Не было возбужденной радости, не было облегченного удовлетворения. Наоборот, безразличие, апатия, усталость расслабили Сергея. Ему захотелось свалиться тут же рядом на мягкий песок и полежать, ни о чем не думая… Только бы жар в голове унять…

С берега донесся голос. Возвращаются! Сергей сорвал с брюк ушастого тонкий матерчатый ремень и, связав за спиной его руки, отбежал, пошатываясь.

Из-за машины полыхнул светом фонарик.

— Как ты, Витек?

Белый круг скользнул по песку, по щелястому ящику, остановился на неподвижной фигуре ушастого.

— Глухарь, смотри что с Витькой!.. Он здесь был!.. Ну гаденыш!..

Крест по-медвежьи ринулся сквозь кусты.

Согнувшись, касаясь пальцами песка, Сергей спешил за ним. У кряжистого дерева остановился, прижался плечом к его щербатой коре.

Белый круг фонаря суетно метался. То он высматривал что-то внизу, то взлетал вверх, освещая кроны деревьев, то устремлялся вдаль, слабея и рассеиваясь в пространстве.

Сергей терпеливо ждал, будучи уверен, как охотник, знающий повадки опасного зверя, что Крест возвратится прежней тропой, мимо кряжистого дерева.

Вскоре свет действительно вспыхнул близко-близко, потом сжался, уперся небольшим метровым овалом в песок и, нервно подрагивая, пополз к дереву, застыл у подножия. Может быть, Крест догадался, что он здесь, и ждал, пытаясь уловить какой-нибудь звук или нечаянное движение? Но светлое пятно качнулось и ощутимо проползло рядом, заглянув вправо, влево, как верная, старательная ищейка. За ним, измученно переваливаясь с ноги на ногу, следовал хозяин, приподняв руку, словно держал тянувший его поводок… Выступил профиль: острый, чуть приподнятый нос и срезанный подбородок… Развернулась прямая спина с широченными, мощными плечами.

Пора! Сергей выпрыгнул из своей засады и ребром ладони жестко, как топором, рубанул сбоку по шее. Атака была настолько неожиданна, что Крест сначала, повернув голову, глянул как бы удивленно на Сергея, затем, неестественно изогнулся и грузно осел на колени. Не теряя время, Сергей резко, до хруста согнул его запястье, пальцы сами раздвинулись, выпустили пистолет. Второй, точно такой же, системы Макарова, оказался в кармане куртки.

Но в огромном повергнутом теле все еще таилась нерастраченная мощь. Это Сергей осознал, получив ответный удар под ребра, остановивший дыхание. Он отскочил к дереву, глубоко, с усилием вдохнул воздух и, рванувшись вперед, казалось, вложил все свои силы в короткий апперкот. Лязгнули зубы, Крест глухо замычал.

Надо было спешить, пока он не пришел в себя.

Ушастый сидел понуро, прислонившись к дереву, — его нечего было опасаться. Над ним склонился Немой.

— Едем к Графу! — крикнул Сергей, ткнув пистолетом в спину. Другой рукой он вытащил из-под ящика тетради.

— Нет-нет! — закричал Немой и воздел кверху руки, моля о пощаде.

Грохот выстрела и пуля, вздыбив песок у ботинка Немого, словно лишили его воли.

— Едем!

— Да… — Он покорно, ссутулившись, пошел к машине.

— Сядешь за руль?

— Да…

Сергей втиснулся на заднее сиденье.

Только теперь он заметил, что начало светать. Ушастый равнодушным, невидящим взглядом проводил убегавшую машину.

30

Миновав поворот на Шереметьевский аэропорт, Немой свернул на обочину и остановил машину.

— Там телефон… — сказал он понуро.

— Ну и что? — не понял Сергей.

— Позвонить надо… Не могу так… Не могу…

Они вышли из машины. Немой поднялся в телефонную будку, Сергей встал у приоткрытой двери.

Трясущимися пальцами Немой вставил монету, стал набирать номер. Услышав ответ, произнес тихо, униженно:

— Здравствуйте… Не разбудил вас?.. Простите уж… Тут дело такое… Едем к вам… с этим… с Ильиным… Нам он не дал тетрадки, как ни просили… Что?.. Да чуть-чуть помяли… Простите уж… Что-что?.. Да я ж, как лучше… миром хотел, а дядюшка Цан… Что?.. — Он замолк, плотнее, всей ладонью прижал к уху трубку, с минуту слушал, жалко и печально улыбаясь, только губы выдыхали повинно: — Простите уж, простите… — Потом сказал чуть смелее: — Да ничего он, здоров… Тут стоит, возле меня… даю…

Немой протянул Сергею трубку, горестно покачав головой, словно получил сообщение о своей скорой кончине.

— Дорогой Сергей Андреевич, — раздался знакомый безучастный голос. — Приношу свои глубочайшие извинения за своих нерадивых помощников… Они не поняли меня… Вознамерились отличиться. Но я рад, безмерно рад, что все окончилось благополучно. Приезжайте, мы ждем вас с нетерпением… И не смущайтесь, что час ранний…

Дальнейший путь оказался недолгим, но мучительным для Сергея: в голове гулко пылал огонь, бился о черепную коробку. Он сидел, сцепив зубы, закрыв глаза и раскачиваясь, как игрушечный болванчик, чтобы хоть немного унять бушующее пламя.

— Приехали! — легонько тронул его Немой. Сергей и не почувствовал, что остановилась машина.

Разномастные изгороди, заборы, плетни, а за ними укутанные зеленью дома. Уже наступило утро, прохладное, тихо-сонное. Над горизонтом открылась серо-голубая полоска, темные тучи нехотя уползли, уступая место еще далекому солнцу.

Сергей расставил ноги, чтобы увереннее, тверже стоять на странно покачивающейся дороге. Правая рука сжимала пистолет в кармане. Левой он достал пачку сигарет, вытянул одну губами… Неожиданно щелкнула зажигалка и зыбкий огонек приблизился к кончику сигареты. Прикурил, затянулся и только потом повернул голову. Рядом с ним стоял высокий пожилой человек. Первое впечатление: священнослужитель в цивильном костюме. Черная, окладистая с редкой проседью борода, мягкие, но упрямо сжатые губы, прямой нос и умные, пытливо-ироничные глаза. Иконописное лицо слегка огрублял небольшой рваный шрам внизу, на левой щеке, он выползал из бороды, как разлапистый паук…

Граф (а это, несомненно, был он) внимательно оглядел Сергея. В его глазах постепенно угасли иронические искорки, лицо стало приветливым, открытым.

— Бог ты мой! Какой у вас вид, Сергей Андреевич! — Паук на щеке стал суетливо перебирать ножками. — Пойдемте скорее в дом! — Не оборачиваясь, сердито бросил Немому: — А где эти? Где твои энтузиасты, спрашиваю?!

Немой опустил голову.

— Там… у реки…

— Отправляйся за ними! И ждите меня здесь, в машине.

На пороге их встретила Глафира Николаевна. Она была какая-то обновленная, помолодевшая, в синем костюме спортивного покроя. Увидела Сергея и ахнула, сжав на груди руки.

— Сергей Андреевич, а у вас кровь на волосах, на костюме…

Но Сергей остановился перед ней («что за чертовщина, и дом покачивается!»), сказал настойчиво:

— Сначала я хочу видеть Бету…

И Глафира Николаевна, и дверь за ней, и стоящий в глубине комнаты столик с цветами потеряли очертания, поплыли куда-то в сторону, завертелись, удаляясь в нахлынувшем облаке.

Очнулся он на кровати. Потрогал голову. Перевязана. Внизу плечики стула держали его пиджак. А на столике возле вазы с цветами лежали рядышком два пистолета системы Макарова.

— Все миновало, слава Богу! — заговорила обрадованно Глафира Николаевна. — Рана, конечно, большая, но кость не затронута… Это уже хорошо… Скоро приедет Веточка и сделает вам настоящую перевязку…

— Где она? — настойчиво потребовал Сергей.

— Да тут оказия такая вышла. Сосед наш крышу чинил и свалился, прямо головой вниз… Разбился сильно, в беспамятстве был… Граф позвонил в райбольницу, а там ответили: все машины в разъезде. Тогда он мне в город, посоветоваться… А я из окна увидела Бету… Вот, думаю, и машина, и врач… Она, добрая душа, согласилась поехать… Так мы здесь и оказались… Сейчас она повезла соседа в райбольницу… Скоро вернется…

Все выглядело логично, правдиво, но, вспомнив оборванную фразу: «Сереженька, милый, я…», он все-таки спросил:

— Почему же она не стала говорить со мной по телефону?

— Как не стала говорить? — поразилась Глафира Николаевна. — Говорила… Вот как все было. Перебинтовав соседа, она заглянула к нам, точнее порасспросить, как до больницы доехать… Тут вы звоните… Когда Граф передал ей трубку, в окно кто-то крикнул: «Быстрее, он умирает!» Ну, она и побежала, не договорив… Да не волнуйтесь, вам надо сейчас тихонько полежать… Приедет она скоро… А я пока чайку приготовлю…