Он прав. Эти газеты так грубо и глупо все перевирают, что читать противно. А ведь здесь работают все же петербургские сотрудники.
Кн. Мещерский указывает на то, что так как та газета-пресса, то в газетах из революционного (вернее либерального) лагеря работают серьезные журналисты, и бороться с ними должны сильные партнеры. А что могут сказать такие писаки, каких выпустит Марков и Ко? Они будут натравливать одну часть населения на другую, а кому это теперь нужно?
Он сказал, что надо серьезную газету, которая бы специально обсуждала вопросы внутренней политики, значение Думы и Совета. По его мнению, такую газету надо, и он полагает, что ее можно пустить, якобы в противовес «Гражданину», а фактически она его должна дополнить. Возможно, что он прав. Досадно только, что и тут личная заинтересованность.
7 февраля — 12.
Кто же убил Столыпина? Кому и для чего нужна была эта смерть? Эта вопросы часто поднимаются вокруг меня. И еще чаще я слышу вопрос:
— А Папа, а Мама, как они реагировали на это убийство? И для кого назначалась пуля Р.[196].
Все эти вопросы теперь более, чем раньше, волнуют всех. Вопрос о Екатерине Шорниковой[197] стоит очень остро. Этот барбос Щегловитов мог допустить такую ошибку — чтобы выбросить человека, который представляет собой склад сведений, компрометирующих власть. — [198], если Господь захочет кого наказать, то раньше его ума лишит. Иначе этого не понять.
Вчера получилось письмо. Автор неизвестен. Есть подозрение… Вот что пишут:
«Многоуважаемая Анна Александровна. Я Вас знаю и Вы меня тоже. Поэтому пишу Вам: знайте, что намечено в первую очередь две смерти — Распутина и Вас. Оба вы будете убраны для того чтобы ликвидировать вопрос династии. Если до сих пор Россия терпела сумасшедшую царицу, то терпеть ее вместе с развратным мужиком не станет. Пишет Вам человек, преданный престолу… И еще вот что. До меня дошли слухи, что Вы поминаете о монастыре… Если бы Вы ушли! Как бы это было хорошо и для Вас и для тех, кто «не мыслил убивать», а должен убить, чтобы спасти Россию. Подумайте обо всем, Анна Александровна».
Как странно. О своей мысли «уйти в монастырь» я полушутя, полусерьезно говорила в субботу, неделю тому назад. Были при этом, кроме Шуры[199] и Мумы[200] только Вера Николаевна (друг семьи и Пуришкевича)[201] Странно как все это… Так как вопрос идет не только обо мне, а о дорогом нам всем старце, то возникает вопрос, как быть. Если так, то это очень смело. Где же наша охрана?… Сказать Воейкову?[202] Есть один человек, который мог бы все более или менее прояснить — это Курлов[203]. Но ему я тоже не доверяю…
Если могли убить Столыпина свои, те самые, которых он вскормил, то какой охране можно доверять? Странно и жутко. И не за себя. Ведь я знаю, что дело не во мне. Я без старца — это пустой звук. Это ружье без заряда. Они ищут его голову. Голову старца. А через него — поразить Маму.
9 декабря — 12.
Вчера Александр Эрикович рассказал мне всю историю этой несчастной Шорниковой. Оказывается так. Она одна из так называемых раскаявшихся грешниц. Предложила сбои услуги по политическому сыску. Предала своих, свою партию, в которой работала. Это она по указанию властей (главным образом, очевидно, Столыпина) разыграла сказку про то, что члены Государственной Думы с.-д. (она, видно, сама раньше работала в этой партии) якобы подготовляли заговор, воззвание к войскам или что-то в этом роде. С этим документом в руках добилась того, к чему стремилась. «Кабинет» (?). Арестовали всю фракцию с.-д.-в, членов Думы, а Думу разогнали. Казалось бы, что после того, как работник оказал такую услугу правительству, оно (то-есть тот же министр) должен озаботиться о её судьбе. Правда, она рвань, гадина, но эту гадину использовали. Она сделала лучшее для нас дело. Надо ее, если не наградить, то хоть устроить. А о ней совсем позабыли. Кинули, как …[204], отправили в горячий момент куда-то — и позабыли. И тут началось самое интересное. В партии она под подозрением. Ее ищут. На нее …[205] Местная власть[206] от неё отмахивается, а ей есть нечего. Рваная, полуголодная, она мечется, пишет, напоминает… А они, голубчики, мирно делят лавры. Кончилось тем, что обо всем этом узнали союзники (С. М. А.)[207] и скандал вылился через край. При такой постановке[208] дела какое отношение может создаться между правительством и агентами сыска?
Конечно, всякий рвет себе кусок, пока можно. А после меня — хоть трава не расти!
Интереснее всего в этом то, что когда начинают разбираться, то виноватых нет. Власть валит вину с Ивана на Петра. Ну, и солидарность при этом замечательная. Чтобы обелить себе хоть кончик уха, готовы запутать три десятка своих соработников.
Солидарности им бы научиться у тех же революционеров, через которых они выслуживаются. Когда Александр Эрикович рассказывал мне о ней, то хотел обратить мое внимание на то, что такая Шорникова могла бы пригодиться для той дели, о которой я ему говорила. Я с этим его мнением не согласна. Я бы и вообще не сказала, что он умеет отыскивать людей. Нет, она не годится. Уж очень это все гадко!
1908. 5 августа.
От этих ищеек житья нет. Они не только стараются выслужиться перед Папой и Мамой, но, чтобы сковырнуть друг друга, ведут такие сплетни, создают заговоры, чтобы …[209] в ликвидации их. Проклятые! И никого они не пропустят, никого! А когда заврутся, то теряют нить. Этой скверной ищейке Герасимову[210] почему-то вздумалось поохотиться на старца. Врешь, поганый, тут ничего не получишь!
А было это так. У Герасимова своя свора (больше по …)[211]. Они не только человека, но и птицы на лету не пропустят. Конечно, тогда, когда это им выгодно.
Кто то донес Герасимову, что у меня бывает старец (их нюх наводит их только на революционеров: на них всего легче выехать).
Герасимов сделал, очевидно, страшные глаза — из зависти — ну и рассказал все Столыпину.
Тот, как большой, распорядился и все передал Папе[212].
Папа сказал Маме. Мама — мне. Старец уехал. А дальше? Дальше то, что Мама о нем уже много раз меня спрашивала. Тянется к нему душой. Говорит:
— За мной, за царицей, шпионят. И это называется охраной!
5 сентября.
Еще одна отличительная черта. При полной тишине этим ночным воронам делать нечего. Они тогда предполагают другое. Кинут свою ищейку в гущу революционеров. Тот раздует там кадило, а если это не помогает, то просто составят какой-нибудь заговор позабористей и начнут с ним носиться: вот мы, мол, какие спасители! Всех спасли, Папу и Маму! И если для наглядности надо «убрать» кого (хотя бы не своих), то и это разрешается. Я не знаю, как это называется и чем вызываются такие действия охранного отделения, но и это делается. Столыпин убит своими же[213]. И для чего? Во-первых, возможность выслужиться, ну и освободить место для своего …[214], чем для себя. Все это кошмарно. Все это разбой. И всем этим людям доверена династия и лучшие слуги.
196
Вероятно «буква» Р, проставлена ошибочно, и читать следует: Богрова.
197
Екатерина Николаевна Головина, но первому мужу Шорникова, по второму — Юдкевич, провокаторша. В революционных кругах была известна под именем «Ирины» и «Эртель», в охранной отделении — под кличкой «Казанская».
198
Пропуск. Вероятно, «Поистине».
199
Мария Владимировна Гагаринская, поклонница Распутина, во время русско-германской войны — сестра милосердия. Друг Вырубовой. За полноту Распутин прозвал ее «Шарик», отсюда — «Шурик», «Шура».
200
Мария Евгеньевна Головина, дочь камергера, поклонница Распутина.
201
Владимир Митрофанович Пуришкевич (1870–1920), д. с. с. член Гос. Думы 2, 3 и 4 созыва от Бессарабской и Курской губ. Крайний правый, один из основателей Союза Русского Народа и Союза Михаила Архангела. В русско-германскую войну — уполномоченный Красного Креста. Участник убийства Распутина.
202
Владимир Николаевич Воейков (род. в 1868 г.), генерал-майор свиты е. в. С августа 1907 г. по декабрь 1913 — командир ЛГВ Гусарского полка. С 24 декабря 1913 г. до Февральской революции — дворцовый комендант.
203
Павел Григорьевич Курлов (1860–1923), ген.-лейт., б. прокурор вологодского окружного суда, товарищ прокурора московской судебной палаты, б. курский и минский губернатор. В 1906 г. — член совета министра внутренних дел. В 1907 г. — начальник главного тюремного управления. С 1909 г. по октябрь 1911 г. — командующий отдельным корпусом жандармов и товарищ министра внутренних дел, заведующий делами департамента полиции. В октябре 1911 г. зачислен в резерв чинов петроградского военного округа. Во время войны состоял в распоряжении главного начальника снабжения Северо-Западного фронта, позднее исполняя обязанности по гражданскому управлению Прибалтийскими губерниями. 23 октября 1916 г. назначен товарищей министра внутренних дел. Уволен 25 ноября 1916 г.
204
Неразборчиво.
205
Неразборчиво. Возможно — «охотятся».
206
Казанское жандармское управление. Шорникова проживала в то время в Казани.
207
Союз Михаила Архангела.
208
В тексте ошибочно написано «обстановке».
209
Неразборчиво. По-видимому «отличиться».
210
Александр Васильевич Герасимов (род. в 1861 г.) с 1905 по 1909 г. начальник петербургского охранного отделения. Позднее — генерал для поручений при шефе жандармов.
211
Пропуск.
212
Столыпин неоднократно указывал Николаю на гибельные последствия, могущие произойти от близости Распутина к царской чете. В начале 1911 г. им был составлен исчерпывающий доклад о «старце», приведший, однако, к совершенно неожиданному результату. Николай выслушал Столыпина и поручил ему вызвать Распутина и лично убедиться в том, «каков он есть человек». Столыпин вызвал к себе Распутина, который, войдя в кабинет премьера, стал испытывать над ним силу своего гипнотического влияния. «Он бегал по мне своими белесоватыми глазами и произносил какие-то загадочные и бессвязные изречения из св. Писания, как-то необычайно разводил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей напротив меня. Но я понимая, что в этом человеке большая сила гипноза, и что он на меня производил какое-то довольно сильное, правда, отталкивающее, но все же моральное впечатление. Преодолев себя, я прикрикнул на него и сказал ему прямо, что на основании документальных данных он у меня в руках, и я могу раздавить его в прах, предав суду но всей строгости закона о сектантах, в виду чего резко приказал ему немедленно безотлагательно, и при том добровольно, покинуть Петербург, вернуться в свое село и больше сюда не появляться». (Приводимый М. В. Родзянко рассказ Столыпина о свидании с Распутиным. «Крушение империи»).
213
Столыпин был убит в Киеве 1 сентября 1911 г. охранником-провокатором Богровым. Организация убийства приписывалась генералу Курлову, в ту пору начальнику охраны в Киеве.
214
Пропуск.