Мирон только плечами пожал.

— Пожалуй, только у нас так случается, — сказал он, — иначе люди совсем не боялись бы медведей. А чтобы достать мед, надо сначала выкурить пчел. Придется идти за огнем.

— Давай сперва поищем медведя. Может, он и другого глаза лишился. Попытаемся добить его дубинами.

— Ну, без глаз он не удрал бы так быстро.

Они пошли в ту сторону, куда убежал медведь. Его не трудно было найти по отчетливым следам внезапной болезни… Вскоре друзья услышали в густых кустах хруст, стоны, какую-то возню. Подкрались, глядят — корчится на земле медведь, словно в живот ему попала пуля. Бросились к зверю, и на голову ему посыпался град сокрушительных ударов. Двумя минутами позже все было кончено.

— Кажись, мы единственные на свете люди, которым без оружия удалось убить медведя, — тяжело дыша, сказал Мирон. — Такой случай стоит записать в книгу.

— Записан уже, — ответил Виктор. — В одной книге я читал о таком происшествии: однажды охотник заметил в овсе медведя. Тот лежал на оемле, пригнув к себе пучок овсяных колосьев, и спокойно лакомился ими. У охотника ружье было заряжено только дробью. Ею медведя не убьешь, но охотник хотел лишь испугать зверя, прогнать его и выстрелил прямо в воздух. Медведь испугался и «заболел» так же, как наш.

А на другой день его нашли в нескольких сотнях шагов от этого места. Подох с испугу. Эта болезнь помогла и нам справиться с мишкой.

Как бы там ни было, а перед хлопцами лежала туша настоящего медведя — добыча, которой гордился бы каждый охотник. Но как приступиться к ней?

Если столько мучений доставили зайцы и барсук, то что будет с медведем?

— Хоть ты плачь, глядя на богатую добычу! — вздохнул Мирон. — Надо обязательно достать камней.

— И немедленно! — подхватил Виктор.

Но Мирон сделал «математические подсчеты», по которым выходило, что работу и время им следует распланировать иначе, чем они думали. Камни искать, пожалуй, придется не один час, немало времени уйдет и на обработку их, а еще больше — на свежевание добычи, на переноску мяса в лагерь.

Надо будет еще и поесть.

— Одним словом, — окончил свои подсчеты Мирон, — сегодня всего этого сделать мы не успеем, не говоря о том, что костер без дров может потухнуть. Давай-ка потащим зверя в лагерь.

Через несколько минут хлопцы волокли медведя по лесу. Один держал его за правую переднюю лапу, другой за левую, и медведь ехал по земле на спине мордой вперед. Хоть и не большой был зверь, но для голодных, ослабевших друзей и это казалось основательным грузом.

— Сколько мы тут тащим ненужной тяжести, которую добрые люди бросили бы на месте! — жаловались они.

В этот день успели только набрать камней и начать «обработку» их. Лязг и грохот шли по лесу, словно кто-то мостил улицу. Вскоре друзья уже имели «ножи» и «топоры» каменного века. Но какие это были орудия! Смотрели на них и говорили:

— Первобытный человек засмеялся бы, увидев такое!

— И в музее, пожалуй, не найдешь.

— Но мы не виноваты, что нет кремня.

— Пожалуй, и из кремня мы не сделали бы лучших.

— А все ж удобнее, чем зубами!

На другой день с самого утра принялись за работу. Помогать-то каменные орудия помогали, но лишь в сочетании с сухим острым корнем и всякими другими приспособлениями. В результате получилось столько мяса, что не знали, куда его девать.

— Что делать? — чуть не в отчаянии говорил Мирон. — Без соли оно и трех дней не продержится.

— Значит, надо наесться про запас, — не то серьезно, не то в шутку предложил Виктор.

И действительно, они так наелись, что весь день не могли смотреть на мясо.

— Опять мы допустили ошибку! — сказал Мирон. — Нам следовало напоследок так наесться, когда мясо подходило бы к концу. Тогда даже хорошо было бы, что не хочется есть. А теперь свежее мясо зря портится.

— Давай закоптим его, — предложил Виктор.

— Верно! — обрадовался Мирон. — Хоть без соли все равно долго не продержится, но, пожалуй, дольше, чем так.

Соорудили из жердей козлы, из лыка скрутили веревки, подвесили окорока.

— Заодно подвесим и наши глиняные горшки, — сказал Мирон, — пожалуй, они уже подсохли.

Горшки лежали в ямке, выкопанной в песке под корнем дерева. В тени они подсохли достаточно хорошо: ни одной трещины не было. Приладили их над костром, но повыше, чтобы не лопнули от жара.

— Рискованное дело с этими черепками, — бормотал Мирон. — Треснут — и все пропало.

Стоянка приняла совсем обжитый вид. На дереве висела шкура медведя, на жердях коптились окорока, возле костра и шалаша хлопотали жители.

— Теперь у нас все, как у людей! — радовались друзья.

Вечером они опять поели мяса и легли спать в самом лучшем настроении,

XVII

Снова напрасная попытка. — Обработка запасов. — За медом. — Гибель хозяйства. — Борьба с отчаянием. — Звериные объедки

Теперь уже можно было начинать поиски дороги. Почти весь первый день друзья и потратили на это. Появление бандитов показало, что проход находится за соседним островом. Значит, отпала необходимость искать его на своем. Хорошенько осмотрели треть берега, который предстояло изучить. В одном месте продвинулись довольно далеко, но в конце концов и тут путь преградила непроходимая трясина.

Они, конечно, не надеялись на быстрый успех и вернулись домой довольные хотя бы тем, что смогли выполнить часть задачи. По дорого использовали каждый случай, чтобы щипнуть чего-нибудь растительного: аира, щавеля, сыроежку, зелененький листик…

— Странная вещь, — говорил Виктор, — теперь я ем каждый листик с большим вкусом и охотой, чем тогда, когда два дня ничего не ел.

— Это потому, — объяснил Мирон, — что наш организм требует разнообразия пищи, зелени, вообще чего-нибудь растительного.

Заметили на ветке липы какое-то странное растение. Это был куст с длинными стеблями, мелкими светлыми листьями и маленькими желтыми цветами. Пристроился он на ветке стожком и, казалось, с землей никакой связи не имеет. Увидав его, Мирон крикнул:

— Гони прочь хищника! Это — омела, вредное растение, паразит, тоже южный гость. Она живет только за чужой счет. Птицы лакомятся ее ягодами, потом чистят клюв на другом дереве. Липкий сок приклеивается, и этого достаточно, чтобы омела начала расти уже на новом месте.

Виктор охотно сбросил хищника.

— Ну и уцепилась! — заметил он. — Наверное, снова начнет расти.

— Пожалуй, да. Тоненькие корешки свои она запускает глубоко в дерево. По ним можно узнать, сколько времени она тут живет. И все же липе теперь будет легче.

Дома им испортила настроение коптильня. Казалось, что окорока начнут подсыхать и станут такими, какими мы привыкли их видеть. А вместо этого окорока делались мягкими, дряблыми. Они, поди, и портиться будут быстрее, чем свежее мясо.

— Видно, ничего не получится, — взгрустнул Мирон. — Их надо и солить, и сушить долго, а потом уже коптить. Да и ветер относит дым в сторону. Выходит, что мы сами портим мясо. Лучше испечь на угольях, дольше сохранится.

— И высушить, — добавил Виктор.

Сняли окорока и принялись за дело. Сразу выяснилось, что сушить нельзя, так как нечем разрезать на тонкие куски. Принялись печь, и к ночи в шалаше было уже множество испеченных кусков мяса.

Мирон даже додумался до нового усовершенствования. Так как соли, оставшейся еще у них, не могло хватить, чтобы засолить все запасы, он сделал немного соленой воды и смочил мясо в этом рассоле.

Мясо разложили в пустом хлевике, на жердочках, так, чтобы куски не соприкасались друг с другом. Провозились до самого вечера. Когда улеглись спать, Виктор вспомнил:

— А о пчелах-то и забыли!

— Завтра утром пойдем, — сонно пробормотал Мирон.

И уснули.

На следующее утро встали пораньше. Взяли один из горшков, нагребли в него углей и пошли за медом. Под деревом развели огонь. Но как выкурить пчел из дупла, находящегося довольно высоко?