Мое свободное переложение части рассказа Аверченко «Новая история» о конце тридцатилетней войны
Первоначально я хотел снабдить этим эпиграфом введение к книге, но мой строгий редактор, которому я весьма благодарен за проявленную строгость и за существенную помощь в написании этой книги (без него я бы, например, никогда не сумел поставить последнюю точку за последним словом последней фразы оной) категорически возражал против этого, считая, что эпиграф сей не смешон и вызовет раздражение читателя. Поэтому я запрятал его в самый конец книги, надеясь на то, что если читатель и откажется читать это заключение, то уже не сможет выкинуть из головы все то, что я хотел ему рассказать про сравнительно, как оказалось, краткую предысторию человечества.
Кроме того, мой хотя и строгий, но зато эрудированный и хорошо знающий Новую хронологию Фоменко и Носовского редактор, торопил меня закончить рукопись к Новому Году, с тем, чтобы я к следующему Новому Году успел завершить хотя бы одну из дальнейших книг, над которыми он уже как редактор существенно поработал. Наверно, он трезво оценил мою хронологическую перспективу и подстегивать меня на бегу к задуманным и подготовленным книгам о природных катастрофах, о возникновении истории азиатских стран, о выдуманной античности и об истории евреев под знаком вопроса.
Очень надеюсь, что читатель, добравшийся до эпиграфа к этому заключению, не отнесет его к автору этой книги, который хотя и не считает, что закончил труд своей жизни, но все чаще откликается на обращение «Эй ты, старый!». Хотя за каждого читателя, конечно, поручиться не берусь: может и применить.
Ведь бороться с мощными ветряными мельницами ТИ, проникшими в массовое сознание благодаря доминированию тэишников в школьном образовании, могут только идеалисты и мечтатели. А от этих слов до «старого дурака» дистанция не такого уж огромного размера. На всякий случай, постараюсь привести в заключении кое-какие оправдательные соображения по поводу настоящей книги.
Прочитанная – надеюсь - читателем книга – первое мне известное многоплановое (сам себя не похвалишь – весь день ходишь как оплеванный! Во всяком случае, не совсем одноплановое) рассмотрение предыстории с точки зрения критики истории и хронологии. По крайней мере на русском языке. Известные мне критические рассмотрения предыстории, вышедшие из-под пера немецких авторов, касались, хотя и предельно важных, но все же специальных вопросов. Хайнзон и Иллиг, результаты которых я подробно излагаю в главе 4, занимались, например, в основном хронологией предыстории. Эти авторы и некоторые другие (Христиан Блёсс, Ханс-Йоахим Цилльмер) критиковали также традиционный дарвинизм. Уве Топпер критически рассматривал процесс распространения первичной металлообработки.
Идти непроторенным путем всегда трудно. Я не уверен в том, что мне удалось проложить самую легкую для прогулки по предыстории тропинку. В то же время, я знаю, что не сумел реализовать все связанные с этой книгой планы и рассказать о всем том, ЧТО МНЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ИНТЕРЕСНЫМ В НЕМЕЦКИХ КРИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ПРЕДЫСТОРИИ.
Прошлое говорит с нами на языке, который мы лишь весьма ограниченно понимаем и который еще только пытаемся расшифровать. В первую очередь это относится к предыстории. Отравленное системой неверных, да к тому же порой и взаимно противоречивых моделей прошлого сознание археологов служит главным препятствием для расшифровки действительной картины раннего прошлого. В частности, трудно прорваться через созданную историками дымовую завесу неверных исторических концепций к катастрофическому прошлому человечества.
Догматизация картины прошлого создала непреодолимую в рамках академической науки ситуацию: исследование прошлого топчется на месте и не в состоянии преодолеть возникшего застоя, прорваться к пониманию языка артефактов и геологических данностей, что особенно важно для исследования предыстории. И хотя ситуация в исследовании дописьменной поры прошлого тоже весьма безнадежна, все-таки здесь, в определенной отдаленности от церберов исторической догматики, возможны прорывы, как, например, описанные выше в случаях Маршака и Ларичева.
Разоблачению догматизации картины прошлого была посвящена моя книга «История под знаком вопроса». Однако в ней основной упор был сделан на механизмах искажения картины прошлого, на зависимости сегодняшнего состояния истории от политики и идеологии последних четырехсот лет, как и современной эпохи. Поэтому я счел нужным посвятить первую часть настоящей книги компактному и систематизированному представлений претензий со стороны критики к ТИ. Буду рад, если эта вводная часть книги окажется полезной для все тех, кто пытается рассмотреть критически и расхожие модели предыстории.
Реабилитация теории катастроф, начавшаяся в рамках естествознания всего около 50 лет тому назад, может стать еще одним направлением прорыва фронта ретроградов от истории, если удастся распространить ее на исследование человеческого прошлого. В этом плане внеакадемическая историческая аналитика проделала серьезную подготовительную работу, которую следует интенсивно продолжать. Я планировал закончить книгу отдельной частью, посвященной нашему сегодняшнему знанию о катастрофах прошлого, но временные и объемные рамки помешали этому, так что этой тематике придется посвятить отдельную книгу.
Здесь же я ограничился несколькими крупными катастрофами и их последствиями, а также рассмотрением воздействия катастрофического мышления на критику хронологии как предыстории человечества, так и более ранней геологической истории Земли. Я попытался показать, что требования о резком сокращении хронологии как предыстории, так и геологического периода истории Земли принадлежат к одному классу корректив: коррективам катастрофического характера, так что сторонники сокращения предыстории и геологической хронологии должны чувствовать себя союзниками, а не идейными противниками.
На русском языке до недавнего времени не было вообще никаких книг о теории катастроф и о практическом опыте человечества с происходившими в прошлом катастрофами. Потом начали появляться переводные книги на эту тему, но они в основном были посвящены техногенным катастрофам или катастрофам на уровне урагана или землетрясения. Роль катастроф в истории – не говоря уж о таковой для предыстории - в них не поднималась.
Свидетельством возрастающего признания роли катастроф в геологической истории Земли может служить появление книги И. Резанова «Планета бушующих катастроф» (М.: Вече, 2005), в которой с позиции традиционной геологической хронологии рассказывается о разных типах катастроф. В этой работе рассмотрены и катастрофы космического происхождения, которые играют важную роль в видении мира исторической аналитикой.
Последние, к тому же, разделены в книге на таковые, вызываемые причинами внутри нашей Солнечной системы, и катастрофы, причины которых находятся вне Солнечной системы: в пределах нашей Галактики и даже за ее пределами. Именно о возможности таких катастроф и говорят многие авторы исторической аналитики, начиная с Иммануила Великовского.
Однако все эти катастрофы относятся автором и учеными, на которых он ссылается в названной книге, пока еще к доисторическим временам, временное расстояние до которых измеряется якобы многими миллионами лет.
Рассматриваются и падения гигантских метеоритов и астероидов на Землю. Но каким-то образом автор умудряется не замечать ни одного кратера, возраст которого оценивается не миллионами, а только тысячами лет.
Весьма впечатляюще описаны катастрофы Средиземного моря, которых по мнению геологов было не менее шести. Но и все эти катастрофы переносятся в доисторическое прошлое, когда еще не существовало человека. Я же изложил видение последней катастрофы Средиземного моря как катастрофы нашей предыстории.
Интересно описание геологических исследований на морском дне и в долинах рек бассейна Средиземного моря. Но, скорее всего, произошедшая много позже катастрофа Черного моря вообще не рассматривается. Я же описываю ее в связи с предысторией Восточной Европы.