Он отчетливо видел низенький в два с половиной этажа дом. Он был единственным реально досягаемым укрытием. Западней, но всё равно укрытием. Странно, но он не создавал этот дом, он создал сам себя. Или его создал кто-то ещё. И только поэтому он не был идеальной ловушкой. Изменения сновидения неприятно удивили Макса. Всё было хорошо, но что-то мешало, Макс не понимал, что конкретно. Ведь силы его, да ещё и союзников могло хватить с избытком и не на такую цель. Но Вероника ещё продолжала двигаться, причем, быстро. Он не мог полностью контролировать её. Почему? Это возможно только, если она настолько сильна, что может спокойно противостоять его влиянию, или если ей кто-то помогает такой же сильный. И если это так, то Вероника сама с лёгкостью могла творить в сновидениях всё, что ей было угодно. Но это было невозможно! Союзники жались ближе, казалось, что их оттесняет что-то более древнее и более сильное. Сейчас они напоминали не агрессивных охотников-оборотней, а жалких щенков, скулящих у ног суки. Они боялись. Это не могло быть! Не могло. Да, не могло, но всё же было. Расстояние между жертвой и преследователями сокращалось. Вероника поспешила. Ещё немного, несколько шагов. Он надеялся, что тяжелая ржаво-коричневая с прозеленью дверь будет закрыта и Вероника не сможет проникнуть в спасительную ловушку. Его сердце радостно застучало, несколько шагов и он наконец-то сможет показать ей кто здесь Хозяин. Вероника подбежала к когда-то зеленой, а ныне грязной и ржавой двери. «Неужели она закрыта?» — мелькнула у неё тревожная, почти на границе паники, мысль. Не веря разумом, но чувствуя, что это ещё не конец, она толкнула тяжелую дверь. Вопреки её ожиданиям, дверь очень легко открылась. Вероника, не задумываясь, скользнула в сырую темноту грязного коридора. Темные коридоры не пугали. Они убивали. С потолка местами свисали странные нити. «Как паутина, — подумала Вероника. — Ха! Если это паутина, то какой же должен быть паук?»

Казалось, что не будет конца коридорам, вдоль которых тянулись ряды комнат с запертыми дверями. Это было ясно, она даже не пыталась открыть ни одной из них. Нет, не страх, не какое-то беспокойство. Паника. Самая настоящая, приливающая ледяной волной раскаленных мыслей, нехватка воздуха, заглушенная гулкими ударами сердца. Не будет конца этому каменному лабиринту. Поворот. Коридор. Поворот. Снова длинный пустой коридор. Вздрагивающие отблески оставшихся кое-где лампочек.

Безнадега.

Она бежала по коридору. Поворот. Лестница. Ступеньки, ведущие вниз и вверх, через две, кое-где через три зияли черные дыры. Осторожно, стараясь не смотреть в чернеющие под ногами провалы, она поднималась на второй этаж. Какие-то десять ступенек показались сотней. Скрипучая дверь проглотила её, захлопнув перекошенный рот.

Второй этаж оказался светлее, коридоры чище и шире. Одна закрытая красная дверь с причудливой дорогой ручкой, режущей своим шикарным блеском глаза на фоне общей убогости и заброшенности. Она выглядела нелепо и даже смешно, но всё равно страшно. Вперед, назад, куда угодно, только не в эту дверь. Дверь звала, приглашала, но что-то гнало Веронику дальше, как можно дальше от этой красной зловещей пасти. Несколько поворотов. Черт! Такого она просто не ожидала. Тупик. Но не просто глухая стена. Нет. Окно с очень грязными стеклами, будто их не мыли лет двести. Мысли одна отвратительнее другой промелькнули в темных коридорах разума: «Какие двести, о чем ты? Дому не более 50 лет. Типичный шедевр советского архитектурного гения. Ты давай, тормози, а то чуток подвинувшийся мозг может легко соскочить с креплений и прощай, крошка».

Подлетев к дому, стая притормозила, словно наткнулась на невидимую преграду. Макс резко обернулся к охотникам.

— Вы остаетесь тут, — прорычал он в злобе.

— Да, Хозяин, мы остаемся тут, — вторили эхом союзники.

— Будете ждать, и если ей удастся выбраться — вы остановите её, любой ценой. Любой, даже ценой её жизни и вашей смерти. Она не должна уйти.

— Да, Хозяин.

Союзники. Порождение его разума, его силы, его воли. Они живут за его счет, они живут его жизнью и умрут его смертью. Но всё равно Макс не мог пойти один. Кто-то должен его сопровождать. Кто-то должен отдать свою жизнь за него, если и, правда, ей кто-то помогает, более сильный, или она достигла срединной точки и видит всё то, чему он научился за долгие годы странствий. Но разве кто-то ещё мог знать то, что он постиг в далекой пустыне, находясь в добровольном изгнании.

— Ты, — он указал на самого сумеречного из созданий. — Пойдешь со мной. Я не собираюсь делать всё сам, хотя конечно с легкостью справлюсь один.

— Я пойду, куда скажешь, — нехотя согласился Вожак стаи.

— Тогда прими какой-нибудь нормальный облик, можешь даже принять человеческий облик.

Макс не заметил, как союзник скривил морду, и не услышал ворчание других. К чему древнему и сильному вампиру обращать внимание на эти жалкие создания? Всё изменялось, границы сновидения и ощущения, восприятие и осознание. Он не придавал значения этим изменениям, но ощущение, что в созданном им сновидении есть лишние персонажи, не отпускало, усиливалось, давило и напрягало. Усилием воли он отогнал навязчивые идеи. Ему ли обращать внимания на эти пустые тревожные мысли? Пусть слабые людишки бояться и паникуют, тревожатся по пустякам и страдают из-за мелочей. Макс знал, что он делает, и сейчас главным делом было догнать Веронику. Но время было потеряно на возню с сумеречными тварями. Когда всё это закончится, он разберется с ними, нет, даже не будет разбираться, он просто развеет их слабые тела в сумеречном мире сновидений, вернёт их туда, откуда призвал.

Пока Макс непростительно долго размышлял, Вероника уже стояла около окна на втором этаже. Она провела по стеклу рукой — просто черная грязь. Стекло не стало прозрачнее, но ей было немного виднее то, что скрывалось от её взора прежде. Вероника увидела, что окно выходит в колодец. «Куда оно могло ещё выходить? — усмехнулся Макс, — только в колодец, моя дорогая, только так. Хотя можно просто убрать его. И тогда ты будешь такой лёгкой и доступной жертвой». Но Макс хотел всё же, чтобы она в полной мере ощутила панику, безысходность, отчаяние. В тот момент, когда она ощутит волну безумия, исходящую от сумеречной твари, скрывающейся под человеческой личиной, тогда всё разрешится наилучшим для Макса образом. Не факт, конечно. Может быть, всё будет совершенно иначе. То есть, всё будет благополучно для Вероники и союзников. Макс знал, что когда Вероника, такая уверенная и самостоятельная, даже наглая, увидит, как преображается союзник, как меняется сновидение, тогда он покажет ей свою силу. В ту самую секунду, когда она будет уже на грани, когда будет готова к чему угодно ради спасения своей жизни, он возникнет из ниоткуда. Макс прикажет послушной сумеречной твари отойти от неё, и он явиться для неё во всей красе Спасителя. И тогда в молчании разума, он реализует свое право. Право на кровь. Это право принадлежало ему изначально. Все долгие годы он лишь искал ту единственную женщину, что откроет ему последний секрет человеческой жизни. Да, Вероника была той женщиной. Какие-то способности у неё были, только не такие уж и яркие. Макс знал, что Фадеева была видящей, а теперь уже и не сомневался, что и сновидящая из неё получилась. И он желал получить её. Макс упивался этими мыслями, смаковал картинку, которую рисовало для него непомерно разыгравшееся воображение.

Вероника тем временем успокоилась, она ощущала чье-то присутствие, но не могла понять кого именно. Разглядывая окно, думала: «Да. И что теперь? Как мне теперь выбираться отсюда?» Если она не испугается, то сможет осторожно открыть окно и попытаться вылезти. Второй этаж? И что? Как это так «второй этаж и всего-то»? Пока, пока, детка. До земли, наверное, не так далеко, но она не умеет летать. Точно не умеет? Хотя при всей странности происходящего это вполне возможно. Надо было попробовать. Она осторожно взялась за ручку, чтобы открыть раму. И замерла в жутком страхе, чувство покоя и уверенности испарилось, как по мановению волшебной палочки. Казалось, что невидимая поддержка просто исчезла, тот, кто помог ей не присутствовал больше в этой странном пространстве и времени.