В закусочной сидели трое учащихся колледжа. Они беседовали о том, что многие преподаватели нынче полдничают гречневой лапшой. И теперь, как только пушка возвестит полдень, разносчики из закусочных устремляются к колледжу, нагруженные судками и кастрюльками. Торговцам от этого прямая прибыль. Об одном преподавателе было сказано, что он даже летом ест горячую лапшу. С чего бы это? Видно, желудок у него не в порядке, высказал предположение один из учащихся. О чём только они не говорили! Об учителях большей частью отзывались неуважительно. Заговорили о Хироте-сан, почему он холостяк. Один из молодых людей сообщил, что видел у профессора картину с изображением нагой женщины, значит, ненависти к слабому полу он, вероятно, не питает. Впрочем, там изображена европейка, а это в счёт не идёт. Может быть, он не любит японок? Или у него была несчастная любовь? Неужели это сделало его таким чудаком? А правда, что к нему ходит молодая красавица?

Прислушиваясь к их разговору, Сансиро всё больше утверждался во мнении, что Хирота-сэнсэй — человек выдающийся. Почему он стал выдающимся, Сансиро представлял себе весьма смутно, но что все трое собеседников читали статью Ёдзиро «Невзошедшее светило», тут сомнений быть не могло. И в самом деле, один из них заявил, что после этой статьи сразу полюбил Хироту-сан. Потом молодые люди стали цитировать афоризмы из статьи Ёдзиро, расхваливая при этом на все лады автора. Кто же это такой — Рэй Ёси? В конце концов единодушно решили, что статью писал человек, хорошо знающий Хироту-сан.

Сансиро сидел неподалёку от молодых людей и про себя восхищался справедливостью их суждений. Молодец Ёдзиро! Он очень гордился тем, что его статью напечатал журнал «Бунгэй дзихё», хотя, по его же словам, журнал этот не пользовался особой популярностью. До сих пор Сансиро считал, что эта статья в большей мере польстила самолюбию Ёдзиро, чем принесла какую-нибудь пользу. Но сейчас он убедился в том, как велика сила печатного слова. Не зря Ёдзиро говорил, что гораздо хуже молчать. Вдруг Сансиро пришло в голову, какая огромная ответственность лежит на том, кто берётся за перо. От него зависит репутация человека. При этой мысли Сансиро стало не по себе.

По дороге домой весь хмель у него выветрился и на душе опять стало тоскливо. Сансиро сел за стол, рассеянно глядя перед собой. Служанка принесла чайник с кипятком и письмо. Сансиро очень обрадовался, увидев почерк матери, и тотчас распечатал конверт.

Письмо было пространным, но ничего особенного мать не сообщала, даже О-Мицу-сан ни разу не упомянула, за что Сансиро был ей очень благодарен. Правда, в письме содержался один странный совет.

«К несчастью, — писала мать, — ты с детства робкий и нерешительный. Такие всегда в убытке, а на экзаменах уж и не знаю, как им трудно! Вот, к примеру, Окицу Така-сан, до чего способный к наукам, преподаёт в средней школе, а как идёт на экзамен, чтоб прибавку получить, дрожит весь, толком ничего сказать не может — так ему, бедняге, до сих пор и не повысили жалованья. Говорят, он приятеля своего попросил, бакалавра медицины, что ли, приготовить ему пилюли, чтоб дрожь унять, принял лекарство перед экзаменом — всё равно не помогло. Ты, конечно, не дрожишь, но всё же сходи к доктору, пусть даст лекарство для смелости».

Что за чепуха, подумал Сансиро. Но эта чепуха явилась для него великим утешением. Какая добрая у него мать! В этот вечер Сансиро чуть не до часу ночи писал письмо и между прочим упомянул о том, что в Токио ничего интересного нет.

8

Как-то дождливым вечером, часов в девять, к Сансиро вдруг явился Ёдзиро и сказал, что он в крайне затруднительном положении. Вид у него и в самом деле был скверный, даже нездоровый. Сансиро подумал, что он просто вымок под холодным осенним дождём, но когда Ёдзиро сел, понял, что тот чем-то расстроен. Странно было видеть Ёдзиро таким унылым. На вопрос Сансиро: «Что-нибудь стряслось?» — Ёдзиро ответил, заморгав круглыми, как у оленя, глазами:

— Понимаешь, деньги потерял. Хоть в петлю лезь!

Ёдзиро нервно курил, выпуская из носа дым струйку за струйкой. Сансиро стал расспрашивать, что за деньги, где потерял. Ёдзиро помолчал, а потом стал всё подробно рассказывать.

Потерял он чужие двадцать иен. В прошлом году у Хироты-сэнсэя не хватило денег, чтобы внести задаток за дом, который он собирался снять, и недостающую сумму — трёхмесячную плату — он попросил взаймы у Нономии. Нономия-сан дал ему деньги, присланные отцом из деревни на покупку скрипки для Ёсико. Нономия, конечно, мог бы и подождать с долгом, но тогда неизвестно, сколько времени Ёсико будет без скрипки. Ведь скрипку ей так и не купили, потому что Хирота-сэнсэй никак не мог вернуть долг, из жалованья не выкроишь, а подработать — не такой он человек. Но совсем недавно он получил наконец шестьдесят иен за то, что летом проверял экзаменационные работы абитуриентов колледжа. И тотчас передал нужную сумму Ёдзиро, попросив вернуть Нономии долг.

— Эти деньги я и потерял, — сказал Ёдзиро, — так что вдвойне стыдно. — Вид у него и в самом деле был очень смущённый.

— Где ж ты их потерял? — спросил Сансиро.

— Не потерял! — воскликнул Ёдзиро. — На скачках проиграл.

Сансиро опешил, так всё это было нелепо, — он даже не стал упрекать друга. Ёдзиро и без того был подавлен. Его словно подменили. От прежней жизнерадостности не осталось и следа. Сансиро было жаль приятеля, и в то же время ему стало смешно. Он рассмеялся. Вслед за ним рассмеялся и Ёдзиро.

— Ладно, — сказал он, — как-нибудь выкручусь.

— Профессор ещё не знает?

— Пока нет.

— А Нономия-сан?

— Разумеется, нет.

— Ты когда взял эти деньги?

— В начале месяца, сегодня ровно две недели.

— А на скачках когда был?

— На другой день, после того как получил деньги.

— И до сих пор ничего не предпринимал?

— Да нет, как же, бегал, хлопотал, но ничего не вышло. Теперь придётся ждать до конца месяца.

— На что-нибудь рассчитываешь?

— Может, получу в «Бунгэй дзихё».

Сансиро выдвинул ящик стола, взял письмо, которое накануне получил от матери, и сказал:

— Я дам тебе денег, в этом месяце мне раньше прислали.

Ёдзиро сразу приободрился и сказал уже своим обычным насмешливым тоном:

— Спасибо тебе, дорогой Огава-кун.

В одиннадцатом часу, несмотря на дождь, они отправились в закусочную, ту самую, где подают лапшу из гречневой муки. Именно в тот вечер Сансиро почувствовал вкус к сакэ. Они весело провели время. Платил Ёдзиро. Не в его правилах было угощаться на чужой счёт.

Шло время, а Ёдзиро всё не возвращал денег. Сансиро, человек честный и аккуратный, беспокоился, что ему нечем будет уплатить за квартиру. Правда, хозяйка его не торопила, но незаметно подошёл конец месяца, оставалось всего каких-нибудь два дня. Просить об отсрочке Сансиро в голову не приходило. Он хотя и не был до конца уверен, что Ёдзиро в ближайшее время отдаст деньги, но всё же надеялся, что из дружеского расположения он раздобудет эти двадцать иен и не подведёт Сансиро. Хирота-сэнсэй как-то сказал, что Ёдзиро мечется по жизни, словно мелкая речушка меж камней, — чувство долга ему неведомо. Но, может быть, это не так?

Выглянув на улицу из окна второго этажа, Сансиро вдруг заметил быстро шагавшего Ёдзиро.

— Эй, ты дома? — крикнул Ёдзиро, задрав голову.

— Ага, — ответил Сансиро и отошёл от окна. Ёдзиро взбежал вверх по лестнице.

— Небось ждёшь, беспокоишься, за квартиру платить надо, я ведь тебя знаю, вот и бегал, чтобы раздобыть денег.

— Получил гонорар в «Бунгэй дзихё»?

— Гонорар? Гонорар я давно получил.

— Ты же сам на днях сказал, что получишь в конце месяца.

— Неужели? Ты, наверно, не так понял. Мне там ни гроша не причитается.

— Забавно! Но ты именно так говорил.

— Да нет, я сказал, что возьму у них аванс. А они не дают ни в какую! Боятся, что пропадёт. Вот наглость! Какие-то двадцать иен. А ведь я для них написал «Невзошедшее светило». Просто противно.