Линда Уинстед Джонс

Солнечная Ведьма

Проклятие Файн

СТРАНА Каламбьян, простирающаяся от океана Кадин на Востоке до границ Трайфина на Западе, от гор Энвин на Севере до плодородных южных равнин, вплоть до залива Билден, пережила большую двенадцатилетнюю войну, которая, в конечном счете, оставила власть в руках дома Бэкитов. В западной области они воздвигли столицу: город Арсиз. Там построили огромный дворец, башню с заостренными сторонами, возвышавшуюся на десять этажей. И окружили себя жрецами, воинами и благословленными магией.

В прекрасном дворце рождались и умирали императоры, сыновья сменяли отцов. Одни управляли по справедливости и с состраданием, другие нет. Даже те, кто злоупотребил своей властью, оставались в безопасности в своем замке, потому что сила дома возросла до той точки, когда никто уже не отваживался бросить им вызов. Те немногие, кто смел взбунтоваться, жили не долго. Жрецы, волшебники или стражи, служившие императору, быстро останавливали любое восстание.

Драмы Каламбьяна не затрагивали только Арсиз.

На третьем году господства императора Лэриса, в пятьдесят седьмой год господства Бэкитов, волшебник, отвергнутый овдовевшей ведьмой Файн, отомстил за свое разбитое сердце, наложив это проклятие: ни одна ведьма, в чьих жилах течет окаянная кровь рода Файн, не познает истинной и долгой любови.

В течение следующих ста, двухсот, трехсот лет… женщины Файн жили на склоне горы, которая стала носить их имя. Некоторые из них выходили замуж, многие нет. Поразительное число мужчин, посмевших жениться на одной из Файн или стать ее любовником, умерло перед своим тридцатым днем рождения. Остальные просто исчезали.

За прошедшие годы многие ведьмы Файн пытались снять проклятие волшебника, но все потерпели неудачу.

Пролог

365-й год господства Бэкитов

ВСЮ НОЧЬ узкая тропа оставалась темной, свет луны и звезд перекрывала густая листва наверху. Лишь изредка меж переплетенных веток проглядывало ночное небо. Мужчины, молча передвигавшиеся вдоль тропы, могли с таким же успехом путешествовать по длинному темному туннелю. Им приходилось соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не сойти с грязной дорожки. С левой стороны рос особенно густой древний лес, шелестя на ветру листвой. Во тьме рычали и визжали животные, но не они беспокоили путников. Справа ландшафт резко уходил вниз. Глубокое ущелье настолько заросло, что его невозможно было заметить, пока не провалишься внутрь.

Весенний холод пробирался сквозь плащи и брюки, просачивался даже в ботинки. Чтобы согреться, лучше всего было продолжать движение, неуклонно следуя вперед. Изредка кто-нибудь из мятежников допускал оплошность и звякал мечом, слишком громко для безмолвной ночи.

Приближался восход, и Кейн начал видеть сквозь густой лес небольшой участок пути, ведущего их на Север. Опавшие ветви служили доказательством недавно прошедшего тут шторма. Шумевшие всю ночь животные теперь смолкли, словно попрятались, чтобы выспаться за день. Теперь, когда непроглядная тьма отступила, он мог видеть очертания всех шедших перед ним мужчин, а не только спину и лысеющую голову Трести. Изможденные мятежники – без одного дюжина – молча двигались вдоль тропы, ведущей к подкреплению и их лидеру, Эрику. Они потерпели поражение в битве, были утомлены, но не сломлены.

В последнем сражении, четыре дня назад, солдаты императора захватили больше половины их отряда. Кейн Варден был одним из этих одиннадцати усталых, голодных мужчин. Они были обессилены и ранены, но не собирались сдаваться. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. До тех пор, пока император Себастьен наслаждается на своем троне в вышине богатого дворца, в то время, как большинство его народа голодает. Неправильно одному человеку иметь так много, когда у других нет почти ничего. Неправильно одному человеку брать все, что захочет, за счет остальных жителей Каламбьяна. Но подобно своему отцу, именно это всегда делал Себастьен. Брал.

Брат Кейна, Дарэн, обладающий лучшим ночным зрением из всех, шагал впереди. С короткими остановками только на посменные передышки для сна и еды, которую они сумели поймать, собрать или украсть, их путешествие займет еще шесть дней. Возможно, семь. Они присоединятся к Эрику в самом северном районе восточной провинции, исцелят раны, а затем снова отправятся изводить императорских солдат. Дарэн был молод, ему едва исполнилось двадцать два. Но подобно Кейну, его сердце принадлежало этому благому делу.

Однажды их численность возрастет настолько, чтобы отправиться прямо во дворец, и тогда трон займет Эрик, побочный сын покойного императора Нечтина и сводный брат Себастьена. Кейн хотел быть там, когда это случится. Хотел этого сильнее всего на свете.

Дарэн внезапно остановился и предупреждающе поднял руку. Остальная часть команды остановилась вслед за ним. Кейн положил ладонь на рукоятку меча, также как мужчины впереди и позади него.

Когда все вокруг еще оставалось спокойным, Кейн понял, что насторожило Дарэна. В лесу кто-то двигался. Но не животные, которых они слышали ночью. Тишину рассвета нарушали едва уловимый шелест отодвигаемых листьев и приглушенный лязг металла о металл.

Императорские пехотинцы выскочили из леса с ужасающими криками и поднятыми мечами, напав с трех сторон. Одетые в темно-зеленую униформу, которая позволяла им сливаться с лесом, столь же утомленные дорогой, как мятежники, они выступили из укрывших их деревьев и окружили Кейна и тех, кто остался от его отряда. Единственное не занятое солдатами направление, находилось с юга, где простиралось ущелье с резким обрывом. Мятежники мгновенно повернулись спинами к ущелью, встав лицом к превосходящим их по численности войскам.

Количество императорских сил устрашало. Сколько солдат вышло из леса? По крайней мере тридцать, и еще больше оставалось позади. Перевес не сулил ничего хорошего, но они не впервые оказывались в меньшинстве.

Императорский солдат вскинул меч и замахнулся с пронзительным животным криком. Кейн встретил атаку, остановив дугу меча своим собственным лезвием, а затем резко опустил его, нанеся ответный, искусный и фатальный удар. Когда солдат упал, он занялся следующим. Затем еще одним. Для сына бедного фермера он был чертовски хорошим фехтовальщиком. Как и Дарэн. Как все они. Эрик позаботился об их обучении, зная, что настанут моменты подобные этому. Они не размахивали мечами, чтобы произвести впечатление, они практиковали убийственные удары, простые и смертоносные.

Но они не были волшебниками, не владели магией, способной их защитить. Они были мужчинами. Императорские солдаты погибали, но и мятежники тоже. А люди императора продолжали прибывать. Один умирал, а его место занимали еще двое. Казалось, будто из-за деревьев льется бесконечный поток солдат.

Один крик из множества других привлек внимание Кейна, даже не смотря на то, что был не громче и не настойчивее остальных. Просто он был более знакомым. Кейн повернул голову и увидел, как упал Дарэн. Высокий, худощавый солдат, одетый в традиционную изумрудно-зеленую униформу, встал над маленьким братом Кейна и снова нанес удар. Второй удар оказался смертельным, Кейн видел достаточно, чтобы понять это.

– Нет! – он побежал, прокладывал путь к Дарэну и безумно побеждая одного противника за другим. Солдат уже отвернулся, чтобы сразиться со следующим мятежником. Казалось, что каждый императорский пехотинец настроен помешать Кейну добраться до брата. Искусство владения мечом было забыто в пользу силы и жестокости. Он прорезал и прорубал путь сквозь битву, намереваясь не только остаться в живых, но и добраться до убийцы брата. Лязг стали о сталь заглох, лица солдат расплывались. Острие меча в чьих-то неуклюжих руках задело его спину, он обернулся, погрузил свое лезвие в грудь солдата и продолжил продвижение.

Приблизившись к цели, Кейн сосредоточился на лице убийцы. Оно было костлявым и загорелым, с темными, раскосыми как у кошки глазами.