Целостный анализ совокупности институтов, связанных с функционированием политической власти, позволил сделать выводы о том, что цензура в СССР, независимо от ее ведомственной принадлежности, в подавляющем проявлении имела политический характер и по своим целевым и функциональным характеристикам представляла часть политической инфраструктуры. При сложившемся тоталитарном типе власти цензура являлась важнейшим орудием исполнения пропагандистского заказа политической системы и реализовывала контрольно-запретительные, полицейские и манипулятивные функции, направленные на формирование массового сознания и осуществление государственной культурной политики. В этом виде советская политическая цензура представляла собой систему, в которой определяющее и регулирующее место занимала коммунистическая партия, возведенная в ранг государственной структуры и функционирующая в тесном сотрудничестве с репрессивными органами. Главлит и Главрепертком являлись только исполнителями их директив.
Проведенное исследование позволило выявить основные формы политической цензуры, проследить реализацию последовательной политики, направленной на огосударствление и монополизацию всех сфер культуры. Созданные в результате этого отраслевые органы управления позволяли партийно-государственным органам еще более эффективно осуществлять идеологическое руководство и цензурно-контрольную деятельность. На примере монополизации одного из ведущих средств массовой информации – радиовещания и организации идеологического руководства литературно-творческим процессом продемонстрированы наиболее распространенные формы политической цензуры в области осуществления культурной политики.
Концептуальным является определение советской политической цензуры как системы действий и мероприятий, направленных на обеспечение и обслуживание интересов власти, системы, представляющей собой структурную и внеструктурную деятельность, не всегда обеспеченную законодательно и нормативно. Были выявлены такие внеинституциональные особенности советской культурно-информационной среды, как самоцензура, мифологизация, различные формы политического доноса.
Самостоятельным результатом являются исследовательские методы и методики, которые показали преимущества комплексного анализа, основанного на системном подходе. В книге продемонстрировано, как в результате органичного соединения множественных сторон одной системы можно восстановить механизм действия двух основных участников процесса: репрессивно-государственного и культурно-подавляемого – и, как результат этого процесса, феномен советской культуры. Подробный анализ разработки и принятия цензурно-идеологических постановлений ЦК РКП(б)/ВКП(б)/ КПСС и их реализации демонстрирует логическую связь документов партийной и государственной принадлежности, хранящихся в бывших партийных архивах и государственных архивах. Только исследовательское объединение физически разобщенных источников может дать в совокупности информационно адекватный результат. Этот синтетический метод, включающий разработку основы классификации архивных фондов, исследование системы государственных учреждений, видовой источниковедческий анализ, представляется нам весьма перспективным для фундаментальных исторических исследований, построенных на масштабном корпусе источников. Практической реализацией данного метода и подтверждением корректности теоретикометодических основ выявления и отбора источников по истории политической цензуры является создание информационной базы данных по культурной политике в СССР, в формировании которой автор принимала непосредственное участие. Кроме этого, совокупность обозначенного корпуса источников дает возможность полностью или почти полностью воссоздать пласт культуры, который был изъят из открытого обращения.
Важными, на наш взгляд, являются итоги проведенного источниковедческого анализа специфических документов цензуры. С помощью результатов данного анализа можно восстановить первоначальный вид текста, изобразительного и звукового ряда, монтажа и иных вербальных и структурных принадлежностей авторской воли. С другой стороны, методы текстологии (сопоставление вариантов, образовавшихся в результате творческого процесса, идеологической редактуры и цензуры) помогают определить намерения автора и скрытые механизмы цензуры и самоцензуры. Использование этой методики в специальных исследованиях сделает их более предметными и эффективными.
Важнейшим исследовательскимрезультатомявляется представленная периодизация истории политической цензуры, которая имеет не только познавательное теоретическое, но и конкретно-практическое значение. Ее основу составила ключевая функция политической цензуры как важнейшей составляющей советской государственности, в развитии которой выделяются два основных периода: период становления и утверждения и период стагнации и распада. Такое развитие диктовалось общими закономерностями и внутренними противоречиями генезиса и эволюции государственной и политической системы, общественной и культурной жизни, а также особенностями динамики существования и функционирования цензурных органов. Исходя из этого, наша периодизация представляет собой синтез всех подходов в сочетании с локальными хронологическими схемами, в ее рамках выделяются две основные исторические вехи развития системы политической цензуры: с 1917 по 1930-е гг. и с 1940-х по 1991 г.
Основным результатом исследования является воссоздание истории складывания и функционирования системы советской политической цензуры за весь период ее существования. Несмотря на определенные институциональные и содержательные модификации, этот феномен в качестве действенного инструмента воздействия на общество просуществовал вплоть до изменения политической системы в 1990-х гг. Характерной чертой исследуемого процесса является поступательное и агрессивно выраженное развитие системы политической цензуры на этапе становления и укрепления тоталитарной власти. Именно в этот период сформировались основные виды, формы и методы политической цензуры, определились зоны подцензурного контроля и внутренний регламент взаимодействия всех сторон и участников информационнопропагандистского процесса. В дальнейшем функционирование системы происходило в устоявшемся режиме. Новые элементы в ее деятельности появились в период стагнации и кризиса политической власти, однако они не влияли на соотношение власти и общества, идеологии и культуры, которое определялось общими тенденциями соответствующего исторического периода.
Построенная в результате системного анализа и институционального подхода модель политической цензуры позволяет проводить сравнительные исследования и рассматривать этот феномен в других государственных и временных системах. Полученные знания о закономерностях возникновения и функционирования различных механизмов политической цензуры позволяют также отделить общие признаки системы от их специфических проявлений. Наилучшим образом это можно продемонстрировать на примере современных политических процессов в России, развивающихся вокруг формирования общественного мнения, обеспечения свободы слова как важнейшего фактора политического регулирования, представляющими реальный исторический опыт для прогнозирования и решения конкретных задач.
Ликвидация государственного института цензуры вовсе не означает конец политической цензуры. Авторитарный характер новой власти, борьба элит и номенклатуры за достижение политического преимущества вызывали к жизни новые формы цензуры, которые, в свою очередь, нуждались в воссоздании прежних по сути, хотя и видоизмененных структур, призванных выполнять соответствующий социальнополитический заказ.
Модель политической цензуры применима и к ситуации, в которой находятся западные масс-медиа. Компаративный анализ условий и форм воздействия на информационный процесс показывает наличие сходных проявлений в западной журналистике. Между тем характерно, что некоторые американские политологи в первые годы перестройки отрицали существование такой же системы на Западе. Привычные стереотипы «холодной войны» о тотальном различии двух систем (одна – добрая, другая – злая; одна – лживая, другая – правдивая и пр.) не давали возможности убедиться в том, что любая политическая система использует журналистов и органы информации в своих интересах. Этот же стереотип мешал разглядеть то, что, несмотря на очевидные изменения в российской системе «власть – пресса», отличий ее от советской модели гораздо меньше, чем первоначально казалось: генетическая привычка советской журналистики обслуживать интересы государства привела только к смене знаков и символов, а не к сущностному пересмотру принципов профессиональной этики журналистов и их роли в удовлетворении информационных потребностей общества. Не только системные особенности современного характера власти, но и нежелание журналистов признать свою зависимость не позволят в ближайшее время превратить информацию из приевшегося всем «мощного идеологического орудия» в подлинный товар на рынке масс-медиа.