Она взяла деньги.
— Благодарю вас, — сказала она, не глядя на шофёра.
Цзинь Фын забыла об усталости, о голоде. Все заслонила радость исполняемого долга. Она побежала к воротам.
— Эй, ты! — крикнул жандарм и толкнул её в плечо. — Может быть, и у тебя тоже есть специальный пропуск?
— Будьте так добры, возьмите его, — уверенно ответила девочка и протянула ему деньги.
Жандарм взял деньги и отвернулся. Он подумал, что не будет большой беды, если он пропустит девчонку. Было уже довольно темно. Цзинь Фын перебежала за насыпь из мешков никем не замеченная и пустилась во весь дух по дороге. Но тут дверь караулки отворилась, и упавшая оттуда полоса яркого света залила жандарма с деньгами в руке.
В дверях караулки стоял офицер. Он с первого взгляда понял, что произошло.
Может быть, офицер ограничился бы выговором, но взгляд его упал на что-то блеснувшее на земле. Он поспешно нагнулся и поднял фонарик, обронённый девочкой.
— Если этот человек не будет задержан, вас всех расстреляют! — крикнул он жандарму.
Тотчас ослепительный свет прожектора лёг вдоль дороги. Цзинь Фын бросилась в канаву.
Сверкающий белый луч ослепил её на мгновение и пронёсся дальше. Девочка выпрямилась и села в канаве, так как чувствовала, что ещё мгновение — и она упадёт в воду и захлебнётся. И тут, прежде чем она успела опять окунуться в воду, луч прожектора ударил ей в затылок. Девочка вскочила и бросилась в поле. Трава хлестала её по глазам. Она проваливалась в ямы, в канавы, поднималась на корточки, ползла, бежала. Снова падала и снова бежала. Она была уверена, что жандармы за нею не угонятся. Она успеет скрыться вон в тех кустах, что тёмным пятном выделяются на бугре. За кустами — овраг, а там снова густой кустарник. Только бы добраться до этих кустов на бугре! Девочка бежала на эту тёмную полосу кустов и не видела ничего, кроме этого спасительного пятна.
Справа и слева от девочки землю вскидывали пули. А вот захлопал и автомат офицера, отрезая струёй свинца путь к кустарнику.
Цзинь Фын продолжала бежать. Она падала, вскакивала и снова бежала — до тех пор, пока толчок в плечо, такой сильный и жаркий, словно кто-то ударил девочку раскалённой кувалдой, не швырнул её головой вперёд. По инерции она перевернулась раз или два и затихла. Несколько пуль цокнули в землю справа и слева от неподвижно лежащей девочки, и стрельба прекратилась. От караулки бежали жандармы. А офицер стоял на шоссе с автоматом наготове.
Цзинь Фын пришла в себя и проползла ещё несколько шагов. Но силы оставили её. Она опять упала головой вперёд, ударилась лицом о землю и больше не шевелилась. Жандармы добежали до неё. Один взял её за ноги, Другой — под мышки. Офицер посветил фонарём. В ярком свете белело её бескровное лицо и смешно торчала вбок потемневшая от воды красная бумажка, которой были обмотаны косички.
Глава десятая
В комнате становилось душно. Прохлада ночи, заполнявшая сад миссии, не проникала в окна, заслонённые стальными шторами.
Ма, как окаменелая, сидела с застывшим, бледным лицом. На ней было наряднее платье, причёска была сделана с обычной для неё тщательностью, ногти судорожно сцепленных пальцев безукоризненно отполированы. Ничто в её внешности не позволило бы догадаться о тем, что творилось у неё в душе.
Стеллы — Сяо Фын-ин в комнате не было. Приехав, она сразу вызвала У Вэя, приказала ему отнести её вещи в комнаты, приготовленные для гостей, и последовала за ним наверх. С тех пор её никто не видел.
Скоро в столовой, казалось, вовсе не осталось кислорода.
— Я думаю, — сказал Баркли, — вам лучше перейти в сад.
Биб смешался. Он не решался сказать, что страх перед партизанами, тени которых мерещились агентам всюду и всегда, не позволяет им даже на дюйм приподнять стальные шторы, а не то чтобы ночью высунуть нос из дома. Вместо него ответила Ада-Мэй:
— Ответственность за вашу жизнь лежит на мне. Ничто, — она любезно улыбнулась Баркли, — даже ваше приказание, не заставит, меня отворить хотя бы одну дверь раньше завтрашнего утра.
— Но… — Баркли провёл пальцем за воротом, — я задыхаюсь…
— Пройдёмте в библиотеку, там не так жарко, — сказала она и посмотрела в сторону окаменевшей Ма. — А наша милая хозяйка тем временем распорядится, чтобы приготовили ужин.
Баркли направился к двери.
За ним двинулись все, кроме Ма, даже не поднявшей глаз.
Оставшись одна, она продолжала сидеть неподвижно. Мучительные мысли раздирали её мозг. После того, что Ма слышала, она может с уверенностью сказать: Ада — вражеская шпионка, овладевшая паролем партизан. Трудная игра, которую Ма вела столько времени по заданию штаба, требовавшего самой строгой конспирации и беспрекословного подчинения, привела её в ловушку. Как ловко обманула её эта провокаторша! Но виновата ли Ма в этом? Она неплохо играла роль предательницы, ей верили враги. Ошибка совершена была в последний момент: она поверила паролю. Но разве Ма могла знать, что враги овладели паролем уполномоченного партизанского штаба? Или и самое сообщение об этом пароле, принесённое связной, было подстроено полицией? Значит, полиция и раньше знала об истинной роли Ма?
Ма стиснула руки. Можно же так распуститься! Как будто не ясно, что нужно делать. Если провалилось, её так бережно соблюдавшееся инкогнито и если нельзя надеяться взять в плен Баркли и Янь Ши-фана, нужно убить их и Аду. А тогда… тогда пусть кончат с ней самой. Ма провела рукой по лицу. Так, именно так она и поступит!..
Окончательно сбросив оцепенение, Ма нажала кнопку звонка и, не глядя на вошедшую Тан Кэ, строго приказала:
— Подавайте закуски.
Ма поднялась к себе, вынула из туалета маленький пистолет и положила его в сумочку. Когда ока вернулась в столовую, стол был готов. Она окинула его привычным взглядом, сделала несколько исправлений в сервировке и отпустила горничных. В отворённую дверь донеслись тяжёлые шаги Баркли. Когда Ма увидела входящего советника, пальцы её судорожно сжали сумочку, словно он мог сквозь замшу увидеть лежавшее там оружие.
— На нашу долю не так часто выпадает удовольствие провести спокойный вечер… — сказал Баркли.