3. Киш и города на Дижала. Киш 2600 до н.э.

И так далее до последнего раздела:

12. Короли халдеев и Набонид. Вавилон, 570 до н.э.

Правда, хронологическая часть заголовка дана чуть меньшим шрифтом и в его второй строке (я выделил ее курсивом). К тому же она стыдливо отодвинута на правый край страницы, а в оглавлении вообще опущена. Это, конечно, демонстрирует понимание автором ненаучности такого подхода в случае объявления его фантазий описанием реального прошлого, к чему он изо всех сил стремится. Но это не меняет ее аксиоматичности: никакого обоснования этим хронологическим оценкам автор не приводит. И это в книге, которую профессора университетов рекомендуют своим студентам для изучения истории Ближнего Востока!

Более того, и все остальные хронологические данные приводятся в книге в той же аксиоматической манере без малейшей попытки обосновать их. Впрочем, для аксиоматической системы это и не требуется. Правда, при честном выделении хронологических аксиом автор смог бы вывести некоторые из дат из этого хронологического базиса и тем самым облегчил бы работу любого любопытного читателя, которому может прийти в голову попытаться перепроверить истинность построенной автором хронологии. Зная авторские аксиомы, читатель смог бы ограничить свой анализ проверкой их достоверности и правильности использованных автором аргументов, если он применяет таковые для вывода не постулированных в наборе хронологических аксиом дат.

Парадокс заключается лишь в том, что автор задает хронологическую аксиоматику в полной уверенности, что читатель примет ее за реальную хронологию описываемого им якобы действительного прошлого. На самом же деле речь идет о воображаемом историком прошлом, о прошлом, моделируемом им на основании не сформулированных точно аксиом. При этом содержательная часть построенной им модели прошлого тоже носит ярко выраженный хронологический характер.

Хронология чаще всего аксиоматически задается в форме хронологических таблиц и большинство историков просто пользуется той или иной аксиоматической системой такого рода. Небольшие разночтения между такими сборниками таблиц, как правило, игнорируются. Таблицы эти могут отличаться выбором удостоившихся включения в хронологическую аксиоматику «исторических событий», шрифтом, формой таблиц, годом издания и другими техническими параметрами. Общим для всех них остается при этом чисто аксиоматический характер задаваемой «исторической» информации (кавычки здесь должны подчеркнуть, что таблицы моделируют прошлое, а не описывают его).

Работа каждого очередного историка начинается с ознакомления с уже существующими аксиоматическими системами предшественников и сводится к более или менее радикальной переформулировке основных аксиом по рассматриваемому фрагменту прошлого. При этом могут использоваться дополнительные «источники» или археологические находки и гипотезы археологов, критика коллег на предмет не полного соответствия предыдущего аксиоматического описания исследуемого исторического объекта их нынешним представлениям о данном периоде прошлого. Но главным побудительным мотивом историка является заложенная в его сознании современная схема распознавания образов прошлого.

Описанная процедура аксиоматического описания прошлого не должна ни в коем случае рассматриваться как чистая критика в адрес истории как области гуманитарного знания. Точно так же поступают и математики, и представители естественных или эмпирических наук. Они тоже сначала дают определения для основных понятий, потом на их основе дают определения более сложных понятий и начинают распознавать объекты и явления, которые нужно исследовать и описать. В этом нет ничего плохого, так работает наука. Недостатком является не применение аксиоматического метода в истории, а неспособность историков осознать, что они это делают и их неистовое отрицание данного факта.

Если бы историки осознали аксиоматический характер своих моделей прошлого, они были бы вынуждены овладеть техникой построения аксиоматических систем и тем самым внесли бы большую ясность в уровень наших сегодняшних представлений о прошлом. Им пришлось бы различать постулаты моделей от установленных неким неаксиоматическим способом «теорем о прошлом». Тогда они не скрывали бы от читателей способ доказательства (пусть чисто гуманитарного, исторического) этих «теорем» и каждый читатель мог бы при наличии желания и умения проверить правильность доказательств. Убедившись пару паз в том, что приведенным авторам доказательствам или обоснованиям можно доверять, читатель стал бы с большим доверием относиться ко всему историческому труду.

Упрек по адресу историков сводится только к тому, что они не осознают аксиоматического характера своих построений, фантастичности некоторой части исходного материала этих построений, субъективности их моделей прошлого, их зависимости от современной и предшествующих эпох. И второй упрек связан с этим первым: неспособность принять соответствующую критику к сведению и начать вести свою работу с поднятым забралом и с открытыми глазами. Качество работ историков возросло бы в огромной мере, если бы они освоили такой доказательный метод обращения с историческим материалом.

Не с аксиоматическим характером истории следует вести борьбу, а с лживостью историков, которые, улетая на Луну, говорят жене, что пошли прогуляться по соседнему парку. И с их темнотой, из-за которой они никак не могут понять, что на самом деле не идут в парк, а улетают в дальнее космическое путешествие.

Благодаря коллективному гипнозу, в состоянии которого подавляющее большинство историков постоянно пребывает, гипнозу, объявляющему раздумья о характере исторической исследовательской работы излишними, крамольными, враждебными, историки сами начинают думать, что они, садясь в очередной раз в космический корабль аксиоматического фантазирования, идут на прогулку по парку, только не расположенному по соседству, а разбитому на другой окраине города (хотя бы малую толику своей лживости они все же должны понимать!).

Заключение: Критика истории как начало новой науки прошловедения

История – это гуманитарная область, в которой преимущественно гуманитарными методами и с малой долей самокритичности осуществляется моделирование прошлого... Современные историки – это каста служителей религии прошлого, утрясенной историками предыдущих поколений до состояния, когда даже самые грубые несоответствия между моделью (мировой историей) и моделируемым объектом (прошлое) не сразу заметны невооруженным глазом и видны только привыкшему к аналитическому мышлению критику моделей прошлого.

Критика истории и, в частности, российская Новая Хронология – по крайней мере с точки зрения современного состояния дел – не являются частью исторической «науки». Мы не историки и, как правило, не хотим ими быть. Мы, критики паранауки, отвергаем так называемое историческое мышление при котором написанное неизвестно когда и неизвестно кем имеет явные преимущества перед логикой и законами природы.

Критика истории или, как я ее называю в «Истории под знаком вопроса», историческая аналитика - это отдельная отрасль знания, которая предполагает гораздо более высокий уровень междисциплинарности, чем на практике реализуется в современных традиционных исторических и хронологических исследованиях. Некоторые черты исторической аналитики были описаны выше в данной главе в сравнении с ТИ, которую историческая аналитика исследует.

Историческая аналитика распадается на две большие части:

1. Критическое рассмотрение ТИ и выявление противоречий в ней.