К. Н. Сапожников

Солоневич

Глава первая

«ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО» НКВД

Ровно в 20.00 распахнулась дверь, и в кабинет один за другим стали заходить сотрудники. Свои улыбки и оживлённость они оставили в приёмной, сменив их на внешнюю озабоченность, подчёркнутую серьёзность и педантичность. Неизбежная мимикрия, демонстрация служебного рвения. Но разве он, нынешний начальник Ленинградского управления НКВД, ведёт себя иначе в высокопоставленных кабинетах?

Филипп Демьянович Медведь[1], дожидаясь, когда участники совещания займут свои привычные места, начертил паркеровской ручкой несколько загадочных иероглифов в блокноте. Потом взглянул на календарь, который уютной «избушкой» прятался под настольной лампой. Это был сувенир из Карелии, куда он при оказии ездил на охоту. Медведь начинал каждое рабочее утро в Ленинграде именно с календаря, подбирая деревянные брусочки с названием месяца и текущей датой, которые с тщательностью часовщика вставлял в стенку «избушки». Не обошлось без соответствующей процедуры и сегодня: на календаре значилось — 6 сентября 1933 года.

Медведь пододвинул к себе увесистый том, на котором крупными печатными буквами было написано: «Спортсмены». Название для разработки выбрали неудачное: слишком нейтральное и беззубое, словно дело заведено не на злостных врагов советской власти, а безобидных туристов-путешественников. Впрочем, разработка возникла в Москве, а реализацию её почему-то возложили на Ленинград. Нет ли тут подвоха?

Начальник ленинградских чекистов отмахнулся от беспокойной мысли, положил руку на серовато-коричневую обложку дела и сказал, обращаясь к присутствующим:

— Что ж, потрудились неплохо. Разработка Солоневичей велась в основном грамотно. Прямо скажу, дело — нерядовое. Братья не из трусливой породы, знакомы с нашими методами работы. Но мы их переиграли. У нас исчерпывающая информация по всем фигурантам, мы посвящены в их замыслы, контролируем все их связи. Минувшей ночью я подписал заключение на реализацию дела. Захват группы — 9 сентября. Как видите, времени в обрез!..

Медведь хорошо знал, о чём говорил. Сводки на «спортсменов» докладывали ему ежедневно. Ещё бы, вооружённая группа готовилась к прорыву через финскую границу! Такого в практике Ленинградского управления не было давно. В группу входили пять человек, и двое из них были особенно опасны — братья Солоневичи, Иван и Борис, в недавнем прошлом — известные спортсмены. Они обладали тяжёлыми кулаками, профессиональными бойцовскими навыками — от классической борьбы до джиу-джитсу. По их методическим пособиям оперативные работники учились новейшей технике «самообороны без оружия». Секретный сотрудник «Прицельный», введённый в разработку, предупреждал в донесениях: «Они готовы ко всему, поэтому обзавелись внушительным арсеналом: двустволка, берданка, малокалиберная винтовка и браунинг. В случае лобовой попытки захвата они окажут сопротивление. Иван постоянно твердит — „терять нам нечего“».

Обсудили предложения по нейтрализации «спортсменов». Конечно, безопаснее всего было бы арестовать их поодиночке, причём не в Ленинграде, а в Москве, по пути на вокзал. Но в Центре решили иначе: брать группу в полном составе, со всем уликовым материалом! Поэтому особенно долго чекисты разбирали вариант захвата «группы Солоневичей» на станции в Карелии. Чтобы у беглецов не возникло каких-либо сумасбродных иллюзий, перрон можно будет оцепить тройным кольцом сотрудников, а для полного «впечатления» демонстративно установить пару пулемётов.

Наконец после всех «за» и «против» решили: чтобы не допустить случайных жертв «со стороны гражданского населения», провести захват в плацкартном вагоне, ночью, на пути «спортсменов» в Карелию. Риска для пассажиров не будет никакого, потому что в вагон помимо фигурантов сядут только чекисты. Этот вариант даст стопроцентную гарантию успеха: из такого капкана не вырваться! Для страховки членов группы угостят чаем, подмешав в него снотворное, чтобы не бузили при аресте. Медведь одобрил предложение со снотворным:

— Отличная идея!

О работе сексота «Прицельного» по «спортсменам» Медведь отозвался с похвалой, но выразил недовольство тем, что руководство отдела, за которым закреплён сексот, не позаботилось о его своевременном выводе из разработки:

— Теперь ему придётся бежать до конца в одной упряжке с Солоневичами. Чем всё закончится, мы не знаем. Если дело дойдёт до стрельбы, можем потерять ценного помощника. Если до стрельбы не дойдёт, то отсутствие имени «Прицельного» в следственном деле прямо укажет на него как нашего человека.

Обсудили варианты действий на случай, если что-то сорвётся, пойдёт не по плану, и Солоневичи, используя свой боевой арсенал, решатся на прорыв. Тут сомнений не было ни у кого: огонь на поражение.

— Зря не подставляйтесь, — сказал в заключение Медведь. — Знаю, что среди вас есть любители щегольнуть отвагой, мужеством и личной храбростью. Встречу со смертью торопить не стоит…

«Беглецы» собрались на Московском вокзале в Ленинграде: Иван Солоневич с сыном Юрием, брат Борис с женой Ириной Пеллингер. Все свои, полное доверие друг к другу. Мужчины подготовлены к скитаниям по карельским лесам и болотам, физическая форма Ирины тоже на уровне, — тут постарался Борис, приложивший всё своё тренерское мастерство. Жена Ивана — Тамара, Тамочка, — находилась за рубежом, дожидаясь их в Германии. Она покинула Страну Советов легально, но это стоило таких моральных мучений, что Иван старался не вспоминать о тяжких перипетиях её отъезда.

Два других члена группы пришли «со стороны». Хорошо знакомый Солоневичам Степан Никитин, лысый, в очках, с неброской внешностью бухгалтера. Он и в самом деле был бухгалтером. По мнению Ивана, Никитин по своим физическим кондициям являлся наиболее слабым звеном в группе. С этим приходилось мириться: бухгалтер мог пригодиться после перехода границы. У него были богатые родственники в Латвии, которые обещали в случае успеха предприятия помочь деньгами и с устройством на работу.

Шестой участник побега — Николай Бабенко — вызывал у Ивана смутное чувство беспокойства. Всё, что он знал о нём, поведал сам Бабенко. В прошлом — белый офицер, участник Гражданской войны, давно мечтал бежать из Советов. Узнав — «по счастливой случайности» — о готовящемся побеге, напросился в группу: мол, теперь или никогда. Бабенко сумел поставить дело так, что оказался полезным на всех этапах подготовки побега. Даже билеты «организовал» именно он.

Опасения Ивана несколько рассеялись, когда поезд тронулся. Если чекисты знали о их планах, то почему не схватили прямо на вокзале? Или ещё раньше — в Салтыковке? Неужели всевидящее око органов проморгало их подготовку к побегу? Острота переживаемого момента действовала на Солоневичей и их спутников как своеобразная анестезия, смягчала ощущение страха, притупляла чувство тревоги, усыпляя перегруженную эмоциями психику. Всё в их жизни было поставлено на кон. Или пан или пропал.

В своей знаменитой книге «Россия в концлагере» Иван Солоневич так вспоминал о переживаниях того дня:

«Я не думаю, чтобы кто бы то ни было из нас находился во вполне здравом уме и твёрдой памяти. Я как-то вяло отметил в уме и „оставил без последствий“ тот факт, что вагон, в который Бабенко достал плацкарты, был последним, в хвосте поезда, что какими-то странными были номера плацкарт — в разбивку: 3-й, 6-й, 8-й и т. д., что главный кондуктор без всякой к этому необходимости заставил нас рассесться „согласно взятым плацкартам“, хотя мы договорились с пассажирами о перемене мест. Да и пассажиры были странноваты… Вечером мы все собрались в одном купе. Бабенко разливал чай, и после чаю я, давно страдавший бессонницей, заснул как-то странно быстро, точно в омут провалился».