Когда Жюли не подняла головы, Адам обхватил ладонями ее лицо и приподнял. Встретив горестный взгляд, он понял, что попал в точку.

— Ты мне поверишь, если я скажу, что ничего подобного у меня и в мыслях не было? — Не в силах противиться искушению, Адам осторожно провел пальцем по ее щеке, удивляясь, как невероятно нежна кожа.

— Конечно. — Она отстранилась.

— Жюли… — Адам заставил себя убрать руки за спину, хотя отдал бы все на свете за то, чтобы привлечь ее к себе и более не отпускать. — Если ты не веришь, что я честен, если сомневаешься во мне, то так и скажи. Но скажи, глядя мне в глаза.

Жюли машинально поправила волосы. Как объяснить, что не доверяет она самой себе? Мысль о роли любовницы унижает ее именно потому, что близка к правде.

— Хорошо, давай назовем вещи своими именами. — Она нервно сглотнула. — Сегодня утром предположение едва не обернулось реальностью: я готова была стать твоей любовницей. Не верю, что ты настолько слеп или настолько наивен, чтобы этого не понять.

— Жюли… — Адам завладел ее руками. — Жюли, в том, что ты сейчас чувствуешь, нет ничего постыдного и грязного.

— Но как я могу… — Она беспомощно замолчала.

— Как ты можешь мечтать о моих поцелуях, если любишь Ференца? — докончил Адам, и ревность снова вонзилась в сердце тупым ножом. — А как я могу мечтать о твоих поцелуях, если люблю Илону? — Он до боли стиснул ее пальцы, собираясь с духом. — Скажи, ты хочешь вернуться?

— Нет! — ни секунды не раздумывая, воскликнула Жюли и повторила спокойнее: — Нет. Но содержанкой твоей я не стану.

— Содержанкой не станешь, — мягко согласился Адам. Не сводя с нее глаз, Адам поднес к губам ее хрупкие кисти и запечатлел поцелуй сначала на одной ладони, потом на другой. — Моей возлюбленной — может быть, но любовницей — никогда.

Жюли ощутила странный трепет: было ли виной тому прикосновение губ к ладоням или пристальный, неотрывный взгляд серо-синих глаз? Искра, сбереженная в сердце, вновь вспыхнула ярким пламенем.

— Ты пытаешься соблазнить меня?

— Соблазнить? О нет. — Адам улыбнулся уголками губ. — Соблазняют содержанок. А возлюбленные целуются по велению сердца.

— Ты хочешь сказать, что не разделишь со мною ложе в полном смысле этого слова, если я не попрошу?

— Полагаю, такая формулировка тоже годится. — Адам задумчиво рассматривал изящную ладонь. — Разве не ты уверяла, что я не возьму силой то, что ты не уступишь по доброй воле?

Опасные слова сорвались с уст прежде, чем Жюли успела их осмыслить.

— Тогда, если я попрошу тебя о поцелуе… — дыхание у Жюли перехватило, — ты не пойдешь дальше?

Адам готов был выполнить любую ее просьбу, втайне надеясь, что у него хватит самообладания.

— Обещаю. А ты просишь меня о поцелуе, Жюли?

— Будь я кокеткой, я бы ответила, что всего лишь даю тебе то, о чем ты молил нынче утром. — В голосе звучала шаловливая нотка, но глаза смотрели серьезно.

— Пожалуй. Но ведь ты не кокетка?

— Нет, — прошептала Жюли. — Поцелуй меня, Адам. Поцелуй меня, пока не зашло солнце.

Не дыша, Жюли ждала поцелуя, но вместо этого жаркие губы пустились в неспешное путешествие по ее лицу. Проследили плавный контур щеки — и она вздохнула. Вздох превратился в стон, когда Адам дотронулся до трепещущей жилки у виска.

Наконец уста их сблизились. Адам не торопил события: легкие прикосновения дразнили, волновали и будоражили. Даже когда губы девушки приоткрылись, он не воспользовался легкой победой.

Жюли вцепилась в его плечо, уверенная, что, если не обретет поддержки, то рухнет как подкошенная. Но Адам по-прежнему легонько касался губами трепетных уст, не сводя с нее взгляда.

Нетерпение превратилось в страсть. Страсть — в исступленную жажду. В отчаянии Жюли прошептала его имя.

Сердце Адама дрогнуло, когда он понял, что именно этого и ждал — подтверждения того, что Жюли нужен его поцелуй. Его — и ничей другой.

Жюли полагала, что помнит поцелуй Адама — и вкус, и суть, и гамму всех ощущений. Но, едва он завладел ее губами, как поняла: в сравнении с реальностью воспоминания, — что огонек свечи рядом с пламенем костра. Снова оказалась она во власти неведомой силы, но на этот раз не испугалась. Может быть, потому, что поздно было пугаться.

Адам ощутил, как пульс Жюли участился. Нежное лицо залилось румянцем. Гибкое тело откликалось на его ласки. Искушение, что за невероятное искушение! Еще поцелуй, еще одно прикосновение — и она будет принадлежать ему! Нервы его натянулись как струны. Но ведь он обещал не переступать известных пределов! Адам медленно оторвался от ее губ, развеивая волшебство мгновения.

Жюли чувствовала, как пожар в крови затихает, но источник тепла остался: не огненная круговерть, сметающая все на своем пути, а ровное, живое, согревающее пламя. В глазах Адама читались те же самые чувства, что переполняли ее саму. Это всего лишь зеркальное отражение или он и впрямь разделяет ее страсть?

— Адам.

— Да, дорогая?

— Спасибо. — Встретив недоуменный взгляд, Жюли пояснила: — Если бы ты потребовал большего, я бы ни в чем тебе не отказала. Ни в чем!

Простодушная откровенность потрясла его до глубины души.

— Жюли, я…

Она покачала головой и легким движением высвободилась из его рук. Подавляя нервную дрожь, Жюли глубоко вздохнула и сосредоточила все свое внимание на недвижных водах лагуны. Легкая зыбь золотилась в лучах заходящего солнца.

До чего странно! Утром она считала себя преступницей только потому, что Адам прикоснулся к ее косе. А несколько часов спустя молила о поцелуе, льнула к его груди и наслаждалась каждым мгновением. Словно имела на это право.

Раньше все было так просто! Даже когда она полюбила человека, женатого на другой, сложностей не возникало. Чувства ее были так чисты и восторженны, так далеки от реальности! Жюли не вспомнила, что Ференц некогда объяснял ей то же самое. Не заметила, что воспоминания о нем более не причиняют боли, но несут в себе лишь светлую печаль.

Адам вошел в ее жизнь, и все запуталось. Жюли словно оказалась в темном лесу и слепо брела наугад. Это она-то, всегда умевшая выбирать дорогу!

Встретив отрешенный взгляд девушки, Адам похолодел: Жюли уходила, отдалялась с каждой минутой. Как удержать ее?

8

В Венеции на борт поднялось несколько пассажиров. Торговцы, группа сутулых студентов-очкариков, опьяненных Гомером и возмечтавших своими глазами взглянуть на чудеса Древней Греции, трое благообразных турок с женами в чадрах. Пассажиры, следующие от порта приписки судна, с любопытством разглядывали новоприбывших.

Адам почувствовал, как пальцы Жюли крепче стиснули его локоть. Зажав трость под мышкой, он на мгновение накрыл ее ладонь своей.

— Все хорошо. Вряд ли мы повстречаем знакомых.

— Надеюсь, ты прав. — Жюли отчаянно хотелось в это верить.

Она разглядывала пассажиров, столпившихся у бортика. Большинство оживленно болтали, изредка поглядывая в сторону берега. Лишь один, прямой как палка, ни с кем не заговаривал. И не сводил глаз с Адама.

— Посмотри туда! — Пальцы Жюли вновь напряглись.

— Знаю. — Адам пожал плечами. — Тут уж ничего не поделаешь. Заурядный шпик, не более того. Я ожидал чего-то в этом роде. Ференц и отец инсценировали мою смерть, но не все в нее поверили. — Он глубоко вздохнул. — Если меня схватят на территории, занятой австрийцами, мною воспользуются, чтобы выманить Ференца из Ниццы. Собственно, Ференц-то им и нужен… Не тревожься, — добавил он, видя, как глаза Жюли испуганно расширились. — Этого не произойдет. Тем более что до России еще далеко, а как только мы окажемся в Греции, мы собьем их со следа.

Не успела Жюли ответить, как в нескольких шагах от них возникла суматоха. Крик поднял верзила с сальными волосами: в потоке брани перемежались итальянские, греческие и турецкие ругательства. Раздался звук пощечины — и тщедушный мальчуган, потеряв равновесие, кубарем покатился по палубе и, со всего размаха врезавшись в Адама, толкнул его к борту.