– Вы знаете, где они лежат? – Заикаясь, спросил хозяин.

– Да.

– Почему тогда не взять их сейчас? – Господин Даудель сглотнул скопившуюся слюну.

– Тогда мы не словим злодея.

– Пойду предупрежу Елизавету Петровну.

– Более всего подозрителен односельчанин Василия Степан Кольчугин, – докладывал вернувшийся Миша.

– Всё сходится, – и Путилин рассказал, что сегодня хозяев не будет дома, и поэтому стоит ждать «гостя», который придёт за спрятанной добычей.

– Вы нашли?

– В одной из кадок.

– В левой? – Спрсил Жуков.

– В левой.

– Самое любопытное, что следы на подоконнике, натолкнули меня на одну интересную мыль.

– Извините, какую? – Спросил хозяин. – Ведь это следы вора?

– Да, именно такой была моя первая мысль, но вы не обратили внимания, что след только один.

– И что с того?

– Но ведь человек стал бы на подоконник двумя ногами, а значит должно остаться четыре следа, если вор влез в окно и вылез, а вот отпечаток локтя не вписывается. Скорее всего, можно видеть следы пальцев, а не локтя.

– Но…

– Если отнестись к следам с большей внимательностью, то без сомнения вы обнаружили, что следы оставлены вором, чтобы мы обратили внимание на кучера, ведь это в его каморке найдены серебряное колечко и цепочка.

– Нашли—то у него?

– Это вам так показалось, на самом деле кучер не виновен, да, след оставлен его сапогом, но отпечаток виден весь от носка до каблука, чтобы мы опознали его по гвоздям, каблуку, но ведь человек не наступает так, обычно, на такой узкий подоконник вор стал на носки, а здесь целый след и он оставлен руками. Нажали на сапог и вот уже есть отпечаток.

– Похоже.

– И потом, ну как мог вор оставить только один след?

– Отчего же?

– У вора две ноги.

– А может одна, – пошутил хозяин.

– Тогда он не смог подняться по лестнице, – вполне серьёзно ответил Путилин, – ко всему прочему и внизу на клумбе оставлен только один след и, именно, той ноги, что и наверху. Вас не наводит на размышления?

– Украден? – Господин Даудель почесал лоб.

– Как же может быть он краден, если мы его нашли?

– Н—да.

– Взять один сподручней и легче спрятать, чем два.

– Но как? Откуда у него ключ от комнаты?

– При некотором умении ключ не нужен, в ловких руках хватает простой отмычки.

– Но такой риск…

– Николай Иванович, вы же не следили за хористами, вот один из них, Степан Кольчугин, воспользовался таким положением.

– Но как он попал в хор?

– Хормейстер сказал, что взял нового человека из—за бархатного голоса, тем более, что Степан пел почти бесплатно. Далее было просто, на открытие двери и ящика хватило полуминуты, сунуть драгоценности тоже не ушло много времени.

– Никогда бы не догадался, а пострадал бы более всех Василий.

– Николай Иванович, почему вы не пригласили полицию, а пропечатали в газете?

Господин Даудель снова густо покраснел и не ответил.

Заводской мститель. 1874 год

– Ты жаловался, что крови вокруг много, – Иван Дмитриевич протянул бумагу помощнику Жукову, присланную в сыскное отделение приставом Петергофского участка, – займись—ка этим делом.

Миша пробежал глазами небольшой текст, перевернул бумагу другой стороной, в надежде, что там есть продолжение, но лист был пуст.

– Мы что ж? – То ли удивлённо, то ли разражено произнёс Жуков, – и поджогами заниматься будем?

– Прикажут, будем, – с улыбкой ответил Путилин.

– Так это…

– Миша, задание получил, марш выполнять. К вечеру доложишь о произведённом дознании, – и, взяв со стола ещё один лист, углубился в чтение.

В Петергофском участке пристав титулярный советник Булаев принял Путилинского помощника Мишу Жукова чуть ли не с распростёртыми объятиями. И оно понятно, подсунуть сыскной полиции дело, которое заведомо невозможно расследовать. С глаз долой и голова не болит.

– Михаил Силаньич, – с такой искренностью говорил пристав и, если бы не едва заметная улыбка с такой хитринкой, что давала блеск глазам, никогда бы не догадался, что лукавит полицейский начальник, – Михаил Силантич, рад бы помочь, да не знаю чем.

– Сведениями, – Жуков обречённо вздохнул, тоже показывая, что, мол, ваше дело, любезный Матвей Иванович, так подвернулось некстати, что заниматься им вроде бы и надо, но не до него.

– Сведения, это, пожалуйста, – пристав поднялся со скрипучего стула и достал из шкапа серую папку с чёрными тесёмками, – сведений – вагон, а толку никакого. Взгляните свежим взглядом, может, что найдёте свежим взглядом.

– Оказывается случай не первый? – Поднял на пристава глаза Миша.

– В том—то и дело, что восьмой.

Миша присвистнул.

– Даже так?

– Именно.

– И вы не смогли вычислить преступника?

– Ну вы, любезный Михаил Силантьич, из нас каких—то Видоков делаете. Голова и так кругом идёт.

– Как я вижу, поджоги только в одном месте, на Путиловском заводе?

– Точно так.

– Карта расположения зданий у вас есть?

– Не без этого, для чего он вам? – Булаев снова поднялся и подошёл к тому же шкапу, вернулся с рулоном и, отодвинув со стола чернильный прибор, расстелил лист, с одной стороны прижав тем же прибором, с другой – уездным справочником.

– Надо же знать в каких местах горело.

Миша поднялся и склонился над чертежом:

– Итак, первый поджог, – Жуков посмотрел на пристава, – не простое возгорание?

– Нет, я тщательно проверил, все случаи подходят под поджог, случайностей, к сожалению, нет.

– Хорошо, первый склад соломы в литейной мастерской, двадцать третье июня в восемь часов вечера. И свидетелей не нашлось?

– Нет.

– Светло, как днём, рабочие по заводу ходят.

– Вот именно, что не ходят, работа кончена, на заводе остаются только сторожа и те, кто проживает в доме, отданном служащим и работникам.

– Значит, либо сторожа не выполняют свой работы, либо тот поджигает, кто живёт здесь.

– Почему такая уверенность?

– Вы посудите сами, пешком добираться сюда неудобно, но не в этом дело, можно запросто нарваться на сторожа или проживающего здесь, а если живёшь, то и внимания не привлечёшь, ведь тебя здесь видят постоянно.

– Тоже верно.

– Тогда примем сие утверждение за рабочую версию.

– Ваше право.

– Место первого пожара прикроем этим пятаком, – Миша положил на карту потёртую монету, – далее, двадцать шестого числа, уже в девять часов и тот же самый склад. Понятно, в первый раз решили, что случайность, сторожа, как ходили сонными мухами, так и продолжили. Урока не получили.

– Наверное, так.

– Второй пожар тоже не насторожил?

– Видимо так.

– Далее двадцать восьмое июня, в этот день в одиннадцать сорок ночи уничтожена огнём до основания строительная будка у ново—котельной мастерской, вместе с содержимым – материалами и инструментами, – очередная монета легла на чертёж. Следующий пожар случился пятого июля, то есть с недельной отсрочкой, вот в этом сарае, – Миша заглянул в бумагу, – в нём хранились сложенные дубовые доски. Складывается впечатление, кто—то старался выдать пожары за самовозгорание, мол, тлело что—то, тлело и в один прекрасный миг полыхнуло.

– Я тоже так думал, – показал пристав, что он не только может писать, но и имеет свои соображения.

– Девятое июля, одиннадцать часов двадцать пять минут, склад метёлок и рябиновых палок и это место мы с вами пометим.

Пристав внимательно следил за Жуковым.

– А я не обращал внимания, что горели склады, сараи с горящим содержанием.

– Посмотрим далее. О! Уже семнадцатого июля и вновь восемь часов вечера, но на этот раз обрубочная мастерская и склад запасных моделей. Дерево, воск…

– Да, да, всякие там опоки, – захотел показать свои познания в работе завода пристав.

Миша улыбнулся и продолжил изыскания: