С благоговейным трепетом, присущим только верующим, рассматривали Шеленбаумы возвращенную драгоценность.
На следующий день признательный Матвей Самуилович приехал за Кондауровым на такси.
— Моя супруга сделала фаршированную рыбу, напекла пирогов, поджарила индейку, приготовила винный соус. Не будем ее обижать отказом.
Они долго просидели втроем. Матвей Самуилович оказался удивительным собеседником. Поражала эрудиция и открытость суждений. В его рассказах о преступно забытой кабалистике, о суверенной жизни бессмертной души, о тайных буддистских знаниях, о невероятных возможностях гипноза все было так интригующе заманчиво, сенсационно, аллегорично, словно он сам давно жил в ином, незнакомом Кондаурову мире и очень хотел пригласить туда всех.
В конце беседы Матвей Самуилович неожиданно заметил:
— А вы, я вижу, не просто сыщик, вы — думающий сыщик.
Кондауров смущенно заторопился домой. Хотелось ответить: «Да какой там думающий, сам не знаю, как это выходит». Но не ответил, приятно все-таки, когда тебя хвалят умные люди.
Утром начальник вызвал его к себе, оглядел с головы до ног и с ног до головы, заговорил вроде бы расстроенно:
— Сработал ты у Шеленбаумов хорошо, ничего не скажешь. А обо мне не подумал. Вчера опять звонят мне из министерства: «Чего, — говорят, — ты сыскного аса Кондаурова при себе в бюрократах держишь?» Я, как всегда, оправдываться стал. — Не выдержав взятой горестной тональности, начальник рассмеялся, глядя на озабоченно встревоженное лицо Кондаурова. — Да ладно, такой длинный, а шуток не понимаешь! Короче. Займешь сейчас другой кабинет и будешь именоваться у меня консультантом по особо важным делам. Черт с ними, кадровиками, что такой должности нет в штатном расписании! Переживут. А теперь садись, слушай. Придется совать нос во все темные дела. Но не как я. Не приказывать, не требовать, а только помогать, как эксперт, понял? Для начала бери маленькое дельце. Глухо, как в танке. Белобрысого лейтенантика видел в приемной? Он все расскажет.
Глава 6
Еще пятнадцать лет до утра!
Здесь Виктор прямо из объятий Веры взлетает к облакам, чтобы побеседовать с великим Мессингом.
Второй библиотечный день начался с приятной встречи.
— Вик, у тебя все еще сессия? — окликнула его Вера, Верочка, Верунчик. Подвижная белочка, этакий маленький обаятельный грызунчик.
— Нет, готовлюсь. В сентябре сдам, — небрежно махнул он рукой. — А у тебя как?
— Все пятерки! — Глаза ее озорно блеснули.
— Молодец! — Виктор всем существом своим ощутил ее какую-то особую привлекательность. Фигурка стройная, как у семиклассницы. Губки чувственные, доверчивые, сложены в застенчивую улыбку. А глаза ласковые, полные глубокой невинности. Спросил, чуть оробев: — Уже отметила победу?
— Как же, мама торт купила.
— И все?
— А что еще?
Виктор осмелел:
— Давай сегодня отметим два события. Ты блестяще сдала экзамены. Я вышел из больницы. Ну, решай!
Она задумчиво и пристально оглядела Виктора, точно открывая его заново. Потом длиннющие ресницы захлопали растерянно. Было видно, как трудно ей переступить этот порог.
— Не знаю, не знаю, — сказала, явно соглашаясь.
«Смешной мальчик, глупый…»
— Может, я и смешной, и глупый, но…
«Неужели в любви хочет объясниться?»
— Да нет, не в любви, — заторопился Виктор. — У меня разговор важный. Больше не с кем поделиться.
Он замолчал, увидев, как Вера отпрянула от него, в глазах ее застыло недоумение.
— Что с тобой?
— Со мной? — Голос ее дрожал. — С тобой… ты что, угадываешь мои мысли?
— Да, — облегченно признался Виктор. — После больницы что-то произошло. Я стал слышать мысли других. Могу даже внушать на расстоянии.
«Врет! Чушь несет влюбленный мальчик».
— Да не вру я. Давай встретимся. Все расскажу. Не здесь же.
Теперь она смотрела на него, как на привидение, явившееся в темной комнате, тряхнула головкой, как бы пробуждаясь, откликнулась простуженно:
— Хорошо…
Виктору захотелось обнять ее, закружить вокруг себя.
— Значит, так, — сказал, сдерживая нахлынувший восторг. — Сейчас десять тридцать. Встретимся в шестнадцать ноль-ноль, — Он быстро написал карандашом на бланке библиотечного заказа. — Вот по этому адресу. Все приготовления за мной.
Читальный зал сегодня наполнил празднично-солнечный свет. В нем сразу закружился хоровод несбыточных ранее мечтаний.
Машинально выбрал наугад из принесенной стопы синюю книгу «Феномен „Д“ и другие». Полюбовался хрустально сверкающей люстрой, портретами знаменитых медиков, глядящих на него со стен, и, все еще улыбаясь своим тайным замыслам, начал читать воспоминания Вольфа Мессинга.
Внешнее время, как всегда, остановилось. Он только дважды выныривал на поверхность в читальный зал. Первый раз, чтобы изумленно шепнуть люстре: «Это ж я — Мессинг!» Второй, чтобы твердо и грозно сказать входной двери: «Я не боюсь вас, господин лейтенант!»
Невероятные откровения Вольфа Мессинга увлекли его в остро волнующую пучину соблазнов и возможностей. Все, что совершал великий маэстро, было доступно и ему, Виктору Санину. Все! Даже больше… Он оторвал взгляд от книги, ошалело и тупо уставился в белую стену. И тут словно удар тока заставил его прозреть, опомниться: квадратные часы на стене показывали пятнадцать часов двадцать пять минут! А встреча с Верой в шестнадцать!
Он схватил синюю книгу и, опрокинув стул, побежал к дверям. На улице поймал такси, плюхнулся на заднее сиденье, выкрикнув водителю адрес.
— Это будет стоить…
— Сколько скажете, — раздраженно перебил Виктор, — только быстрее.
Зажатая в руке книга казалась одухотворенной. Она многозначительно поблескивала синью, как бы напоминала Виктору, что теперь они вместе, теперь они неодолимая сила, против которой никто и ничто не устоит… А может, книга по-дружески укоряла его: «Зачем без спроса уносить из библиотеки? Зачем?» Бог ты мой, так ведь он в спешке схватил ее вместо кошелька с деньгами!
Хотел было крикнуть шоферу: «Назад! Я деньги забыл!» Но не крикнул, уважительно провел ладонью по обложке. «Это же Мессинг! Мессинг! А я и есть Мессинг! Какая разница — клочок бумаги или денежная банкнота? Для меня — никакой! В последний раз. Честное слово, в последний…»
Вырвал страницу из второй части книги, где рассказывали о себе другие экстрасенсы. Сложил листок, жестко провел ногтем по изгибам, развернул и осторожно разорвал. Ну чем эти прямоугольнички отличаются от стотысячных купюр? Сейчас докажу — ничем!
— Здесь возле ларьков остановитесь, пожалуйста!
Машина затормозила возле самого большого разноцветья бутылок внутри. Вальяжная девица лениво курила сигарету. Виктор протянул ей неровно оторванный листок.
— Вот сто тысяч, девушка.
«Смотри: стотысячная купюра, стотысячная, стотысячная».
— Соберите мне в пакет виски, «Чин-чин», фрукты, конфеты. Сдачу оставьте себе.
«Ты веришь: стотысячная! Берешь пакет… складываешь…»
Девица взяла бумажку, подняла ее над головой, глянула на просвет.
— Не беспокойтесь, не фальшивая, — успокоил ее Виктор.
— Доверяй, но проверяй, — сказала девица назидательно и сунула бумажку под прилавок.
Виктор отнес тяжелую пластиковую сумку в машину, направился к другому киоску. Там он так же легко обменял клочок бумага на очередную весомую ношу. Когда на сиденье машины лег четвертый даровой набор, шофер услышал команду:
— Едем!
Приехал Виктор домой за пять минут до назначенного срока. Три минуты бегом, спотыкаясь, роняя, чертыхаясь, расставлял все на столе, Две очень-очень долгие минуты ждал, любуясь красочным угощением.
Она позвонила ровно в шестнадцать ноль-ноль, как и положено отличнице.
Вбежала весело, точно из школы домой. Швырнула портфель на диван. Посреди комнаты остановилась и, разглядывая настольное изобилие, спросила чуть огорченно: