Лем — двоеженец. Лем — шантажист. Лем — убийца. Наконец-то была отгадка, в которую Эндрю смог поверить. Наконец-то его ярость нашла свой объект.

Эндрю встал, подошел к телефону и набрал номер Плацы, спросив мистера Прайда. Его соединили с матерью.

— Эндрю? Вот так совпадение. Я как раз собиралась позвонить тебе. Слушай, Эндрю, насчет похорон. Я говорила с несколькими дамами. Просто ужас, что у нас так ничего не ясно. Надеюсь, тот полицейский не собирается задерживать нас до бесконечности. Я хочу очень жестко поговорить с этим лейтенантом О’Малли.

— Лейтенантом Муни, мама, и уже все устроено. Он только что сказал мне, что они возвращают тело.

— Возвращают? Тогда ты должен приехать ко мне немедленно. Слишком много надо обсудить. Эндрю, я знаю, это больно, но так надо. Может, ты приедешь прямо сейчас?

— Лем там?

— Конечно. Где ему еще быть? Только что вернулся из своего клуба.

Своего клуба!

— Хорошо, мама, скоро приеду.

Эндрю положил трубку.

Нед спросил:

— Дрю, ты в самом деле думаешь, что Лем сделал это?

— Думаю, он.

— Но ведь мы не можем быть уверены? Нет ни одного доказательства. У него был мотив, конечно, но если Маурин делала это с ним, она могла бы делать то же самое, и даже хуже, с кем угодно. — Нед выдавил улыбку. — Я имею в виду, что нам надо быть справедливыми. Если полиция попытается арестовать тебя, тогда нам придется рассказать о Леме. Тогда — конечно. Пусть лучше Лем, чем ты. Но ты будешь осторожен, я надеюсь. Если есть хоть один шанс избежать этого… Бедная старая мама, ей совсем плохо в эти дни. Она скорее умрет, чем допустит это, я уверен. Поэтому ты просто обязан… не рассказывай ей. Это вышибет ее из колеи. Это…

Эндрю положил документ в карман и пошел в прихожую за пальто. У него не было настроения выслушивать «понимающего» мать Неда. Единственное, чего он сейчас хотел, — это добраться до Лема Прайда.

Нед, без шапки, в тонком плаще, вышел вместе с ним на улицу. Февральский вечер был довольно морозным, но Нед, хотя и проводил большую часть своей жизни в погоне за солнцем, казалось, никогда не ощущал холода. Он шел большими шагами рядом с Эндрю и пытался вместе с ним поймать такси.

— Я ужинаю с Розмари, но освобожусь рано. Мы пойдем ко мне и будем ждать тебя. Ты ведь придешь, правда, и расскажешь все?

— Ладно.

— И, Дрю, вот еще что. Пожалуйста, до конца удостоверься, прежде чем что-либо говорить. Старина Лем слегка плутоват, разумеется. Я это всегда знал. Но он делает мать счастливой, а ей просто необходимо иметь какого-то мужчину при себе. Кроме того, неужели ты в самом деле думаешь, что Лем может убить кого-то? В смысле, чтобы убить, надо иметь определенного сорта характер, а Лем…

Такси повернуло на улицу, и Эндрю остановил его. Когда он залезал в машину, Нед, стоящий на обочине, по-прежнему что-то «понимающе» бормотал о Леме.

Именно Лем впустил Эндрю в номер в Плаце. В гостиной слышался мелодичный, как перезвон колокольчиков, голос матери, разговаривающей с кем-то. Видно было, что Лем чувствовал себя неловко.

— Послушай старина, — прошептал он, — ты же не собираешься рассказать матери о… э-э… моей сестре, не так ли? Есть особые причины. Очень веские причины, уверяю тебя. Я объясню позже.

— Я рассчитываю на это, — ответил Эндрю.

Отчим заволновался еще больше. Он засмущался, если только к такой большой и военного вида фигуре применимо это слово — «засмущался», но потом отправился, опережая Эндрю, в гостиную, объявив голосом профессионального плакальщика на похоронах:

— Норма, моя дорогая… Эндрю.

Миссис Прайд сидела на краю бледно-желтого кресла, лицом к окну. Было уже поздно для чая, но у нее оставалось мартини, и в руке она держала свой жадеитовый мундштук. В кресле напротив нее расположился мистер Тэтчер; он поднялся, когда увидел Эндрю.

— Ах, вот и ты, Эндрю, — сказала миссис Прайд. — Лем, любимый, сделай Эндрю мартини. Эндрю, ты знаком с мистером Тэтчером, не так ли?

По крайней мере она выучила имя правильно, подумал Эндрю. Она повернулась к мистеру Тэтчеру, лучезарно улыбаясь. Теперь она была леди Джордан-Эверсли-Малхаус-Прайд и великодушно позволяла очаровывать себя еще одному потерявшему голову мужчине. Хотя она была изящна, как всегда, однако казалось, что ее кожа приобрела почти неземную прозрачность. Вероятно, Нед был прав, когда говорил, что мать нездорова. Эндрю подумал о брачном договоре в кармане и, вспомнив свою прежнюю злость, почувствовал раскаяние. Бедная мама.

Мистер Тэтчер, солидный и представительный, рассматривал Эндрю сочувствующими карими глазами.

— Я надеюсь, вы не расцените это как черствость, Эндрю, но я пришел поговорить с вашей матерью относительно вашего брата и моей дочери. Розмари, по-видимому, совершенно драматически влюбилась и хочет во что бы то ни стало, несмотря на эту ужасную трагедию, устроить свадьбу как можно скорее. Поскольку я никогда еще не видел Неда, а миссис Прайд незнакома с Розмари, я подумал, что мы могли бы начать договариваться по меньшей мере между собой.

Миссис Прайд сказала:

— Я уверена, что ваша дочь совершенно восхитительна, мистер Тэтчер.

Лем принес Эндрю выпить. Его рука чуть подрагивала. На ногте большого пальца, когда он отдавал стакан, блеснула капелька мартини.

Мистер Тэтчер сказал:

— Ну, миссис Прайд, я должен двигаться дальше. У вас будет много чего обсудить с вашим сыном, а мы, как кажется, уже договорились. Встречаемся у нас в доме на следующей неделе, а потом, если ничего непредвиденного не приключится, мы, старики, дадим молодым благословение.

По промелькнувшему легкому холодку в голубых ляписных глазах матери Эндрю догадался, что ей не слишком понравилось это «старики». Такт мистера Тэтчера оказался не столь безупречен, как он воображал. Однако лучезарная улыбка сохранилась на лице миссис Прайд. Она поднялась и, взяв под руку мистера Тэтчера, словно они совершали прогулку по пляжу в Дюавилле, проводила его до передней. Лем сел. Его лицо было мокрым от пота. Он достал неровно сложенный носовой платок и вытер лоб.

Миссис Прайд вернулась одна. Она оставила дюавилльский образ в передней. Очень стремительно она подошла к тахте и уселась, расправив широкую юбку в сложную систему складок.

— Теперь, Эндрю, по поводу похорон. Лем и я все устроим за тебя, нет нужды говорить. Но есть много всего другого, что надо обсудить…

Голос ее звучал, а Эндрю сидел терпеливо и просто ждал момента, когда сможет остаться один на один с Лемом. За несколько последних лет миссис Прайд отдала роль великолепной международной красавицы в обмен на роль непогрешимой гранд-дамы, чьей обязанностью было поддерживать стандарты поведения, которые с таким «прискорбием» для нее распадались буквально на глазах. Эндрю привык к тому, но когда она говорила о похоронных приготовлениях так, будто планировала выход Маурин в качестве дебютантки в свет, ее отдаленность от реальности показалась ему на грани безумия.

— Я полагаю, самым подходящим будет Хартфорд. — В Хартфорде была похоронена вся семья отца Эндрю. Он тоже полагал это подходящим. Только бы это помогло ей, только бы она могла пребывать в уверенности, что ничего непристойного, с ее точки зрения, с ней не могло случиться, — ладно, пусть себе играет в это, пока может.

Через некоторое время она замолчала и посмотрела на крошечные платиновые часы, блестевшие на ее запястье, потом быстро перевела взгляд на унизанные кольцами пальцы.

— Ну, Эндрю, боюсь, у нас больше нет времени. Я должна принять ванну и переодеться. Мы идем в театр. Нам просто необходимо. Я купила билеты несколько месяцев назад. И я не хочу пропустить ужин. Но ты действительно согласен? Ее надо перевезти немедленно. А потом похороны в Хартфорде в понедельник.

— Да, мама.

— Лем, милый, ты уже переоделся. Почему бы тебе не принести Эндрю еще выпить? Я буду готова не раньше, чем через полчаса.

Она потрепала Лема по плечу и исчезла в ванной. Стакан Лема был пуст. Он почти побежал в бар и налил себе еще мартини.