам прибыль, – продолжал хозяйственный бандит.

– Да, – поддержал идею еще один голос, – уже две недели сидим тут без дела. А Ахмад обещал нам хорошую добычу…

– Точно, мы давно могли бы перебить всех неверных в руинах, а вместо этого из-за одного беспокоимся.

– Эмиру Джавдату виднее – огрызнулся предводитель, – он скажет, когда мы сможем их перебить.

«Значит, ди Мартти все-таки в сговоре с Джавдатом», – подумал я, – «надо сказать Алану»…

– Долго ждем, – жалобно проворчал еще один из невидимых мне в темноте собеседников, – еды мало, добычи нет, забыл о нас эмир…

– Точно, а сколько всего обещали!

– Молчать! – разозлился окончательно главный, – уже скоро. Ахмад сказал, что приведет еще людей, тогда их и перебьем, а потом уже и на оазис пойдем. Вот там действительно есть что взять.

– Это да, – мечтательно согласился тот же голос, что недавно жаловался на забывчивость Джавдата, – Харга богатое место.

– А зачем нам еще люди, – тем временем продолжал первый спорщик, – в руинах неверных совсем мало, и вообще нет солдат. Нас добрая половина сотни, сами справимся, да и взятое делить не придется. Зря что ли мы тут столько времени без дела сидели.

– Эмиру виднее, – подвел итог разговору главный…

Утром я смог рассмотреть своих «спасителей» получше. Судя по всему это именно те проходимцы, которых Джавдат навербовал для схватки с Абдаллой за оазис. Потрепанные жизнью субъекты, не умеющие особо ничего кроме как убивать и грабить. Неизбежные спутники любой войны. Предводитель уже вполне обжился в моих вещах, остальные выглядели достаточно оборванно.

Меня поставили на ноги. Главный внимательно осмотрел мою запыленную фигуру, и вынес решение.

– Отведите его в пустыню и бросьте, если найдут – решат, что сам умер…

«Ага, а в одном исподнем его стервятники оставили…»

– Погодите, эфенди – подал я голос… Предводитель оглядел меня с неприкрытым удивлением.

– Я могу заплатить, если вы доставите меня в оазис Харга. Хорошо заплатить, – продолжил я. Тот глубоко задумался… Лишь бы не сообразил, что я мог его ночью слышать. Хоть бы жадность победила.

– Нет, – замотал он головой, отгоняя искушение, – отведите в пустыню и бросьте. Все равно оазис скоро будет наш со всем, что там есть…

– Сколько ты хочешь? Я все отдам! – я пошел ва-банк. «Только дай мне добраться до хоть какого-нибудь оружия, я тебя собственными руками…» Было видно, что в нем борются жадность и благоразумие. Увы, победило благоразумие.

– Вы двое, – он указал рукой, – отведите его подальше от лагеря и бросьте там. Я с остальными поскачу к Ахмаду. Там и встретимся.

Он вскочил на коня, его примеру последовали и прочие, кроме назначенных мне в палачи.

– Послушайте… – начал я.

– Заткнись, – было мне ответом, – у нас есть идея получше.

– Ты о чем? – спросил второй, отвлекшись от привязывания моей веревки к седлу верблюда.

– Я знаю, где остановились нубийцы, мы продадим им неверного, деньги поделим, а всем скажем, что бросили в пустыне…

Да здравствуют человеческая жадность и несоблюдение воинской дисциплины. Похоже, у меня еще есть шанс. И я снова побежал за верблюдом… К моей удаче нубийский караван остановился не слишком далеко. Бандиты привязали меня к коновязи и отправились торговаться. Сквозь шерстяную стену шатра до меня доносились обрывки деловых переговоров.

– Здоровый… все зубы на месте… бегает как конь…

– …триста…

– Вы только на него посмотрите, семьсот – не меньше!

– За семьсот я в Хартуме троих куплю!

– Совсем белая кожа, не то, что сброд в Хартуме! Так и быть шестьсот пятьдесят…

– Разорить меня хотите? Триста пятьдесят… - Теперь я понимаю, что ощущает жеребец на конском базаре…

– Пятьсот – последняя цена. Только представьте, какой из него выйдет евнух для султанского гарема!

Э-э-э, вы что… Такой поворот в мои планы не входит.

– Четыреста пятьдесят или забирайте своего неверного и убирайтесь откуда пришли…

– По рукам!

Интересно удастся ли мне сбежать? Или уговорить своих новых владельцев о выкупе? Будь проклят тот ремесленник, что сделал такую крепкую веревку… Должна же она когда-нибудь перетереться? Мои лихорадочные попытки как-то избавиться от пут были прерваны появлением моих старых и новых владельцев. Я с удивлением узнал в своем новом хозяине Хасана – смотрителя нубийского гарема… Несмотря на жару меня прошиб холодный пот. Конечно, у евнуха есть неплохие шансы сделать карьеру при дворе. Но лично мне вполне нравилась прежняя… Хасан подошел и внимательно осмотрел меня своими темно-карими глазами.

– Хороший невольник, – сухо произнес он, – сейчас вы получите свое.

 Мои продавцы довольно заулыбались. Хасан сделал знак кому-то из своих людей. Тот нырнул в шатер и почти тотчас же появился с узорчатой сумой в руках. Смотритель гарема опустил туда руку, вытащил позолоченный револьвер и дважды выстрелил… Я нервно сглотнул. Хасан протянул револьвер слуге, и бесстрастным голосом распорядился:

– Перезарядите, уберите трупы и развяжите моего гостя.

– Не думаю, что когда-нибудь буду торговаться с вами при заключении сделки, – ошарашено пробормотал я…

– Я не всегда прибегаю к подобным методам, – по-прежнему бесстрастным голосом произнес Хасан, – но, полагаю, вам сейчас больше всего понадобятся отдых и новая одежда.

Согласно легенде слабость к кофе жители дунайских провинций приобрели после одной из осад Вены турками, обнаружив среди брошенных отступавшей султанской армией трофеев кофейные зерна. Так или нет, но Тройственная монархия всегда была восторженной потребительницей этого напитка. В этом отношении я не совсем типичный ее уроженец. Кроме кофе я люблю чай…

Но я отвлекся. Хасан накормил меня до отвала и теперь поил отменным кофе. Все-таки на Востоке знают в нем толк. Я впал в благодушное настроение и охотно слушал рассуждения гостеприимного хозяина.

– Вы спросите, отчего я так поступил? – Хасан отпил из чашечки ароматный напиток, – возможно, это личное. В молодости я был точно так же захвачен грабителями и продан в рабство. В конечном итоге я много добился, но и многим за это заплатил…