— Ну где ты там, уснул что ли? — Смит по радио торопит меня открывать огонь.

Быстро пять раз бью по правой машине, на мгновение зависшей у меня на мушке. Как при охоте с лодки на вылетающих из зарослей тростника уток, главное поймать то самое мгновение для выстрела, когда цель ещё не пересекла линию прицела, но должна её пересечь мгновением позже. Стреляю просто по машине, ибо на таком расстоянии сложно разглядеть отдельные детали и точно прицелиться. Ни в кого вроде не попал, однако лобовое стекло пару раз продырявил, даже отсюда хорошо видно, как оно резко забелело. Переношу огонь на левого преследователя и тоже бью пять раз. Он резко вильнул в сторону, уходя в ещё более крутой вираж, резко подпрыгнул на кочке и закувыркался, разбрасывая в стороны содержимое своего кузова и детали подвески. Похоже, его водителя я зацепил. Правый преследователь резко сбросил скорость, но мне удалось ещё пять раз отстреляться по нему. Попал или нет, неизвестно, он как–то быстро отстал и скрылся из виду. Два оставшихся джипа преследовали нас ещё с полчаса, держась на приличном расстоянии, пока окончательно не отстали.

Я так и просидел до самого города за тушей козла в кузове «Тойоты» не выпуская винтовку из рук. В голове не осталось ни одной мысли, исключительно созерцательное настроение, примерно такое же, как и после боя у поезда. Меня пару раз дёргали по рации, настойчиво предлагая вернуться в кабину, но быстро отстали, слыша мои сдавленные ругательства в ответ на эти попытки. Я неотрывно смотрел в убегающую даль, и только в вечерних сумерках на блокпосте вернулся в более–менее человеческое состояние, пригодное к поверхностной коммуникации с себе подобными. В попытке изменить моё не совсем адекватное состояние, меня хорошо напоили местным самогоном в каком–то ресторане, под какую–то закуску и с какой–то беседой, которые прошли для меня совершенно незамеченными. Перед глазами постоянно возникали попрыгивающие в прицеле машины и кувыркающийся джип, от которого отлетают в стороны детали и части груза. Чёрт, никак к такому не привыкну. Смит по чернильной темноте наступившей ночи, завёз меня в гостиницу, пообещав, послезавтра рассчитаться со мной за добытые охотничьи трофеи, которые они уже успели куда–то пристроить. Обнаружив себя в номере около кровати, я бросил на неё свой рюкзак вместо подушки, так и не раздеваясь, в пропылённой грязной одежде, не снимая ботинок, завалился сверху на покрывало, вспоминая на грани провала в сон, что мне пыталась сказать хозяйка отеля, когда отдавал ей оружейную сумку. Вроде бы меня кто–то сегодня активно искал из Ордена…

Как у меня всегда бывает после выпивки, проснулся примерно через три часа после того, как прилёг. Сна ни в одном глазу, лишь голова немного побаливает, да и во рту кошки нагадили. Ночь даже ещё не собиралась сменяться утром, и большая желтая луна освещала тусклым светом мой гостиничный номер. Послышалось какое–то тихое шуршание в стороне двери, хотя скорее всего в коридоре, мыши, наверное, прогуляться вышли пока все спят. Кошки им здесь явно не хватает. Кстати, до сих пор я в этом мире так и не увидел кошек. Зверья местного уже насмотрелся, каких–то кошкообразных хищников тоже замечал, а вот обычных земных кошек как–то не встретилось. Может климат для них не подходит, а может просто не принято их тут содержать? Вот и мыши завелись в респектабельных отелях, мешая спать некоторым постояльцам. Мой организм героически переборол отравление алкоголем и потребовал немедленной мозговой активности. Думаю тут о всяких кошках, как будто нет более интересных тем. В общем, мне категорически не рекомендуется использовать в качестве снотворного спиртное. Да и вообще не понимаю, как некоторые его чуть ли не каждый день в себя заливают, пьют прямо как воду… они же дурными после этого становятся. Нет, на других людей они редко после этого кидаются, хотя и такое случается, просто тупят или тормозят откровенно, если со стороны посмотреть, особенно от пива. И охота им травить себя за свои же деньги? Однако, несмотря на то, что мозг проснулся, вставать, да и просто шевелиться мне совершенно не хотелось. Вот такое странное состояние, и спать невозможно и шевелится лениво. Только моя голова лежит на чём–то твёрдом, причём совсем не самой удобной для лежания головы формы. Придётся пошевелиться. Лезу под клапан рюкзака, хватая предмет, который мне так сильно мешал. Оп–па, да это же вчерашний трофейный револьвер, забыл его бросить в оружейную сумку к остальным стволам. Надо бы его спрятать и в таком виде никому тут не показывать, всё же пять сотен экю штрафа совсем нелишние деньги, особенно если отдавать их за свою забывчивость. Шуршание за дверью повторилось, причём более явственно. Нет, это не мыши, а кто–то более крупный. Так–так, похоже этот «кто–то» по мою душу пожаловал, тихо проворачивается ключ в замочной скважине, бесшумно открывается дверь и в номер входит чёрная тень с чем–то очень неприятным для меня в своей руке, водя им из стороны в сторону. Кровать в стороне, он меня ещё не видит, но стоит ему повернуться… вот он уже поворачивается, направляя на меня толстую чёрную трубу… Мгновенно перекатываюсь с кровати вбок, вскидывая руку с револьвером вверх, в сторону незваного посетителя… «лишь бы оказался заряжен», промелькнула запоздалая мысль…

Бабах! По руке бьёт сильнейшая отдача, вырывая из неё оружие. Посетитель с треском ломая дверь, вылетает в коридор и громко падает, пол гостиницы ощутимо сотрясается под весом его тела. Слышится звон разбитого стекла, упавшего где–то недалеко на улице. По моей щеке стекает что–то липкое, касаюсь её рукой, и смотрю на чёрную кровь, растекающуюся по моей ладони.

Буквально через минуту в дверном проёме появилась хозяйка гостиницы с налобным фонарём и автоматическим дробовиком в руках, быстро оглядывая лежащее тело ночного гостя и меня, всё так же заворожено смотрящего на свою собственную кровь. Что характерно, боли я так ещё не почувствовал.

— У вас кровь на щеке, — риторически заметила она, — я сейчас вернусь, подождите.

В ответ только пожал плечами, продолжая пребывать в некоей разновидности блаженной нирваны. Что–то слишком часто в последнее время меня хотят убить. Ещё через пару минут хозяйка вернулась не одна, а с каким–то мужчиной, сжимающим в руке блестящий револьвер, немного меньше того, из которого я стрелял. Мужчина стал внимательно смотреть за коридором, иногда заглядывая в номер, а хозяйка взяла в руку флакончик йода и приложила ватный тампон к моей щеке. Тут–то я и взвыл от резкой боли.

— Потерпите голубчик, потерпите. Ещё несколько секунд и всё пройдёт, — она уговаривала меня как маленького мальчика, которому прижигают йодом очередную ссадину, — всего лишь одна царапина на щеке с трёх выстрелов по вам.

— Трёх…?! — Мгновенно забыл о своей боли, так как был сильно изумлён. — Я ни одного не услышал, пока сам не выстрелил.

— Трёх, трёх, — утвердительно сказала женщина, — вот полюбуйтесь, — она посветила своим фонарём в сторону стены, где я заметил два пулевых отверстия, и вот, — она направила фонарь в сторону окна, в стекле зияла ещё одна дыра от пули, расходящаяся паутиной мелких трещин. Стекло не разлетелось на осколки только потому, что на нём наклеена светоотражающая плёнка, что совсем не лишнее при здешнем солнце.

— Ничего не понимаю, простите… — неужели я совсем оглох и ослеп, что не заметил самих выстрелов.

— Посмотрите из чего в вас стреляли, — теперь она посветила на пол, и я увидел чёрный пистолет с длинной трубой глушителя.

— Но как он успел три раза выстрелить, я же первый успел… — мозг до сих пор не мог полностью осознать произошедшего.

— Не знаю, — хозяйка гостиницы прекратила обрабатывать мою щёку и наклеила на неё тонкую полоску пластыря, — сейчас приедет Патруль, они и разбираться будут. У нас тут свет и телефон не работает, но соседи уже вызвали.