– Вот и чудненько. Как ты оказался у моста?

– Я от приятеля, что живет на Петербургской стороне, шел к себе домой. Там на лавочке у Выборгского сидела молодая женщина, мне почудилось, что она не против знакомства. Вот я и присел рядом. Только хотел заговорить, меня окликнул какие—то оборванцы, стоящие у спуска к воде. Я подошел к ним, а они, – Рогов шмыгнул носом, – схватили меня и бросили вниз. Когда очнулся, рядом та женщина лежит.

– Ты не запомнил их лиц?

– Темновато было, да на одно лицо они были.

– У тебя ничего не похитили, тогда с чего такая жестокость по отношению к тебе?

– Это хорошо б у них спросить.

– Постараемся, – Иван Дмитриевич поднялся со стула, – хорошо, поправляйся, – и неожиданно спросил, – а кто тебе женщина?

Поначалу Рогов опешил, в глазах мелькнул огонек боязни, и он почти выкрикнул:

– Да не знал я ее, – схватившись за голову, прохрипел, – ой, головушка моя, болит, родимая.

Путилин тростью потихоньку постучал по шляпе и вышел.

– Рогов Петр Евсеевич, – докладывал Жуков, – двадцати шести лет, мещанин, уроженец города Торжка, приехал в столицу десять лет назад, последние шесть состоит слугою при присяжном поверенном Ивановским. Поговорил с околоточным, тот ничего плохого сказать не мог.

– Что делал вчера вечером Рогов?

– Этого мне узнать, пока не удалось. Дворник, однако, видел, как в часу девятом Рогов вышел со двора и больше не возвращался, а заперты ворота были в первом часу, когда вернулись обитатели.

– С Ивановским говорил?

– Никак нет, он отъехал по делам и возвратится домой вечером.

– Что ж понятно. А убиенная?

– После я заехал в Петербургскую часть, там мне помощник пристава поведал, что личность установлена, ею оказалась девица Елизавета Клочкова, прислуга купца Еремеева, двадцати двух лет, из крестьян Лужского уезда. Девица честная, негулящая. Вчерашним вечером в первый раз не появилась в доме у купца, где проживала.

– Проясняется картинка, – Иван Дмитриевич побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, – сопроводишь меня к господину Ивановскому.

– С удовольствием, – поднялся со стула.

– Будь любезен, коляску к подъезду.

Присяжный поверенный встретил посетителей в домашнем халате и сигаретой в руках.

– Господа, чем могу быть полезен? Прошу прощения за домашний вид, но я только возвратился и, честно говоря, чертовски устал.

– Господин Ивановский, – сказал Путилин, – я постараюсь не отнимать Вашего времени.

– Хорошо, господа, присаживайтесь, – указал на кресла и сел сам, закинув ногу за ногу, – итак я Вас слушаю.

– У вас служит некий Рогов?

– Н—да.

– Что Вы можете о нем сказать?

– Ничего, а, собственно, почему Вас заинтересовала эта персона?

В гостиную вошла хозяйка.

Иван Дмитриевич и Михаил поднялись со своих мест.

– Садитесь, господа!

– Лизонька, – произнёс, выпуская изо рта дым, Ивановский, – господа из сыскной полиции интересуются нашим Петром.

– Петром? – в изумлении застыла. – И что натворил этот негодяй?

– Сегодня поутру его скинули на камни с моста вместе с девицей.

– И что с ним?

– С ним—то ничего, несколько ушибов, а вот девица умерла.

– Это его Всевышний покарал. Говорила я тебе, Сергей, что гнать давно надо было этого жулика.

– Чем же он Вам насолил?

– Замечен бы в краже. Месяц– два тому возвратилась я из гостей во втором часу ночи, я сняла с себя золотые с бриллиантами серьги и положила в шкатулку в спальне. Утром же я обнаружила их пропажу, сразу известила Сергея, который пригласил для разговора Петра, но тот все отрицал и сослался, что с самого утра занимался хозяйственными делами во дворе, отпускал овес кучеру, а потом добавил, что из нашей квартиры выходила дама, которая разыскивала Сергея для обсуждения семейных дел. Даму, к слову, больше никто не видел.

– Да, – дополнил Ивановский, – в ту ночь я тоже вернулся несколько… м—м—м.. поздно и помню, что пиджак вешал в спальне, а утром обнаружил в гостиной. Петр сослался, что я несколько перебрал и не мог вспомнить, где повесил пиджак.

– Я сразу же предложила мужу обратиться в полицию, но получила отказ. Сергей сам хотел вывести слугу на чистую воду, тем более, что следующим днем Петр был отослан с поручением, а его комната была осмотрена

– Но, увы, – дополнил Ивановский жену, – но серьги так и не нашлись.

– Следовательно, все обвинения с Рогова были сняты?

– Отнюдь, – спокойно произнёсла Елизавета, – в вещах слуги обнаружено носильное белье Сергея.

– И чем отговорился Рогов?

– Что виновата прачка.

– Почему же Вы не дали ему расчет?

– Из—за одних подозрений выставлять человека за дверь? – произнёс Ивановский, словно защищал подозреваемого в суде. – Увольте, как говорит русская пословица: «Не пойман, не вор».

– Вот от этого, Сергей, ты до сих пор его ловишь, – укорила мужа Елизавета.

Иван Дмитриевич с едва скрываемой улыбкой наблюдал за семейной парой, по всей видимости, пронеслось в голове, жена вертит головой.

– А не захаживали к Рогову приятели?

– Увы, нам это не известно.

– Вы не знаете, чем занимался Петр вчера?

– Я отпустил его в половине седьмого.

– Он был дома?

– Увы, не знаю.

– Благодарю Вас за потраченное на меня время, прошу прощения за беспокойство и разрешите откланяться, – поднялся с кресла Путилин, вслед за ним Миша.

Во дворе Иван Дмитриевич надел шляпу.

– Каковы твои впечатления об услышанном?

– Истинно Двуликий Янус.

– Верное ты подобрал имя потерпевшему, – Путилин постоял некоторое время во дворе и направился не к воротам, а в дворницкую, дверь в которую была открыта, а хозяин пил чай, увидев двух господ, одного постарше солидного в шляпе с тростью в руке и молодого с едва заметными усами. Дворник поднялся.

– Чем могу помочь? – и тут же остолбенел, узнав в солидном начальника сыскной полиции. Тот по пустякам сам не разъезжает.

– Любезный, – произнёс Иван Дмитриевич, – ты знаком с Петром Роговым?

– Никак нет, – вытянулся дворник, выпячивая вперед грудь.

– Как так? – вклинился в разговор изумленный Михаил.

– Если позволите сказать, мне ведомо, что Рогов служит у господина Ивановского, ни в чем противозаконном замечен не был.

– А приятели?

– Видел только одного Николая, служащего в доме Вавилова, что на Малом проспекте.

– Васильевского.

– Нет, Петербургской.

– Больше никого?

– Один– два раза чернявую девицу небольшого росточка, ее я не знаю.

– В чем была одета?

– Одежду ее не запомнил, а вот красной плат помню.

– Какие—нибудь были узоры?

– Нет только золоченая бахрома.

– Когда видел ее в последний раз?

– Так накануне.

– Вчера?

– Так точно, вчера она его ждала с час у ворот, как Петр вышел, так он вместе и ушли.

– Опознаешь ее?

– Почему не опознать. Девица из себя видная. Такую не сразу забудешь.

– Миша, отвези в анатомический на опознание, а я в больницу, нет, пожалуй, туда с утра. Я на Офицерскую.

Перед входом Ивана Дмитриевича ждал слуга господина Солнцева, проживающего в доходном доме Крупенникова.

– Господин Путилин, к Вам, – указал дежурный чиновник на ожидающего, – говорит по происшествию на мосту его хозяин хотел бы дать некоторые сведения.

– Я возвращался домой поздно, что—то около трех ночи. – Рассказывал господин Солнцев, угощая Ивана Дмитриевича рюмкой французского коньяку, – так вот. Проходя мимо лестницы, что ведет к Большой Невке, я увидел мужчину, высокого молодого, и женщину небольшого роста в платке. Было еще не так светло, и он показался черного цвета с каймой по обрезу. Они ссорились, девица произнёсла, я точно запомнил ее слова, «я имею на тебя право». Утром же я спешил по делам, но ради любопытства, подошел к толпе. И увидел и мужчину, и женщину, лежащих на камнях под мостом. Вот решил поведать Вам, мне посоветовал помощник пристава.