Я и коллеги посетили два или три десятка ленинградских предприятий, познакомились с десятками директоров и официальных лиц города. Таким образом, я приобретал вполне конкретный опыт бизнеса в условиях начала реформ в России.
В первый наш приезд в Петербург мы застали во дворце, где работал А.Собчак, его скромного экономического советника А.Чубайса, который одиноко сидел в маленьком кабинете на задворках дворца напротив Исаакиевского собора.
Он выглядел весьма суровым и молчаливым чиновником и политиком. У него был трудный период, так как на него активно «наезжали». В частности, начальник финансового управления города Медведев (родственник члена политбюро В.Медведева) собрал на него компромат за какие-то выдуманные финансовые прегрешения в бытность научным работником. А.Собчак, к моему удивлению, не разобравшись, сделал размашистую резолюцию: «Передать в прокуратуру» (мне показывали копию этого документа).
Любопытно вспоминать, как мы выбирали свои объекты недвижимости для первых проектов. Никто ничего толком в администрации города не знал или не хотел знать. Все здания кому-то пообещали по два-три раза. Мы же ездили по улицам города и фотографировали пустующие и заброшенные здания (фотоаппарат купили на месте). Потом были изнурительные походы в администрацию города, в Ленсовет на комиссию по нежилым помещениям, многочисленные встречи в мэрии, переговоры и т. д.
Сначала-в Петербурге был экспериментальный Ленфонд во главе с Калининым и его заместителем А.Кохом (до этого — председатель исполкома Сестрорецка). У них не было ни прав, ни информации, но они были призваны заниматься приватизацией. Все начиналось с нуля.
А.Кох возил нас на предприятия на своем разбитом «жигуленке». Мне он тогда очень понравился своей целеустремленностью. Когда у него впоследствии, в 1993 году, в Петербурге были большие проблемы, я приглашал его в налоговую инспекцию заместителем. Позднее А.Кох стал совсем другим — в целом, малоприятным человеком. Испытания властью он не прошел.
Затем был организован Комитет по управлению государственным имуществом (КУГИ) города во главе с С.Беляевым (бывший глава фракции НДР в Госдуме), а его заместителями были тот же Калинин, А.Кох и М.Маневич.
Мы с ними активно взаимодействовали по вопросам недвижимости и другим инвестиционным проектам. К сожалению, иных из них переезд в Москву сильно изменил, и я с ними больше не поддерживаю отношений. М.Маневич был застрелен в центре города наемным убийцей, и это преступление до сих пор не раскрыто.
…Вообще же для меня было полезно побывать в шкуре простого человека. В Лондоне, во-первых, я превратился из полновластного хозяина важнейшего министерства, которое включало все финансовые органы субъектов Федерации, в начальника маленького отдела.
Во-вторых, вокруг не было ни одного человека, говорившего на русском языке. Писать и работать на иностранном языке (на профессиональном уровне) было непросто. Пришлось сильно попотеть, но зато через полгода я чувствовал себя очень уверенно и даже сегодня все еще ощущаю себя почти как рыба в воде в среде западных банкиров.
Жизнь в Лондоне приучила к иному уровню самостоятельности. Как самостоятельно искать и снимать квартиру, как оплачивать счета и выписывать чеки, как пользоваться кредитной карточкой, как платить местные налоги и миллион других мелких дел и проблем — все это я прошел на несколько лет раньше, чем вся остальная Россия. Я постепенно становился иным человеком, менялись привычки и уровень требовательности.
Немаловажным фактором была и невероятно высокая по тогдашним советским меркам оплата труда — на уровне британского премьер-министра. После полного отсутствия денег — их вдруг стало много. В первую свою поездку в Англию я, помню, экономил даже на метро и ходил только пешком, а теперь мог спокойно пойти в ресторан, взять такси. Впрочем, я остался достаточно скромным человеком и, приезжая в Лондон, даже сегодня продолжаю ездить на метро.
Только тогда я понял слова Петра Столыпина о том, что бедность — худший вид рабства. Получив за два года за границей существенные средства, я приумножил их благодаря неумной политике родного правительства на рынке ГКО (особенно в 1996 года). Эта безумная практика какое-то время давала мне возможность много зарабатывать и быть свободным от налогов. С того времени я, по крайней мере, знал, что никогда не буду зависеть от подачек власти. Это придавало мне дополнительную силу во время второго пришествия в Российское правительство.
В Лондоне мы жили в четырехкомнатной квартире, которая съедала процентов двадцать-двадцать пять зарплаты. Меня удивило, что в квартире были три ванные комнаты и гостевой туалет. Детей мы буквально «вбросили» в английскую школу без малейшего знания английского языка (в Москве они в школу еще не ходили). После первого дня шока они удивительно быстро приспособились и постепенно заговорили по-английски.
Надо сказать, я был одним из первых советских граждан, которые законно уехали за границу работать в качестве частных лиц без «путевки» официальных властей, много получали и ничего не должны были сдавать государству. Дело в том, что совзагранработники в прошлом всегда неофициально сдавали «излишки», а сами реально получали меньше своих секретарей.
Помню, что советский директор ЕБРР А.Маслов (официальный представитель страны), бывший председатель Моснарбанка (наш банк в Лондоне), поинтересовался этой стороной моей работы. А я сказал, что меня посылало на работу не правительство и я ему ничем не обязан. Отнимать зарплату никто не имеет права.
На его же вопрос о партийном учете в посольстве я ответил, что и не собираюсь вставать и платить взносы. Об этом свидетельствует мой партийный билет, который я храню как сувенир из прошлого и не намерен выбрасывать.
Если в России весь наш семейный отдых заключался в копании на садовом участке у родителей (особенно мне нравилось — как это ни смешно — выращивать помидоры), то теперь появилась свобода передвижения. Мы могли отдыхать где угодно.
Это было ни с чем не сравнимое чувство свободы. Весь образ жизни переменился. Я очень хотел тогда показать моему отцу иной мир — он так об этом мечтал. Но не успел: в январе 1992 года он в разгар либерализации цен и превращения СССР в Россию буквально сгорел от рака.
ВСТРЕЧИ В МОСКВЕ И ЛОНДОНЕ
Я часто бывал в Москве по делам нашего банка, иногда сопровождая Ж.Аттали. Он очень любил посещать наших высших чиновников. Таким образом я посетил с ним И.Силаева и В.Павлова, который к этому времени стал премьер-министром СССР и уже умудрился провести идиотский обмен крупных денежных купюр.
Удивительно было сидеть на официальных переговорах среди иностранцев напротив «своей», российской стороны в Белом доме или Кремле. Кстати, мне до сих пор непонятно, почему В.Павлов в своих мемуарах постоянно пытается на меня «наезжать». В тот период были свидетели, которые слышали, как он сказал: «Во всем Российском правительстве был единственный нормальный человек — Борис Федоров — и тот ушел».
Сам В.Павлов тогда отчаянно пытался протолкнуть своего сына в ЕБРР, но до «путча» не успел. Сын же его через какое-то время попал в Люксембурге в какую-то неприятную историю и был арестован прямо в здании советского банка. Потом, правда, все образовалось.
В 1991 году впервые М.Горбачев, представляя СССР, участвовал во встрече «большой семерки» в Лондоне (тогда о «восьмерке» и не помышляли). Незадолго до этой встречи я случайно вновь попал в цековский пансионат «Волынское», где готовились аналитические документы для М.Горбачева ко встрече в верхах.
В до боли знакомой даче вновь собрались интеллектуалы и ученые. Участвовали Е.Ясин и будущий первый заместитель министра обороны и секретарь Совета безопасности А.Кокошин. В первый раз я увидел последнего на редколлегии журнала Института США и Канады, когда обсуждалась моя статья о дискриминации СССР во внешнеэкономических связях с США. Потом мы нормально сотрудничали в правительстве.