№ 37. Надпись на фрагменте каменного грузила. Этот памятник письменности помечен номером 6.48 (рис. 65) и замыкает корпус масковичских надписей. Я начинаю исследование с него по одной причине: обычно именно на грузилах надпись соответствует назначению предмета, то есть на грузиле славяне обычно пишут ГЪРУЗИЛО, и если так, если надпись на грузиле действительно славянская, а не скандинавская, ей должно найтись соответствие на аналогичных предметах рыболовства Руси. И если такое соответствие найдется, можно будет прочитать надпись, опираясь не на эмоции эпиграфиста, а на некие выявленные традиции. Тем самым станет возможным выявить именно масковичские особенности начертаний, то есть некий Витебский графический «диалект», систему Витебской аллографии.

Сначала послушаем Е. А. Мельникову: «Материал – известняк. Диаметр – 4,6 см, диаметр отверстия – 0,7–1,2 см. Надпись состоит из четырех глубоко вырезанных руноподобных знаков.

Знак 1, вероятно, является лигатурой КА или АК. Знак 2 идентичен руне Т. Чтение знаков 3 и 4 неясно, поскольку неопределимо, к какому из них (или к обоим) относится наклонная ветвь, пересекающая ствол знака 4. Возможно, надпись имела продолжение на отсутствующей части грузила. Ниже и правее руны 4 имеется короткая реза, которая могла быть как частью следующего знака, так и коротковетвистой руной S. Как чтение, так и интерпретация надписи не представляются возможными» [86, с. 247].

Казалось бы, если данную надпись невозможно прочитать как скандинавскую, ее и не следует включать в число скандинавских надписей, хотя вполне можно причислять к надписям с руноподобными знаками. Вместе с тем попытка скандинавского чтения является вполне научным подходом, ибо отрицательный результат – тоже результат.

Перейдем теперь к рассмотрению соответствия прориси подлиннику. Казалось бы, такая процедура излишня, ибо прорись выполнена весьма опытным эпиграфистом, доктором исторических наук, исследовавшим несколько десятков рунических надписей и знающим правила прорисовки. Тем не менее по моему предыдущему опыту я могу сказать, что именно в отношении данного эпиграфиста у меня такого доверия нет, поскольку «презумпция скандинавских рун» сказывается на уровне бессознания, которое невольно отсеивает и опускает из прориси те знаки, которые отсутствуют в германских футарках, а имеющимся знакам невольно придает скандинавский вид. Конечно, с точки зрения классической науки такое недопустимо, однако это – наиболее распространенный эпиграфический грех, и я вполне допускаю, что страдаю таким же недугом, то есть иногда «ославяниваю» неясные очертания. Поэтому, отметив подобную ошибку, я бы не стал за нее строго осуждать исследователя, разумеется, если все остальное в полном порядке.

Итак, на рис. 66 я показал отсканированное с фотографии 81 монографии Е. А. Мельниковой изображение грузила. Я специально сделал фото темнее оригинала, чтобы видеть не только темные риски, но и светлые полосы, как это характерно для славянских надписей. Если нанести на прорись как темные, так и светлые линии, прорись получится иной. Однако, честно говоря, прорись по-иному смотрится даже при простом воспроизведении контуров грузила. Так, если еще раз воспроизвести прорись Е. А. Мельниковой (рис. 67, а), видно, что сам контур грузила – зеркальный: короткая левая часть оказалась справа, а длинная правая – слева. Кроме того, на фото короткая часть находится выше длинной, а длинная часть больше короткой примерно вдвое, а не в полтора раза, как показано у Мельниковой. Каким образом можно было перепутать левую и правую части изображения, учитывая большой опыт эпиграфиста, для меня остается загадкой. Конечно, можно сказать, что на чтении записи это не отражается; в конце концов, какая разница, как велико пустое пространство справа и слева от нее. Однако на самом деле мы увидим, что на чтении это сказывается непосредственным образом: поскольку короткая часть находится у исследовательницы справа, все те знаки, которые можно выявить на фото именно в этом месте, на ее прорись поместить просто некуда. Поменяв местами правую и левую части контура грузила, исследовательница физически убрала место для невоспроизведенных ею знаков. Я все-таки полагаю, что перед нами – непроизвольная путаница при прорисовке, хотя «презумпция скандинавских рун» может больше склонять к мысли о сознательной фальсификации изображения. Всякие рунообразные знаки однозначно толкуются этим эпиграфистом как скандинавские руны, хотя на самом деле существует несколько типов средневекового письма, имеющего сходные или в отдельных случаях тождественные начертания знаков. Что же касается руницы, то до 1980 г. она действительно не была известна исследователям; однако Е. А. Мельникову, как уже было упомянуто, я лично ознакомил с этим видом письма в 1993 г. Конечно, каждый исследователь может принимать или не принимать чтения своих коллег, и за Е. А. Мельниковой, естественно, такое право сохраняется, но игнорировать целый вид письменности, тем более славянской, весьма широко распространенной на Руси, не только не патриотично (для сотрудника Института российской истории), но и не профессионально.

Поэтому на рис. 67, б я постарался вписать знаки, выявленные исследовательницей, в исправленный контур грузила. Однако и тут я столкнулся с искажением, теперь уже касавшимся наклона знаков. Так, на рисунке центральная стрелочка наклонена вправо, тогда как у Мельниковой она наклонена влево. Компьютер дает возможность сделать зеркальное отражение, и я постарался исправить этот дефект прориси. Затем оказалось, что наклон 3-го и 4-го знаков намного сильнее, диагональ же 4-го знака не соединяется с его мачтой и отстоит на довольно большое расстояние. А от нижней черты изображен фрагмент длиной примерно в 1/3. Иными словами, уже на этом этапе анализа понятно, что прорись Е. А. Мельниковой не соответствует фотографии и что для своего анализа эта исследовательница взяла нечто иное, некоторое попурри на тему «Надписи на грузиле».

Итак, недоверчивое отношение к адекватности воспроизведения надписи исследовательницей подтвердилось. Поэтому пришлось еще раз попытаться выявить все знаки на данном памятнике. Обращение к фото сразу показало, что слева перед 1-м знаком размещен еще один знак в виде буквы С, который исследовательница опустила. И это опущение я уже не склонен считать элементарной небрежностью, но принимаю за сознательную фальсификацию, ибо ни в каких германских футарках (как скандинавских, так и в наиболее длинном древнеанглийском) руны C нет. Следовательно, помещение знака С на прорись сразу же свидетельствует против предположения о том, что перед нами надпись, выполненная германскими рунами.

К сожалению, выяснилось, что и в правой части изображения опущен ряд знаков. Прежде всего, это опять знак С, прочерченный неглубоко и имеющий светлый ободок. Далее, это отросток диагонали под ним, так что образуется нечто вроде букв кириллицы СТ, расположенных одна над другой. И опять, знаки С и Т не входят ни в один футарк. Хотя, честно говоря, вполне достаточно одного подобного знака, чтобы опровергнуть предположения Е. А. Мельниковой о скандинавском характере не только данной надписи, но и всего корпуса надписей из Масковичей, употребление же и второго, и третьего нерунического знака делает ее предположение абсолютно нереальным. Когда чуть пониже я выявил еще лигатуру МИ, напоминающую буквы кириллицы, и букву М совсем внизу, ситуация стала предельно ясной: скандинавские рунические знаки на прориси данного памятника явились отчасти плодом фантазии Е. А. Мельниковой, отчасти продуктом ее сознательной фальсификации. Так что если какие-то промахи с ее стороны еще можно объяснить элементарной небрежностью, то устранение из прориси «нежелательных» знаков следует квалифицировать иначе: это профессиональный подлог.