— Бастард?[1] — прошептала она.

— Что? — изумился я, не понимая, с какой стати меня обзывают ублюдком.

Она закрыла глаза, все ее тело напряглось, потом она все же взглянула на меня, заставив себя улыбнуться.

— Извините, — произнесла она красивым контральто. — Я была далеко, задумалась о другом, прошу простить меня…

— Да, конечно! — пробормотал я.

— Имоджен, — представилась она. Уголки ее губ слегка опустились, когда я знакомил ее с Пенни Поттер.

— Вы тоже с телевидения? — В ее голосе проскользнула явная насмешка. — Остальные в гостиной. Прошу вас, следуйте за мной.

Она повернулась, и мы послушно последовали за ней через холл в гостиную, обставленную в стиле «веселье на поминках» — в темно-коричневых и черных тонах. Три канделябра тщетно пытались бороться с полумраком, но им даже наполовину не удавалось рассеять темноту теней по углам.

Прищурившись, я присмотрелся к собравшимся и в конце концов ухитрился распознать Бориса, Роберта Карлтона и дракулоподобную физиономию его братца, актера.

— Ах! — засиял Роберт. — Наконец-то вам удалось добраться сюда!

Пенни рухнула в ближайшее кресло и закурила сигарету. Я пробрался к Борису и сел рядом с ним на неудобной кушетке, в то время как изящная брюнетка опустилась на стул в дальнем конце комнаты, смахивающий на трон.

— Трудно было отыскать это место? — осведомился Роберт Карлтон.

— Страшная Мыза, — произнесла Пенни напряженным голосом. — Что за идиотское название?

— Я никогда не спрашивал Хью об этом, — пожал плечами Роберт. — Он появится сегодня, я предполагаю. — Роберт с надеждой посмотрел на брюнетку, устроившуюся в тени. Пепельный цвет ее платья сливался с царившей там мглой. — Может быть, Имоджен сможет нас просветить?

— Это длинная история, — спокойно заговорила она. — Вначале это место называлось Викс-Киип, но после того, как Черный Рыцарь его проклял, окрестные крестьяне переименовали его в Страшную Мызу.

— Послушайте! — Роберт пришел в неописуемый восторг. — По-моему, это восхитительная история. Проклятие Черного Рыцаря!

— Все это случилось во времена крестоносцев, — опять заговорила Имоджен. — Ходили слухи, что один из наших предков был внебрачным сыном короля, поэтому его и прозвали сэром Алариком Бастардом. Он сражался в рядах крестоносцев; согласно легенде, на обратном пути в родные места он близко сошелся с тевтонским воином, известным под именем Черного Рыцаря. Возможно, вы знаете, что только половина рыцарей, сражавшихся в войсках крестоносцев, действительно боролась за сохранение христианства, остальные же сражались только ради богатой добычи. Черный Рыцарь разграбил какой-то сарацинский дворец и набил сокровищами трюмы корабля. Когда судно вышло с Мальты, сэр Аларик со своими людьми убил Черного Рыцаря и его приближенных, завладел его сокровищами и благополучно доставил их домой. Но, умирая, Черный Рыцарь проклял сэра Аларика и всех его потомков.

— Что это было за проклятие? — заинтересовалась Пенни.

Имоджен несколько секунд молчала, и я подумал, что она мысленно редактирует свой рассказ.

— Ну, в основном проклятие сводилось к тому, что Аларик так и не сможет воспользоваться нечестно приобретенным богатством. Он умрет в отчаянии, а проклятие сохранит силу в отношении всех старших сыновей в каждом последующем поколении. Сокровище будет как бы утеряно, хотя на самом деле оно не исчезнет, пока снова не вернется Бастард.

— Подобные истории весьма популярны в России, — задумчиво произнес Борис. — Я хочу сказать, типичная сказка, в которой нет реального смысла…

— Не скажите, — вкрадчиво заметила Имоджен. — Кое-какие предсказания сбылись. На протяжении нескольких поколений старший сын всегда умирал молодым, непременно насильственной смертью, а лет семьдесят назад этот род и вовсе исчез. В том поколении не было сыновей, а дочь вышла замуж за богатого купца с необычным именем Джонс, после чего они стали зваться Викс-Джонсами.

— Так это проклятие теперь не действует? — спросил Найджел Карлтон своим кладбищенским голосом. — Рад это слышать.

— К сожалению, дядя Сайлас так не думает. Вот уже сколько лет это стало его навязчивой идеей. — Она снисходительно улыбнулась. — Вам не следует бояться, коли вы столкнетесь с ним где-нибудь в замке. Он совершенно безвреден, несчастный старик!

— А как все-таки умер Бастард? — полюбопытствовал я.

— Рассказывают, что его преследовало проклятие, он был уверен, что Черный Рыцарь поднимется из могилы вместе со своими людьми и явится за сокровищами. Его так терзала эта мысль, что он выстроил сторожевую башню, где днем и ночью дежурили дозорные. В их обязанности входило не пропустить корабль Черного Рыцаря, который появится из-за горизонта. А потом он то ли утопил все сокровища, то ли где-то зарыл. — Она негромко рассмеялась. — Надо думать, это было проделано весьма тщательно и с выдумкой, потому что сокровища как в воду канули.

— Но как он умер? — настаивал я.

— Однажды вечером у него появилась уверенность, что корабль Черного Рыцаря где-то очень близко, поэтому он сам поднялся на сторожевую башню. Утром его тело нашли у ее подножия: легенда гласит, что на его лице был написан такой ужас, что при взгляде на него даже у самых отчаянных храбрецов сжималось сердце. Его похоронили в том месте, куда он упал, потому что все были уверены, что Черный Рыцарь состоял в союзе с дьяволом, так что причиной смерти Аларика был сам Сатана. Священник не разрешил опустить его тело в освященную землю.

— Какая очаровательная история на сон грядущий!

Пенни зябко повела плечами:

— Я сегодня вообще не засну ни на секунду.

— Действительно потрясающая легенда, — заявил Роберт Карлтон, — а уж коли речь зашла о сне, почему бы нам всем не отправиться баиньки пораньше? С утра я намерен начать натурные съемки, уже сейчас у меня появились кое-какие идеи.

— Разумеется!

Имоджен поднялась с кресла и дернула за ленту колокольчика:

— Фартингейл покажет вам ваши комнаты.

Секунды через две в дверях появился дворецкий.

Имоджен велела ему развести гостей по комнатам. Роберт и Найджел Карлтоны вышли первыми, за ними последовала Пенни, мы с Борисом составили арьергард. Но мне не суждено было покинуть эту мрачную комнату вместе с моими товарищами.

— Мистер Бейкер, нельзя ли с вами поговорить? — окликнула меня Имоджен.

— Да, конечно!

Я вернулся к ней.

Она дождалась, пока Борис скроется из виду, потом подошла ко мне, шурша своими поразительными шелками:

— Мне бы хотелось вам кое-что показать.

— Замечательно, — пробормотал я на всякий случай, ничего не понимая.

Мы вошли в холл как раз в тот момент, когда Борис скрылся на верху винтовой лестницы. Имоджен направилась к двери в самом конце холла за лестницей и открыла ее. За ней оказался тускло освещенный коридор, и, чем дальше я шел по нему, тем сильнее меня охватывали недобрые предчувствия. Коридор закончился толстенной дубовой дверью, которая дико заскрипела, когда Имоджен распахнула ее. На мгновение она задержалась на пороге, затем взглянула на меня и вежливо осведомилась, найдутся ли у меня спички.

Я порылся в карманах, нашел коробок и протянул ей. Горящая спичка осветила почерневший серебряный канделябр на старинном деревянном сундуке за дверью. Имоджен зажгла свечи, затем поманила меня пальцем в комнату, походившую на темницу приблизительно в десять квадратных футов, с каменными стенами без единого окна. На стене висела картина, в тусклом свете свечей мне удалось разглядеть, что это портрет мужчины в доспехах.

— После смерти Аларика, — заговорила Имоджен, — его старший сын убрал портрет отца из главной галереи и приказал повесить его здесь. Он также распорядился вырезать проклятие на доске, поручив местному барду придать ему стихотворную форму, и прикрепить ее к стене. Таким образом, эта комната является своеобразной усыпальницей. На протяжении столетий сюда никто не входил.