Мне стало жутко. Я не знал, что думать и что делать. Хорошо хоть дорога назад известна — строго вниз, к заливу. И я было ринулся, но словно запнулся при мысли — а что скажу Задоле и как объясню, почему вернулся один?.. А может, Алька уже там? Может, мы разошлись? Нет, без меня он бы не ушел! Я ведь жду его! А раз его нет, значит... значит, случилось что-то серьезное! Мигом в моем уме воскрес медведь, и я, не помня себя от страха, понесся вниз.
22
Я взял левее, оставляя в стороне все чудеса, и летел сломя голову. Первое, что я спросил, еле переведя дыхание у Задоли, который благоустраивал наше сторожезое гнездышко, было:
— Алька здесь?
— Нету. А что?
— Пропал он!
— Как пропал?
— Исчез!
Я без особых подробностей рассказал командиру о нашем походе. Не по-командирски разинув рот и часто моргая, он выслушал меня и вдруг упрекнул:
— Приспичило тебя! А может, плохо искал?
— Мы не в прятки играли, чтобы полдня искать!
— Хм, надо сигналить, — озабоченно заключил Задоля и в три приема поднялся на ноги. — Баба-Яга, на пост!
— Иду! — отозвался от шалаша Димка. — Тут вода в коряжках выкипела! Отставить?
— Отставь!
И тут же донеслась Димкина песенка:
Вот сейчас я тут найду
Синюю поганочку,
Изрублю ее в куски.
Чтобы кто-нибудь не съел!
— Живей, синяя поганочка! — поторопил Юра.
— А, путешественники прибыли! — улыбнулся Димка, появляясь из кустов с прутом.
— Не путешественники, а путешественник! — поправил Задоля. — ЧП у нас! Художник сгинул!
— Как?
— А вот у него спроси! Я как чуял — не хотел отпускать! И мичману сказал, что ты в туалете, а теперь что? Теперь вранье, значит! Значит, командир ваш не только тряпка, но и врун! Ну, ты даешь, Ушки-на-макушке! — разволновался Мальчик Билл, поняв истинное положение лишь сейчас, словно мысль долго блуждала в лабиринтах его пара графического тела. — Где флажки?
— Вот! — сказал я, хвать — а за голенищем пусто. Черт! Вылетели!
— Так, вторая пропажа!—подытожил командир
— Я ветками.
— Пошли, горе!
У воды мальчик Билл воткнул в песок осиновый шест с красной тряпкой на конце и зашатал его, вызывая ГКП.
— Увидели, — сказал Димка, наблюдавший в бинокль. — Земноводный готов к приему! Рядом мичман.
Я просемафорил березовыми ветками.
«Пропал художник!»
— Принято. Обсуждают, — комментировал Димка.— Сейчас будут сигналить. Читай сам! — И сунул мне бинокль.
«Куда пропал?» — прочитал я.
«Не знаем!»
«Шлите посыльного!»
— Посыльного требуют, — сказал я.
— Беги! — распорядился Юра.
И я опять побежал.
На ГКП уже находился встревоженный Филипп Андреевич. Я еще раз пересказал все события, не утаив ни одной детали, даже личной.
— Всё? — спросил Давлет.
— Всё!
— Купаться не собирались?
— Нет. Какое там купание!
— А черт вас знает! Понесло же в лес!
— Вас Мальчик Билл отпустил? — спросил мичман Чиж.
— Да. То есть, меня отпустил, — уточнил я. — А Берта-у-мольберта сам по себе!
— Все вы, гляжу я, сами по себе!—сердито заметил Филипп Андреевич и прошелся по помещению. — Ну, так! Значит, свистел, кричал, искал — нету! Сколько времени прождал?
— Минут пять-десять. Да хоть сколько жди — его там нету! — убежденно заявил я. — Нету его там!
— Почему ты уверен?
— Чувствую.
— Ну, это знаешь!.. А всего прошло времени?
— С полчаса.
— Что-нибудь подозрительного вокруг?
— Ничего. Только сухая скрученная сосна — и все. Не она же заглатывает людей!
— Конечно. А как на море?
— Спокойно. То есть бушует, но спокойно.
— Понятно. — Филипп Андреевич задумался. — Какая-то абракадабра! Что ж, разберемся на месте. Ушки-на-макушке, будешь проводником. Мичман Чиж, Ринчина ко мне и пятерых подводников. И пока — ни гу-гу! Слышь, Земноводный?
— Есть, товарищ Саваоф! — отдал тот честь.
Давлет хмыкнул.
Я вел отряд тем же путем, каким шли мы с Алькой, и все с надеждой думал, что вот-вот он попадется навстречу. Всем я показывал то, что показывал мне Алька, но никто не дивился чудесам и все растерялись, не найдя вблизи «штопора» признаков Алькиного пребывания.
Но маленькое открытие произошло.
Носившийся по лесу, как лось, Ринчин обнаружил на самой горе, в молодом сосняке, тропу, идущую из глубины тайги в сторону лагеря. Он окликнул нас. Я высказал предположение, что это дорожка дяди Вани-заики, протоптанная им за двадцать лет. Филипп Андреевич согласился и, в конец обеспокоенный, заключил, что с Алькой что-то случилось между третьим чудом и вторым.
— Поднимаем народ! — сказал он.
Мы вернулись по тропе. Она оборвалась у помойной ямы за камбузом. С карканьем шарахнулись от нас вороны и расселись по ближайшим деревьям. Одна, бесхвостая, валялась на дне ямы — или отравилась хлоркой, или ее подшиб кто-то из наших.
Построенному по тревоге личному составу, одетому из-за прохлады и сырости разношерстно, Давлет обрисовал ситуацию и поставил задачу прочесать лес от лагеря до второго залива, обследуя каждую корягу и рытвину. Мобилизуются все подводники, варяги и половина дежурного экипажа. Остается лишь мичман Чиж со взводом аборигенов. Юнги с настороженным оживлением приняли известие, от которого пахнуло чем-то военным.
Филипп Андреевич распределил участки, и лагерь растворился в лесу. Некоторое время доносились голоса, потом все стихло — сотни людей как не бывало
Видя, что я валюсь с ног от усталости, мичман Чиж задержал меня на ГКП, отправив на «Маяк» Земноводного. Сквозь тревогу об Альке у меня пробивалась тревога о Задоле.
— Товарищ мичман, вы будете ругать Мальчика рилла за то, что он отпустил меня? — спросил я тоном провинившегося.
— Нет, ругать не буду! Я ему просто наряд вне очереди влеплю — гальюнчик драить!
— Влепите лучше мне!
— И тебе влеплю!
— Но ведь он...
— Разговорчики, Ушки-на-макушке! — перебил мичман. — Следи лучше за «Маяком». Твой пароль — «Ребус»! Пароль поста «Шлагбаум» — «Кроссворд», Автобуса» — «Шарада»! Запомнил?
— Так точно!
— Дерзай! — И мичман Чиж сбежал по лестнице на плац, где толпились осколки личного состава.
Я вынес на балкон один из двух стульев, сел и, облокотившись на перила, уставился в бинокль на мыс. Там было пусто. Барашков стало поменьше — ветер, кажется, развернулся и ослаб. Медленно опуская бинокль, я наткнулся на «Крокодила». Он стоял боком, почти не удалившись с утра от берега. К носу его, поперек, пристало бревнышко — и было полное впечатление, что «Крокодил» держит его в зубах.
Звякнул телефон.
— «Ребус» слушает!
— Говорит «Кроссворд»! Только что «Шарада» сообщила, что там появилась группа в зеленой форме, человек десять. Рассматривают залив. Ждем указаний. Постовой Ронжа!
— Вас понял! Минутку! — И я крикнул: — Товарищ мичман, на перевале — чужие в зеленом! Звонила «Шарада»!
На миг мичман Чиж замер, а в следующий миг стоял уже у телефона. Заново выслушав доклад, он распорядился:
— «Кроссворд», немедленно передай «Шараде», чтобы в случае атаки отступила к вам! Мы идем! Как поняли?.. Все! — Мичман Чиж бросил трубку, выскочил на балкон, потянулся было к рынде, но, прикинув, наверное, что из-за десятка неприятелей не стоит поднимать паники, живо порхнул на плац. — Все ко мне! Все, кто есть! И дневальные, и камбузники — все! Быстрее! — закричал он и затопал так, что гравий брызнул из-под ног.
Набралось человек пятнадцать. Некоторых я не знал — в последнее время прибыло много новичков взамен сбежавших, которые не пожелали ходить строем и мыть посуду.
— Сейчас вы — ударный кулак! — в лоб заявил мичман Чиж. — На перевале подозрительное движение. Делаем вылазку. Не исключена потасовка! Ремнями только угрожать, но не пускать в ход! Учтите! Только угрожать!.. Ушки-на-макушке, без моего распоряжения — ни шагу с ГКП! И никаких туалетов! Ясно?