Из-за такого обилия названий для обозначения одного и того же места, никоим образом не связанных между собой, капитану пришлось вести долгие и тщательные разыскания, иногда же случались невероятные недоразумения. Он уже сталкивался с этим и раньше, по дороге из Дагомбы в Бондуку. Там каждая деревня кроме туземного — настоящего — имени имела название на языке хауса и на языке манде, данное купцами из этих стран.

Господин Бенже с обычной добросовестностью изучил страну Анно. Она длинной узкой полосой тянется от Джимини до Инденье вдоль левого берега реки Комоэ, отделяющей Анно от Баробо, государства арджума.

Здесь живут как кочевые (или, вернее, странствующие, ибо они всегда возвращаются домой) купцы, так и оседлые земледельцы. Купцы происходят из манде племени диула[478], земледельцы — га, исконные местные жители. Есть еще здесь поселения аньи[479], племени одного корня с жителями земель кринжабо, сахуэ, инденье, бауле[480] и абру.

Поскольку рельеф страны Анно весьма разнообразен, а следовательно, разнообразна и растительность, эту область следует признать обладающей большими сельскохозяйственными, ремесленными и минеральными ресурсами. Любопытно, что каждое племя здесь выбирает свой род занятий. Диула занимаются торговлей, разъезжают повсюду, ткут ткани, красят индиго и выменивают как их, так и товары, произведенные га. Последние — по инстинкту и вкусу земледельцы — разводят дерево кола (Sterculia acuminata) и масличную пальму; этой работой они занимаются с методичностью и упорством, поразившими капитана. Деревья га высаживают с идеальной регулярностью — не будь они столь разнообразны и пышны, вы бы приняли их за прекрасно ухоженный сад в Европе. Покуда мужчины изо всех сил занимаются полевыми работами, женщины прядут ананасную пряжу — ее покрасят в красный, желтый и синий цвета и вывезут в дальние края для вышивки узоров на одежде. Эти края — главное место разведения «дерева дураков», приносящего большой доход. Кору тщательно разминают колотушкой (разумеется, ободрав с дерева), и она становится очень прочным и качественным материалом, из которого делают мужское и женское платье, колпаки, мешки, скатерти.

Что касается аньи, они главным образом занимаются старательством золота. Добыча ведется двумя способами: промывкой песка и поиском самородков.

Промывка золотоносного песка производится исключительно в сезон дождей, ибо эта работа требует много воды. В сухой сезон потоки иссякают и золотоискатели ищут в кварцевых жилах обогащенные гнезда золота. Кажется, промысел этот довольно прибыльный. Во всяком случае, благодаря ему ужасные деньги каури выходят из употребления и заменяются золотым песком, более удобным при расчетах и куда менее громоздким.

Вожди джимини и анно прекрасно встретили господ Бенже и Трейш-Лаплена — правители заверили путешественников в добрых намерениях, объявили, что желают жить в наилучших отношениях с Францией, готовы помочь купцам приезжать в их страну. В конце концов они подписали договоры, аналогичные конгскому, также с признательностью принимая французский протекторат.

Все многомесячные и многолетние странствия по Западной Африке понемногу подорвали могучее здоровье капитана Бенже. Нельзя безнаказанно сносить столь суровые тяготы и долгие лишения, да еще в придачу неизбежный для путешественника неправильный режим. Отважный офицер совершенно утратил способность ходить — его пришлось нести до Комоэ в гамаке. Господин Трейш-Лаплен чувствовал себя немногим лучше. Итак, двум товарищам пришлось отказаться от горячего желания отправиться на запад к реке Аттакру, чтобы совершить по ней путешествие в пироге и составить лоцию.

Плаванье на пироге по Комоэ оказалось не легче остального путешествия — по дороге случилось множество происшествий, о которых сейчас слишком долго рассказывать. Из-за порогов и стремнин путешественникам приходилось проводить в пироге на солнцепеке целые дни (!). Более того — им ни разу не удалось совершить дневной переход на одной и той же пироге. Деревни здесь почти все враждуют друг с другом, и лодочники не смели заходить на участок реки, принадлежащий соседям. Поскольку же деревни стоят очень тесно, товарищам по три, по четыре раза на дню приходилось менять суденышки с гребцами.

В здешних краях существует один нелепый обычай: земляки несут солидарную ответственность — все отвечают за действия одного. Например: некто, живущий в верховьях реки, задолжал кому-то, обитающему ниже по течению. И вот если любой житель верховой деревни, будь он хоть совершенно посторонний должнику, попадет случайно в низовую деревню, его непременно возьмут в заложники с конфискацией всех товаров до полной уплаты долга. Воображают, будто такая солидарность способствует торговле и взаимным отношениям!

В таких условиях понадобилось целых три недели, чтобы достичь деревни Беттие, расположенной милях в шестидесяти к северу от Гран-Бассама. Вождь деревни, умница Бенье-Комье, прислал изможденным путешественникам ящик галет и несколько бутылок вина. Несколько стаканов благородного напитка — возлюбленного чада старой Франции — вдруг взбодрили товарищей и, как весело замечает капитан, немало поддержали дух.

«Этот вождь, — продолжает отважный исследователь, — который еще в 1887 году вошел благодаря господину Трейш-Лаплену в число наших верных союзников, принял нас весьма радушно и предоставил в наше распоряжение собственный дом — нечто вроде двухэтажного шале[481], выстроенного на европейский манер, с верандой и балконом. Две довольно удобные кровати позволили нам немного отдохнуть, пока мы готовились плыть дальше вниз до Алепе. Там нас должна была ждать французская канонерка “Алмаз”, несущая службу на Комоэ ниже Алепе и приводящая к повиновению беспокойные племена вокруг лагуны Эбрие.

Путь от Беттие до Моламолассо мы частично прошли по суше, поскольку русло Комоэ так загромождено обломками скал, что пироги не могут пройти по нему даже в паводок.

От Моламолассо мы плыли к Алепе с четырех часов утра до полуночи. И вот показался светлый силуэт “Алмаза”. С весьма радостным чувством ступил я на палубу небольшого французского судна… По приказу капитана старший боцман переворошил весь камбуз[482], чтобы как можно лучше принять нас.

На другой день после этого радостного события судно направилось вниз к Гран-Бассаму. За час до прибытия я спустился в каюту. Около полудня, к великой радости, я увидел наконец в иллюминатор, как морские волны плещутся о берег и над факторией Вердье развевается наш родной национальный флаг. В фактории я встретил самый радушный прием и самое щедрое гостеприимство, какие только можно пожелать. Я был изможден до последней степени, но добрый прием способствовал поднятию моего духа, и я смог безопасно перенести морское плавание — иначе из-за слишком резкого контраста оно могло бы плохо для меня кончиться…

Еще несколько недель — и вот я в Сенегале, во Франции, в Париже!»

Это великолепное путешествие, которое, как мы уже говорили, выдвинуло капитана Бенже в первые ряды путешественников нашего времени, было исключительно плодотворно не только с точки зрения чистой географической науки, но и с промышленно-торговой, столь важной для процветания нашей страны.

Неустрашимый путешественник все видел, все записал, все запомнил. С несравненной ясностью и отчетливостью — нельзя не удивляться им у солдата, которому могли быть чужды подобные качества, — он предоставил дотошнейший отчет о местных ресурсах, нуждах, произведениях не хуже, чем торговый агент, съевший собаку на подобных делах.

Одна часть его отчета так полна и говорит о столь здравой и верной способности суждения, что я не могу противиться удовольствию в самом сжатом виде пересказать ее.