Пришлось «выкручиваться своими силами». В механической мастерской шахты создали бригаду по ремонту гидравлических крепей. Непривычное дело, требующее высокой точности и специальных приспособлений. Организовали скоростную проходку горных выработок. Пересмотрели транспортную цепочку…

В конце лета Павел Ефимович решил поехать на юг отдохнуть. Через три недели его отозвали из отпуска. Шахта начала «минусовать» — недодавать уголь.

Он приехал, и шахта с трудом выполнила план до конца года. Но еще предстояло выполнить коллективные обязательства. Последний месяц года оказался чрезвычайно напряженным.

А тут еще «заговорила» старая язва. Она всегда начинает действовать при больших перегрузках. Как-то утром забежал к лечащему врачу. Та глянула на своего подопечного и предложила немедленно ложиться в больницу.

— Только не сейчас, — возразил Мартынов. — Через недельку. Согласен три раза в день ездить на уколы, глотать самые горькие пилюли. Но ложиться в больницу — не могу!

Он ежедневно спускался в шахту, прихватив коробку с таблетками….

29 декабря шахта выполнила государственный план и обязательства. Павел Ефимович с трудом поднялся на-гора и понял, что это было тем пределом, какой он мог выдержать.

Утром приехал врач. Увидев его, Мартынов поднялся с постели и, натянув пижаму, ушел в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собою дверь.

— Что с тобой? — заволновалась Антонина Ивановна. — Врач приехал!

— Ничего. Потом объясню. Пусть уйдет.

Антонина Ивановна заволновалась и стала звонить в поликлинику. Лечащий врач осмотрела больного: помимо обострения язвы обнаружила воспаление легких…

Через несколько дней, когда Мартынову стало легче и он попросил перенести в спальню телевизор, поскольку программа обещала хоккейный матч (хоккей — семейная страсть Мартыновых), Антонина Ивановна осторожно спросила:

— Павел, ты не помнишь, что выставил молодого доктора? Он сказал, что напишет на тебя жалобу за «ложный вызов».

— Пусть пишет. А я пойду в горздрав и скажу, чтобы его лишили диплома. Нельзя таким людям доверять человеческие жизни.

— Объясни, в чем дело…

Мартынов облизал пересыхающие губы.

— Полгода назад в лаве пострадал человек. От забоя отвалилось несколько тонн угля, горняку привалило ноги. В одну минуту завал не разберешь. А человек в сознании, кричит, просит о помощи. Ему надо срочно дать наркоз, чтобы не чувствовал боли, не погиб от шока. Вызвали «скорую». Через несколько минут приехал этот самый, с позволения сказать, доктор. Я дожидался его у ствола, приготовил спецовку, чтобы не тратить времени и сразу нырнуть с ним в шахту. А он посылает сестру, девчушку. Я возмутился, напомнил, что под землей погибает человек, ему нужна квалифицированная врачебная помощь. И что же ты думаешь!? Этот негодяй без тени стеснения заявляет: «В мои обязанности спуск в шахту не входит. Выдадите пострадавшего на-гора — будем помогать. Я даже самолетами не летаю. У меня маленький ребенок…» Хотелось набить ему морду. Теперь отвечай: врач он или подонок?

Антонина Ивановна присела на край кровати, погладила руку мужа, тихо сказала:

— Успокойся. Тебе нельзя нервничать. Какой, по-твоему, сегодня будет счет? Я думаю: три один в пользу «Динамо».

Запись пятая

Совет молодых специалистов шахты решил провести тематический вечер «Поговорим о нашей жизни». Начинающие инженеры и техники попросили директора сделать доклад о настоящем и будущем предприятия.

В конце рабочего дня два десятка человек с новенькими значками на лацканах пиджаков заполнили кабинет Мартынова.

— Павел Ефимович, первым вопросом повестки дня — ваш доклад, — напомнил председатель совета.

— Доклада не будет, — ответил Мартынов. — Когда я говорю с людьми, то ощущаю потребность смотреть им в лица, а не в бумажку. Так что потолкуем с глазу на глаз. Ваши вопросы — мои ответы. Хотите — можно наоборот.

— Первый вариант подходит больше, — торопливо проговорил кто-то из ребят.

— Тогда давайте по первому. Я готов.

ВОПРОС. На многих шахтах увлекаются рекордами. Почему у нас никогда не организуют скоростную проходку или повышенную добычу из лавы? Как вы относитесь к рекордам?

— Отрицательно! Это всегда напоминает мне известную песенку о бегуне на короткую дистанцию, которого заставили бежать на длинную. Как там: «Пробежал всего два круга и упал. А жалко…». Рекорды имели смысл, когда уголь добывался отбойным молотком и рекордная добыча могла быть получена за счет энтузиазма рабочих, их физической выносливости и сноровки. Короче говоря, по нехитрой формуле «бери побольше, кидай подальше». Сегодня эта формула умерла, поскольку берет много и кидает далеко не человеческая рука, а машина. Огромные возможности современных горных машин уже ни у кого не вызывают сомнения. Многократно доказано, что одним механизированным комплексом бригада из сорока человек может добывать в сутки четыре и даже пять тысяч тонн угля. Вдумайтесь в эти цифры. Это ведь суточная производительность крупной шахты! Но я пока не слышал, чтобы в угольной промышленности страны какая-нибудь бригада имела такую стабильную нагрузку на комплекс. Почему? Да потому, что концертный рояль не может нормально звучать в комнате в пять квадратных метров. Ему нужен простор! Для этого необходимо убрать в квартире перегородки, передвинуть всю мебель… Однако же внести в комнату рояль легче, нежели реконструировать всю квартиру. Создать самую мощную горную машину легче, чем реконструировать шахту.

ВОПРОС: Мы часто называем вещи чужими именами. Выдаем за неиспользованные резервы то, что надо отнести к бесхозяйственности. Ведь знаем, например, что комплексом можно добывать в смену тысячу тонн угля, а добываем в лучшем случае пятьсот. Разве это резерв? Это ведь не освоенная проектная мощность машины. Вот если бы мы дали ею больше того, что предусмотрели конструкторы, тогда дело другое. Тогда можно было бы сказать, что использован скрытый резерв…

— Согласен. Могу сказать, что почти каждая, даже самая никудышная бригада может стать рекордсменкой, если ей создать исключительные условия за счет других. Зачастую это так и бывает. Дело доходит до того, что вся шахта работает на рекордсменов. Это обидный, я бы сказал, вредный прием. Надо думать не о рекордах, не о газетной славе и почестях, а постоянно заниматься разумной инженерной работой. Я бы считал рекордом и вершиной любого соревнования тот случай, когда исключительно все звенья предприятия работают ритмично, как часовой механизм.

ВОПРОС: Кого вы считаете на шахте настоящим инженером?

— Многих. Подавляющее большинство. Вы должны были почувствовать, что у нас довольно хорошо слажен инженерный корпус.

ВОПРОС: Вы считаете, что в этом главная заслуга директора?

Мартынов хотел, видимо, отделаться шуткой, но увидел, что ребята ждут искреннего ответа, и оказал:

— В каждом оркестре должен быть дирижер. И должна быть первая скрипка. Я уже говорил, что в нынешних производственных условиях от умения руководителя правильно и добросовестно вести дело зависит очень многое.

ВОПРОС: Вы часто ошибаетесь в назначении людей на руководящие посты?

— Теперь реже.

ВОПРОС: Чем это объяснить?

— Опытом. Даже в век «мыслящих» машин человеческому опыту надо отводить самое почетное место.

ВОПРОС: Вы сказали, что у нас создан хорошо действующий инженерный корпус. Тогда почему во время вашего длительного отсутствия шахта всегда работает хуже? Были случаи, когда вас Досрочно отзывали из отпуска.

— Откровенно говоря, я ожидал этого вопроса. Вопрос справедлив. И должен признаться, что считаю такое положение самым серьезным недостатком в своей работе. Первопричину этой ненормальности надо, по-моему, искать в области человеческой психики.

ВОПРОС: Не кажется ли вам, что вы не вполне доверяете подчиненным и слишком опекаете их, не давая в полной мере развернуться самостоятельности? Может быть, поэтому во время вашего отсутствия люди теряются или боятся принимать серьезные решения? А проще говоря, не хотят брать на себя ответственность…