Длинные ресницы Жаклин затрепетали, прикрывая глаза, и О’Брайен почувствовал, что его мышцы напряглись. Это было не все, что хотелось узнать Жаклин. Будь он проклят, если позволит ей впутать эту девочку в одну из ее хитрых… Девочку. Сколько ей лет? Возможно, она старше, чем выглядит. Где-то между двадцатью шестью и тридцатью… возможно, тридцатью тремя…

Сара продолжала говорить:

— … Потому что мне необходим был опыт. Трудно начинать работать сразу в качестве независимого агента, и как бы я ни относилась к методам Стокса, нельзя не отдать должное его профессиональным качествам. Я надеялась открыть собственное агентство.

Жаклин улыбнулась ангельской улыбкой.

— Мы увидим, как пойдут дела, Сара. Это может быть взаимовыгодным соглашением для нас обеих.

Подкуп и коррупция, кисло подумал О’Брайен, когда две женщины обменялись взглядами, заставившими его почувствовать непреодолимое желание оставить их. После первого, полного ненависти взгляда Сара даже не посмотрела на него. Хорошо, ей придется посмотреть на него еще раз, независимо от того, нравится ей это или нет. Не имеет значения, сколько ей лет, она просто ребенок, заблудившийся в лесу, по сравнению с хитрой на выдумки Жаклин Кирби. Он не мог позволить…

— Я должна идти, — сказала Сара. — Полагаю, вы пригласили меня не ради разговора о рекламе?

— Нет, это был просто предлог, — ответила Жаклин. — Не надо спешить.

— У меня есть работа, которую необходимо сделать. — Сара поднялась. — А мое платье…

— Промокло насквозь, оставьте себе мое. Оно не в моем стиле, я никогда не носила его.

— Но я не могу…

— Ваш плащ закроет его. Большую часть.

Сара выглядела онемевшей. К уникальному подходу Жаклин к жизни нужно было привыкнуть; она могла, наряженная в шелковое платье нефритового цвета с перьями марабу, не задумываясь, остановить такси, и ей никогда не приходило на ум, что такого рода спектакль может докучать окружающим.

О’Брайен увидел в этом свой шанс.

— Я довезу вас до дома, мисс Сондерс. Моя машина стоит у порога.

— Незаконно, — добавила Жаклин. — Вот преимущество, которое дает звание офицера полиции.

— Значит, этим вы и занимаетесь? — Сара обратила на него все свое внимание.

— Гм…

— Это очень опасная работа.

— О да…

— Но я не хочу, чтобы вы покидали этот дом из-за меня. Я прервала ваш… ваш вечер.

Жаклин и О’Брайен совместно преодолели ее колебания. О’Брайен завернул ее в плащ и она тактично сказала:

— Я подожду вас внизу.

Жаклин продолжала сидеть, скорчившись на полу, она уставилась на него из-под очков.

— Будь осторожен, Патрик. Здесь такие гадкие улицы.

Мягкость ее голоса всколыхнула не такие уж далекие воспоминания. Было невозможно долго на нее злиться…

— Ты тоже будь осторожна. Я ни на мгновение не верю, что есть хоть малейшее основание для твоей сумасшедшей теории, — если бы я верил в это, то нашел бы предлог устранить тебя от дела. Но плохие улицы — это не все, что есть в Манхэттене, Жаклин.

ГЛАВА 7

«Мерзкие улицы — это главные улицы, а главные улицы — это гадкие улицы, а…» Музыка, вырывающаяся из автомобильного радио, заглушалась треском разрядов статического электричества. Жаклин смиренно выключила его. Чем сильнее она углублялась в горы, тем хуже становился прием.

Те же самые горы, которые были одеты в нежную зелень во время ее предыдущего визита, теперь красовались в богатых нарядах осени. Настроение Жаклин могло соперничать с их роскошью и великолепием. Она возвращалась в Пайн-Гроув на неопределенное время, возвращалась о триумфом, как официальный победитель, как писатель номер один. Контракт был подписан, сообщение об этом распространили средства массовой информации, ее разочарованные соперники разделились на хороших бойцов или проклятых бедных неудачников в соответствии с темпераментом каждого, а бумаги Катлин Дарси, включая весьма интригующие, теперь были доступны для нее. Жаклин сдала свои апартаменты и отвезла обстановку на хранение на склад. Вдохновение переполняло ее, и она была готова приступить к работе. Следующим ее шагом в творческом процессе было написание длинного и более детального, глава за главой, наброска, который будет передан на рассмотрение наследникам для их одобрения. Жаклин не предвидела трудностей на этом этапе. Вскоре после того как она встретила Сен-Джона, произнеся его имя «Синджин», она решила, что ничего не знает о работе Катлин, но это ее мало волновало. Бутон Стокс, единственный член неофициального комитета, обладающий опытом и способный вынести обоснованное суждение, уже с энтузиазмом встал на ее сторону. Если набросок вызовет даже незначительные чувства, то он примет его, Сен-Джон подпишет план развития сюжета, а Бутон объявит об аукционе. Издатели начнут толпиться и набавлять цену за книгу, и раньше или позже — возможно, позже — станут капать деньги.

Так почему на душе было неспокойно? Жаклин знала причины. Среди прочих дел, которыми она была занята в последние десять дней, было одно весьма важное — чтение наброска продолжения, сделанного Катлин.

В то утро она пришла в офис Стокса с взвинченными ожиданием нервами. Сен-Джон отказался присутствовать во время подписания контракта. Он уже подписал за себя. Когда Стокс потянулся за бутылкой шампанского, Жаклин скрепила документ своей размашистой росписью. Дело было сделано. Стокс хлопнул пробкой. Сара пригнулась.

Она и Жаклин избегали встречаться взглядами. По неким причинам, которые Жаклин не могла понять, Сара, казалось, с трудом поддерживает свой маскарад, когда Жаклин рядом. Всякий раз, когда их глаза встречались, лицо Сары странно подергивалось, а с ее губ срывались — Жаклин решила, что это не мог быть смех, такое просто невозможно — странные приглушенные звуки. Непонимающая, но смирившаяся с этим Жаклин проинструктировала свою тайную союзницу, чтобы та не задерживалась, когда Стокс будет в комнате.

Следуя инструкциям, Сара, извинившись, вышла сразу после того, как осушила свой бокал шампанского. Бутон подождал, пока она закроет за собой дверь, потом отпер ящик стола и в атмосфере торжественности, вызывающей благоговейный трепет, передал набросок Катлин.

При виде нескольких листов сердце Жаклин учащенно забилось. Там не должно быть более… Она выхватила их из руки Бутона и быстро пробежала взглядом по страницам. Шесть, шесть несчастных страничек. Она была не в состоянии воспринять то, что Катлин там написала, за исключением того, что начало ее книги достаточно близко к началу ее собственного наброска. Ара, конечно, не умерла. Она последовала за Иллюзией… «Проклятая глупая баба, — рассеянно подумала Жаклин. — Пораскинув умом, уже передав набросок на рассмотрение, я сама хотела заставить ее сделать это. Потребуется некоторая изобретательность, чтобы объяснить, почему столь умная и здравомыслящая женщина могла увлечься…» Но краткость наброска — вот что больше всего вгоняло Жаклин в депрессию. События, которые Катлин описала, не растягивались более чем на три главы. Поэтому Жаклин придется писать самой.

Она утешала себя тем, что была готова к этому еще до того, как узнала о существовании наброска Катлин.

— Приступайте, — сказал Бутон, наливая еще шампанского, — внимательно, не спеша прочтите. Репортеры могут подождать.

— Я еще раз просмотрю его, когда приеду домой. Сейчас я слишком взволнована, чтобы сосредоточиться.

Но Бутон не собирался давать ей набросок домой. Он хранился в глубоком секрете, и агент не мог допустить, чтобы стали распространяться его копии. Жаклин взялась за свое оружие: теперь она могла позволить себе занять жесткую позицию, контракт был подписан и скреплен печатью.

— Я понимаю вашу озабоченность, Бутс, но не нужно волноваться; я в такой же степени, как и вы, не заинтересована в том, чтобы кто-нибудь еще прочел это. Если уже законченная книга хоть слегка отклонится от намеченного плана, то поднимут шум критики. А если набросок Катлин увидят остальные соперники, то они, конечно, смогут найти способы привести свои версии в соответствие с ним. Я отдам жизнь, чтобы сохранить записки, но они должны быть у меня.