Звуки Ö и Ü. Таких звуков в русском языке нет, поэтому, видимо, в орхоно-енисейской рунике использовалось написание

, но теперь в его второй половине, так что руна получила вытянутую левую мачту, превратившись в . Но и в германском футарке звук Ö, равно как и Ü, не получил специальной руны для своего воплощения.

Звук П. Если многие звуки орхоно-енисейского письма удваивались в его начертаниях по сравнению с русской руницей, то в отношении звука П,

, произошло как раз обратное: это начертание представляет собой как раз половинку слогового знака ПО,  русской руницы. Однако это уполовинивание, видимо, случилось довольно поздно, ибо в германском старшем футарке звук П выглядит как знак ПО, положенный на бок, .

Звук КУ. Если приглядеться ко всем трем знакам орхоно-енисейского письма, а именно

,  и , то можно увидеть их сходство с русскими рунами КА, , КУ,  и КИ, , из которых они и были получены. В германских футарках соответствующие звуки на письме не отличались от звуков К.

Звук Р. В орхоно-енисейской рунике мы видим две руны для обозначения звука Р:

 и . Полагаю, что они обе восходят к слоговым рунам Макоши РА, , где первый знак является однократным употреблением РА, а второй – двукратным. В германских футарках для этой руны была использована латинская буква в ее остроугольном написании, .

Звуки С и ШЬ. В орхоно-енисейской графике имеются также две руны для обозначения звука С/ШЬ,

 и . Первая представляет собой нечто среднее между русским слоговым знаком СЪ,  и латинской буквой S, тогда как вторая оказывается до предела упрощенным слоговым знаком . В германском старшем футарке мы имеем латинскую букву S, начертанную угловато, в стиле , то есть , тогда как в младшем футарке эта буква принимает вид .

Звуки СЬ и Ш. Эти звуки имеют в орхоно-енисейской рунике особые начертания,

 и , что представляет собой перечеркнутые знаки для ЛЕ, или, скорее, перечеркнутые и обращенные знаки для Ч, . В германских футарках мы таких звуков не находим.

Звук Т. В орхоно-енисейской рунике имеет начертания

,  и . Полагаю, что в основу данных начертаний могли лечь удвоенные знаки русской руницы ТЬ, то есть . Позже начертание  упростилось до . Что же касается начертания , то оно могло возникнуть от небрежного начертания знака руницы +. В германских футарках знак  стали писать как , то есть ромбик превратился в вертикальную мачту.

Звук З. Он имеет в орхоно-енисейской рунике вид

 или , что представляет собой положенный на бок и перечеркнутый знак русской руницы  или так же положенный на бок и перечеркнутый латинский знак S. В германских футарках такого звука не было.

Легко видеть общее направление эволюции тюркских рун: дойдя до германских, они стали проще, а их число существенно сократилось. Так появились, возможно, сначала английские, а затем и старшие руны. Позже в Скандинавии этот процесс повторился; младшие руны опять упростились и уменьшились числом. Так что общий алгоритм трансформации рун оказался вполне выдержанным.

Существовал ли термин «руна» у тюрков? Да, существовал. «Между прочим, слово “руна”, которое европейцы теперь переводят как “тайна”, в древнем тюркском языке означало “вырезанный знак” – “урун”. Вырезанный на камне или дереве. Было у них и другое слово того же смысла – буккат (тайна, скрытая сущность). Те письмена, оставленные Великим переселением народов, и встречаются в Европе, от Скандинавии до Испании» [4, с. 197]. Замечу, что исходный русский смысл слова «руна» – «вырытый». Знаки руницы первоначально вырывали в земле, засыпая землю другим грунтом; на ней росла несколько иная трава, так что надпись читалась и при растительном покрове. А уже более поздним смыслом был тот, на который указал Мурад Аджи. Кстати, в тюркском языке, возможно, сохранилась и русская приставка У-, то есть «урытый», «вырытый» (знак). А что касается слова «буккат», то не исключено, что оно позже стало произноситься как «буква» и стало означать уже не слоговой знак, а отдельный звук слова.

Промежуточные выводы. Как видим, основой для тюркских рун действительно была русская руница, хотя в некоторых случаях это была протокириллица или еще более позднее латинское письмо. Основой же для германских футарков стали тюркские руны. Однако тут следует учесть, что по мере проживания в Европе фонетика огузо-кыпчакских племен сильно изменилась, что и нашло отражение в уменьшении числа и разнообразия рун в германских футарках. Иными словами, германские руны предназначены уже не для тюркской фонетики, а для фонетики другого языка. В этом и состоял смысл отказа от тюркской графики и введения новых, германских, знаков.

Таким образом, можно сказать, что в целом проблема происхождения германской рунической письменности нами решена: ее источником действительно стали тюркские руны. Однако, решив эту проблему, мы тотчас столкнулись с новой: каким же стал этот новый тюркский язык, о котором можно сказать, что он уже не тюркский, а германский? Надеюсь, что и эта вторая проблема будет решена в последующих главах.