— Но это рискованно, — не соглашался Мирон. — А что, если не там? Тогда они придут сюда и уйдут обратно, а мы ничего не узнаем. Бродить же по лесу опасно: могут раньше заметить нас, чем мы их.

Виктору все казалось, что проход должен быть именно там. Но и рассуждения Мирона были логичны, и Виктор на время согласился с другом.

На том берегу, где стояли бобровые хатки, начиналась высокая сухая гряда. Сначала она была узкой и шла вдоль бобрового ручейка, а дальше расширялась и уходила в глубину острова. На ней рос красивый хвойный бор с редкими стройными соснами, а по бокам — заросли ольхи и орешника. Это место и выбрали.

— Если спрятаться в орешнике, вон за тем холмиком, — говорил Мирон, — мы будем видеть всю гряду. Им не миновать ее на пути к своему складу.

— Место подходящее, — согласился Виктор. — Нам даже лучше будет пробираться за ними по кустарнику, в чистом бору нас могли бы заметить.

Тут и решили устроить наблюдательный пункт. Правда, на земле было влажновато, но ведь у друзей есть две шкуры, можно подстелить.

— Давай-ка проведем репетицию, — предложил Виктор. — Я залягу, а ты пройди по гряде, посмотри, не видно ли.

Виктор опустился на землю, Мирон неторопливо прошел по гряде мимо него.

— Ну, как? — нетерпеливо спросил Виктор.

— Подожди, — ответил Мирон и прошел еще раз. — Если знать или подозревать, что тут кто-то есть, можно, пожалуй, заметить, а так, мне кажется, не обратят внимания. Особенно, если не шевелиться.

— Ну и ладно! Впрочем, пусть сунутся, у нас есть, чем их встретить! — храбро заявил Виктор.

Покончив с этим, отправились в лагерь. Там надо было все привести в прежнее состояние.

— Раньше тут рыба висела, а теперь нету, — заметил Виктор.

— Верно, — задумался Мирон, — да где ее достать? Ты не помнишь, много ли было?

— Штук пять. Но едва ли они пересчитывали их.

— Придется подвесить несколько рыбьих голов с хребтами. Подумают, что птицы поклевали, жуки, черви съели.

И они начали развешивать рыбьи остатки.

— Если б кто-нибудь увидал нашу работу, — смеялся Виктор, — подумал бы, что с ума сошли.

Друзья вспомнили: в будке оставалась еще половина зайца. С ним дело обстояло просто: зайца легко мог прикончить любой хищник.

— Надо немного костей разбросать вокруг.

— И убрать подальше кости медведя и косули, — добавил Мирон.

Расправились с костями. Бросили черепашину возле будки так, как оставил ее тогда бандит. Наконец принялись за костер.

— Кажется, приблизительно было так, — сказал Мирон, раскладывая головешки.

— А я все же узнал бы, что тут кто-то хозяйничал, — заметил Виктор.

— Любой мог бы узнать, если б тогда специально присматривался, — усмехнулся Мирон. — Но для этого нужно было именно присматриваться и все запоминать.

Труднее оказалось с огнем. Погасить костер, конечно, необходимо, но и перенести огонь на свой наблюдательный пункт тоже нельзя. Неужели совсем отказаться от него?

— Нет, не согласен! — решительно заявил Виктор. — Отказаться от огня, потом и кровью добытого, своими руками выращенного, спасшего нам жизнь? Нет, ни за что! Я даже собирался взять его с собою домой, потому что наш, городской, огонь в тысячу раз хуже этого.

— Еще бы, его ведь спичками зажигают: чирк и готово! — согласился Мирон.

После долгого обсуждения решили: найти такой дикий уголок, куда ни одному бандиту не захочется совать нос, такое густое место в лесу, где ни огня, ни дыма нельзя заметить. Там и припрятать огонь. Туда же приходить спать после дневного дежурства.

Взяли горшок, наложили в него горячих углей и пошли. Держались ближе к озеру, учитывая, что в эту сторону бандитам нет смысла идти. Тут находились места, где хлопцы не бывали ни разу. Когда забрались в чащобу, Виктор взял в руки револьвер.

— В этих дебрях можно напороться на какого-нибудь носорога, — сказал он.

И верно: через минуту послышался такой топот, будто действительно шел носорог. Не успели опомниться, как на них налетело огромное рогатое животное. Оно изгибалось, подпрыгивало и, казалось, хотело растоптать.

Мирон бросился в сторону, уронил горшок. Виктор поднял револьвер, но животное зацепило его боком, и парень полетел на землю, выстрелив в воздух. После выстрела что-то мелькнуло над головой и зашуршало в кустах. Топот животного стал равномерным, он постепенно удалялся, и скоро все стихло.

Хлопцы растерянно переглянулись.

— Что ты видел? — спросил Виктор.

— Верблюда.

— Нет, без шуток.

— Видно, какой-то олень или лось, но почему-то с горбом.

— А знаешь ли ты, что мы снова заслужили благодарность от государства?

— За что?

— За то, что спасли от смерти лося.

— Каким образом?

— Видал горб? Это ведь была рысь. Она вскочила лосю на спину и загрызла бы его, если б не мой выстрел. Рысь испугалась и удрала.

— Откуда ты все это знаешь? — недоверчиво спросил Мирон.

— Разве долго взглянуть? Круглая кошачья голова, кисточки на ушах, куцый хвост, — сразу можно узнать.

— Кажется, и тебя зацепило?

— Малость толкнули, но не беда: не каждому удается так близко познакомиться с лосем.

— Вот тебе и носорог! — засмеялся Мирон.

— Лишь немного не хватило! — весело подхватил Виктор. — Я не удивлюсь, если встретим и слона.

— А вот горшок наш — вдребезги, — сказал Мирон, собирая угли.

— Тогда остановимся здесь. Если тут живут такие звери, значит, это самое глухое место.

Под охраной широколапой ели они развели костер и жгли его до тех пор, пока не набралась полная яма дышащих жаром углей.

— Завтра добавим, а сегодня пойдем спать последнюю ночь в нашем родном шалаше.

XXI

Бесконечное ожидание. — На кухне. — Сонные сторожа

Решительный момент приближался. Друзья храбрились и шутили, но чувствовали, как внутри у них что-то дрожит. Придут ли бандиты в этот день? Не просто ли так сказали тогда о своем приходе? А если придут через неделю, через месяц?

— Бывает же такое на свете, что злейших врагов приходится ждать, как отца родного! — сердился Виктор.

— А вдруг их сюда много соберется? Может, у них тут какой-нибудь бандитский съезд назначен? — рассуждал Мирон.

Как бы там ни было, а оставалось только ожидать.

На рассвете побежали в пущу, подложили в свой запасной огонь дров и со шкурами на плечах отправились к гряде.

Позади остались шалаш и угасший костер.

Забрались в орешник, расстелили шкуры, замаскировали ветвями свое убежище и принялись ждать.

Сначала казалось, что бандиты вот-вот появятся, но когда миновало несколько бесконечно долгих часов, друзья начали думать, что те и вовсе не придут.

Около полудня Виктор решительно запротестовал:

— Чего так сидеть? Срок-то завтра.

Мирон тоже думал, что сегодня гостей не дождаться, но время от времени у него мелькала мысль: а вдруг?

— Покараулим еще часа два и тогда уйдем.

С трудом просидели они эти два часа в засаде. Подсознательно оба чувствовали облегчение: бандиты не пришли, отодвинулась неприятная минута встречи. Остаток дня провели на «пастбище», хотя все время чувствовали себя тревожно: а вдруг под вечер явятся?

Собрали грибов и пошли «на кухню», как сказал Виктор. Там поджарили грибы, поужинали и остались ночевать возле костра.

Чуть начал брезжить рассвет, как оба уже были на наблюдательном пункте. Опять началось нудное и напряженное ожидание. Опять проходил час за часом, но никто не появлялся. Однако теперь друзья не отважились покинуть засаду и просидели до вечера.

— Эх, скорей бы перестреляли этих бандитов! — сказал Виктор, выбираясь из укрытия.

— Что ты говоришь? — с шутливым ужасом крикнул Мирон. — Если их теперь расстреляют, нам придется сидеть здесь до зимы.

— Прости, забыл об этом, — засмеялся Виктор. — Так и быть, пусть еще немного поживут. Но такое сидение хуже самой тяжелой работы! Пойдем хоть чаю напьемся. Говорят, из брусничника получается отличная заварка.