Перейдя в 1954 году в команду «Милуоки Брейвз», год назад покинувшую Бостон, Аарон очутился в восходящей команде. Инфилдеры «Брейвз» являли собой в равных частях сочетание таланта и молодости – Эдди Мэтьюз, Джонни Логан, Дэнни О'Коннелл и Джо Эдкок прекрасно соответствовали своим местам на поле. Спасибо, других нам не надо. Не получив места внутри поля, Аарон переместился в аутфилд, заменив травмированного Бобби Томпсона. Дебют Аарона оказался далеко не броским. Скорее его следовало бы назвать неудачным. «Типичный дебют новичка, – так вспоминал о нем сам Аарон. – 0:4 или 0:5, уже не помню, сколько именно». К концу своего первого года он имел 131 удар при среднем показателе бэттинга 0,280 и 13 пробежек, составивших первую ложку во всем бочонке.

На второй год он имел уже 0,314, а его экономный и ровный замах дал ему 27 пробежек. На следующий год пробежек стало 26 при лучшем показателе в лиге по бэттингу – 0,328. На четвертый год он поднялся на вершину, отмерив 44 пробежки – лучший результат в лиге, в точности соответствовавший номеру на его свитере. Это был первый из четырех раз, когда он наберет ровно 44 пробежки в сезоне, трижды став при этом лидером лиги.

Бейсбол неторопливо «открывал для себя» Хэнка Аарона, посылавшего мяч за мячом с территории стадиона графства Милуоки – не по плавной параболе под облака и обратно, как это делал Рат, но прямыми навесными ударами. И за следующие восемь лет сладкоречивая бита Аарона сделала его самым результативным хиттером в Национальной лиге.

А потом, в 1966 году, «Брейвз» снова пришлось перебираться с места на место, и со всем своим скарбом команда переехала в Атланту. Событие это как бы оставило в тени тот факт, что теперь Аарону пришлось играть на стадионе Атланты, обладающем куда более привлекательной стенкой в левом поле, которая скоро приобрела название «Переулок Пробежек». Теперь Аарон, имевший 398 пробежек после тринадцати лет выступлений, стал добиваться дома результатов лучших, чем на выезде. Репутация Аарона крепла, и Курт Симмонс сказал о нем: «Пустить мяч мимо Аарона – это все равно что заставить петуха пропустить зарю». Рос и его результат.

Не достигая таких высот, как 50 пробежек за сезон, которые способны привлечь к себе внимание и публики и прессы, Аарон втихую гнался за рекордом Рата. А в ходе сего процесса поставил еще ряд специфических бейсбольных рекордов.

Ничуть не смущаясь тем шумом, который начал мало-помалу возникать вокруг его атаки на самый легендарный рекорд бейсбола, Аарон продолжал свое дело самым невозмутимым образом – 44 здесь, 38 там, еще 47 там, а вот и 34, а потом 40 здесь.

Наконец добравшись до сезона 1974 года, Аарон оказался на пороге рекорда, имея 713 пробежек. Преследуя Рата, он достиг рекордного числа 714 в матче открытия, играя против Джека Биллингхэма из Цинциннати, а потом первым же взмахом своей биты весом в 34 3/4 унции отправил посланный Элом Даунингом мяч через забор стадиона Атланты. Был четвертый день недели четвертого месяца 1974 года, и сорокачетырехлетний номер 44 в четвертом бэттинге совершил рекордную пробежку.

Хэнк Аарон теперь не только числится первым номером в «Энциклопедии бейсбола», он стал первым номером самой игры как самый результативный бейсболист.

ДЖИММИ КОННОРС

(родился в 1952 г.)

Во дни оны светская игра в теннис представляла собой развлечение для благородных, тогда на площадке правили изысканные манеры, и слова «отличный удар!» сопровождали всякий сколько-нибудь сносный полет мяча. Это было время, когда сама игра значила много больше, чем победа. В 1940 году в финале Форест-Хиллз Дон Макнейл победил Бобби Риггса в пяти сетах, сдавая противнику очки, когда, по его мнению, у Риггса просто не шла игра.

Мир спортивных манер и этикета с тех пор утратил свою невинность, и теперь в нем властвует лозунг «победа любой ценой» – если не считать тех немногих, кто еще помнит заветы праотца Адама и не поддался уговорам торговца яблоками. Точную дату того мгновения, когда хорошие манеры вышли из моды, установить трудновато, однако начала были заложены году этак в 1947-м, когда Стивен Поттер опубликовал небольшой трактат под заглавием «Теория и практика игр, или Искусство победить в Игре не плутуя». Среди многих банальных принципов, касающихся ведения игры и методики достижения победы, там числился и такой: «Заставьте вашего соперника ощущать, что что-то не так, пусть и не очень». Еще один гласил: «Полагайтесь на общее правило следующего содержания: букет всегда лучше, чем вкус. И наоборот».

Возможно, лучшим мастером этой самой науки побеждать был Джимми Коннорс, уличный боец от тенниса, выработавший свой собственный кодекс, в котором основополагающими были правила собственного удобства, а не хорошего тона.

Послужной список Коннорса на корте достаточно пространен и написан крупными буквами. Вот он, голубок, невозмутимый и горделивый, обменивается репликами с публикой. Вот, явно не страдая избытком любезности, кривится как молокосос, переевший зеленых яблок, и что-то бурчит. А вот, прыгая на месте как Румпельстилтскин[39], направляет поток едких слов в сторону какого-нибудь там бедолаги, которому выпала участь судьи на линии.

Эти громкие слова и неотесанные манеры предназначались для того, чтобы приносить ему победы на корте, однако друзей подобное поведение принести едва ли могло, и большинство представителей теннисного мира видели в Коннорсе персону, достойную осуждения. К их числу принадлежал Том Оккер, называвший его ребенком. Обычно любезный Род Лейвер посмеивался, утверждая, что Коннорс «наверно, считает себя шедевром мироздания, уступающим только напитку "Севен-ап"»; а Стэн Смит высказал свое недовольство следующим образом: «Он делает такие вещи, которые раздражают многих людей».

Но если Коннорс и был смесью хама и игрока, то доминировал все-таки игрок, и его прямолинейная манера контрастировала со всеми подковерными нарушениями конвенций – с его «представлениями о поведении игрока», как выразился Артур Эш. Обладая прямым форхендом и двумя вариантами бэкхенда, нанося удары без лишних телодвижений, Коннорс играл, по его собственным словам, «более компактно», чем его соперники.

У него было еще одно ценное качество: безграничный запас энергии. Эш, описывавший его игру, подвел итог следующим образом: «Коннорс, безусловно, наделен духом бойца. Он будет охотиться, выкладываясь до предела». Играя в такой манере, стройный как борзая и наделенный волчьей хваткой, Коннорс настигал мяч резким, карающим ударом или же просто летел к нему, не касаясь ногами земли, вытаскивая явно неберущиеся удары; или устремлялся к сетке, приняв подачу соперника, пресекая все их ответные удары; или же просто вводил соперников в состояние оцепенения своими быстрыми и сильными ударами. «Играть с ним, это все равно, что драться с Джо Фрезером, – сказал телекомментатор Дик Стоктон. – Этот парень всегда нападает. Он никогда не расслабляется».

Коннорс усвоил свои тигриные качества еще у колен своей матери и бабушки, ее матери. В буквальном смысле этих слов. Познакомившись с игрой в возрасте аж двух с лишком лет, когда управляться с ракеткой еще сложно, мелкий еще Джимми принял игру «как часть самого себя», вспоминала его мать Глория Томпсон Коннорс, прежде выступавшая на корте и считавшаяся тринадцатой в стране среди юниоров. И именно она вбила в него некоторые качества, которые сделали его таким упрямым, не знающим пределов допустимого бойцом. «Когда он был маленьким, если мне надо было сделать попытку, я так и поступала, чего бы мне это ни стоило», – вспоминала она. А потом еще приговаривала: «Видишь, Джимми, даже твоя мать обязана сыграть так».

Потом Коннорс вспоминал: «У нас на заднем дворе был тренировочный корт, и я всегда играл с кем-нибудь из них. Они всегда ездили со мной на турниры, а потом, когда я ходил в старшую школу, заезжали за мной после школы, чтобы отвезти на тренировку».