Отец встретил маму в лесу, когда им обоим было четырнадцать. Она потерялась, была одета в тряпье и слепо брела по лесу, она боялась и не могла говорить. Отец спас ее от верной смерти. Когда он привел ее домой, она ютилась в хижине, отказываясь что-нибудь говорить, а ела только немного хлеба и воды, ее ранило так увиденное в лесу.

В тот же год Хальц-Вальден затопило, и этот потоп унес жизни бабушки и деда, отец остался один, как и я теперь. Он говорил, что мама дала ему причину жить дальше. Каждый день он утешал ее, это были улыбки, тихие благодарности, поощрения. Он не сдавался. Она стала его миром, причиной трудиться, становиться лучше. И отец больше всего хотел лишь заботиться о ней. Он хотел этого всем сердцем. А оно встречало любовью все и всех, от жуков в хижине до тех, кто насмехался над нами в деревне. Он сражался из-за меня, решив, что они пришли за мной. Он отдал за это свою жизнь.

Однажды моя мама сказала ему свое имя: Мей. Она помнила его, а больше ничего. Лес как-то украл ее память. Она говорила лишь о тенях, змеях, что обвивали лодыжки и утаскивали глубже в лес, о животных, созданных магией, рычащих во тьме.

Правилом отца было оставаться ближе к деревне, не заходить глубоко в лес. Но его смерть отменяла это правило.

Я хотела приключений. Но не представляла, что начнется оно так.

Все происходило где-то вне меня. Цветы были зажаты в моих руках. Еду доставили в хижину. Как-то я собралась в путешествие, раздав остатки беднякам. Кто-то даже принес зерно Анте.

Нортон пришел на закате и принес факел.

— Мы подготовили плот. Идем, Белый Олень. Отплати уважением, — он тепло улыбнулся.

По пути к реке рядом появился Казимир. Он сжал губы и склонил голову, словно хотел сказать что-то отвратительное.

— В моем городе, когда у кого-то большая потеря, друзья приносят деньги или вещи, чтобы помочь. Я знаю, что это не вернет твоего отца, но это от чистого сердца.

Он вложил в мою ладонь золотую монету. Она стоила больше, чем я бы наторговала за месяц.

Мои пальцы сжались на холодном металле, я благодарно кивнула. Я видела по его встревоженному взгляду, что он не хотел меня обидеть. Его добрые слова окутали меня, я не могла говорить.

По традиции вся деревня собралась на берегу реки, сжимая горящие факелы. Мы пели, пока шли.

— Ветер сильный,

Душу унеси,

И над миром меня проведи.

Тело мое в землю верни,

Дерево чтобы смогло прорасти,

К жизни меня вернув. 

Отдыхать мне не давай,

А не то я не проснусь,

И навеки с рекой унесусь.

И пусть не сгнию,

Как листья в лесу,

А в мире останусь твоем.

Песня в давние обычаи не входила, но никто, кроме отца, в них и не верил. Он держался за то, чему научили его родители, будучи из Хэдалэнда. Все остальные, казалось, отринули эти поверья, переехав в Хальц-Вальден.

Теперь они хоронили мертвых. А раньше их сжигали, давали ветру унести пепел. Как ветер доберется до погребенных под землей? Отец как-то сказал мне: «Пусть меня охватит пламя, так я возрожусь». Но поющие голоса уменьшили мою боль. Только с этой смертью все были так внимательны. Только сейчас я чувствовала их любовь. Какая трата.

Пастор Джон сказал несколько слов, но они накрыли меня так, словно это были волны Южного океана.

Мы опустили факелы и разожгли костер. Джон столкнул плот в реку, и отец поплыл прочь.

— Забери его, Ветер, — прошептала я.

Глава пятая: Лес Ваэрг и миссия

Я стояла одна и смотрела, как уплывает горящий плот. Огонь все еще высоко вздымался, облизывая воздух, освещая тьму. Черный дым поднимался над ним. Слез не было. Я закрыла их в себе. Замуровала.

И хотя пламя было уже далеко, казалось, что огонь все еще обжигал мою кожу. И только через несколько мгновений я поняла, что это моя кровь бурлит от ярости. Моя кожа пылала от энергии. А потом заболела и спина.

В голове стучала только одна мысль: Я заставлю их заплатить. Я восстановлю справедливость.

— Я поговорил с Нортоном, мы написали весточку отцу.

Дыхание застряло в горле. Я не слышала, чтобы кто-то подошел. Когда я обернулась, то увидела бледного сероглазого принца Казимира, освещенного пламенем. Он опять отсвечивал оранжевым. Всего день назад я повела его в лес Ваэрг. Похоже, это решение было худшим в моей жизни.

— И что в этом хорошего? Как долго вам добираться до Цины? — с горечью сказала я.

— Три недели, — сообщил принц. — Но если ускориться, то немного меньше. Я приказал мальчишке все организовать.

— Он не пойдет в лес, как и всегда, — сказала я. — Он остановиться в Фондренкане, привлеченный местными юбками. И так всегда.

— Нет. Он выполнит мои приказы, а мой отец поймает Скитальцев и вернет мне Эллен.

— У тебя столько же шансов вернуть ее, сколько у меня — вернуть моего отца, — я все еще смотрела на пламя, ветер причинял боль глазам. Я закрыла их, пока они не начали слезиться.

Его плечи опустились.

— Не говори так.

— Но это правда, и ты это знаешь, — мы стояли в тишине и смотрели, как огонь растворяется в темноте. — Я ухожу. Я найду Скитальцев и перережу каждому глотку, отомстив за отца. Может, я доберусь до Эллен раньше, чем… — я не знала, что они хотели с ней сделать. Если они верили, что она — рожденная с мастерством, то они захотят использовать ее силы в своих целях. Но когда они поймут, что она соврала, у нее будут проблемы. А если они убьют ее? Это будет лежать виной на мне. В горле застрял комок. Я должна была помочь ей.

— Тогда я пойду с тобой, — сказал принц. Он повернулся ко мне. — Мы можем поехать вместе. У меня есть быстрая лошадь…

— Вы не можете ехать в лес Ваэрг. Вы принц, и у вас не осталось стражи. Ваша жизнь нужна королевству. А если вы умрете?

Его лицо побледнело, но он выпрямился.

— Я не боюсь ни смерти, ни леса. Никто мне не указ, я могу сам за себя решать.

Я покачала головой.

— Вашему отцу не следовало отпускать вас одного. Почему он не поехал с вами?

— Он занят, — насупился Казимир. Он пнул землю носком ботинка. — Данью, деньгами, всем этим. У нас становится все меньше стражи из-за… того, что мы не можем платить им, — он вздохнул. — Если бы он узнал, что я сказал это… хм, дитю из Хальц-Вальдена, моя голова уже висела бы на копье, хотя я и наследник. Потому я хотел жениться на Эллен. Она восстановила бы Красный Дворец, вернула бы ему прежнюю красоту. И мы бы снова производили драгоценности. Понимаешь, мастерство необходимо для работы замка без отходов. А сейчас он черным дымом загрязняет городской воздух. Но отец настаивает… Он говорит, что нам нужно больше бриллиантов… — он побледнел от того, что слишком много рассказал. Я не обратила на это внимания. Меня не волновал король и его секреты.

Я как-то смогла представить дворец, говаривали, что он был высотой в двадцать таверн. Я подумала о шестеренках внутри здания, что шумели. Как они двигаются? Как мое мастерство может заставить их работать?

— Вам понравилась Эллен? — спросила я. — Вы бы женились на ней, не будь она с мастерством?

— Да, — он не колебался. — Она прекрасна, и я, похоже, смог найти отклик в ее сердце. Я знаю, что мы не успели толком поговорить, но я что-то чувствую, понимаешь?

— Не совсем, — отозвалась я. — Но, может, вам стоит пойти со мной. У вас есть мечи, вы можете нести еду и помочь мне разобраться со Скитальцами.

Казимир мрачно кивнул.

— Отправляемся утром?

— Думаю, да, — слова немного успокоили меня, словно я взяла свою боль и переплавила ее в цель.

Я собиралась уехать поздно ночью, но с присоединением Казимира план пришлось менять. Сон в хижине без отца меня не радовал, потому я устроилась в соломе рядом с белым оленем.