Оккупировав за три месяца (с середины ноября 1918 до середины февраля 1919 года) всю территорию БНР, большевики меньше всего желали предоставлять ее жителям даже автономию, не говоря уже о независимости. Но сам факт существования «проекта БНР» (в виде деклараций, партий, правительств в изгнании, полемики в обществе) заставил их как-то отреагировать. Впрочем, не надо нам тешить себя иллюзиями. Самой главной причиной создания «советской Белоруссии» послужило не это, а желание Москвы создать на всякий случай «буфер» между Россией и Польшей.

После ряда обсуждений вопроса на высшем уровне (т. е. в руководстве РКП) в ночь с 31 декабря 1918 на 1 января 1919 года в Смоленске провозгласили БССР. Правда, уже в марте ее объединили с крошечной «красной Летувой» в Лит-Бел. ССР, а после бегства от поляков вообще забыли. Поэтому в июле 1920 года провозгласили во второй раз!

Представителям великих держав, решавшим в Париже после победы в мировой войне судьбы народов Европы, Беларусь казалась какой-то новой и малопонятной проблемой, решить которую можно было только при участии Польши и России. Если бы не большевики, то беларуский вопрос, несомненно, сочли бы внутренним российским. Однако необходимость противостояния экспансии коммунизма заставляла согласиться с реализацией польских планов экспансии в восточном направлении.

Та легкость, с которой поляки оккупировали земли западной и центральной Беларуси, убеждала не только местных полонизированных помещиков (пресловутых «панов»), но и сторонников Пилсудского, что нет нужды считаться с мнением самих беларусов. Поэтому с самого начала оккупации польское военное командование и гражданская администрация проводили политику инкорпорации, уничтожали структуры, создаваемые беларускими «незалежнікамі»[175].

С середины XIX столетия началась медленная трансформация цивилизации бывшей Речи Посполитой (феодального государства) в цивилизацию принципиально иного типа — буржуазную.

Во второй половине XIX - начале XX века главным рычагом структурной перестройки общества в Северо-Западном крае (Беларуси) стал рынок. Он определял пути его трансформации и «новое лицо».

Признание тождественности буржуазного и национального государства — одна из исторических аксиом. Перед мировой войной экономика Беларуси находилась на подъеме и вполне могла послужить основой для создания национального государства. Но такая политическая задача тогда еще не была сформулирована в рамках беларуской национальной идеи, которая не шла дальше концепции автономии в рамках федеративной России.

Кроме того «адраджэнцаў» того времени вдохновляли две многовековые ненависти: ненависть бывших крепостных крестьян к «панам» и ненависть самих «панов» к России. Логически оформляя эту идею ненависти, они объявили «мужика-беларуса», «пана сохи и косы» единственным «истинным» представителем края, тогда как польские «паны» и русские чиновники изображались только как иностранные угнетатели и социальные паразиты.

Даже в апреле - мае 1921 года, уже после заключения Рижского мирного договора, «Покліч да працуючых вёскі і месца Беларусі» подчеркивал:

«Працуючыя — гэта селяне, што самі абрабляюць зямлю, работнікі, вучыцяля, адвакаты, інжэнеры, дахтары і навогул уся інтэлігенцыя, што жыве з працы сваіх уласных рук, не карыстаючыся, пры гэтым ніякой пастароньняй рэнтай, якая складаецца з працоўнага прыбытку.

Непрацуючыя — абшарнікі, фабрыканты, банкіры, купцы, спэкулянты.

Паміж працуючымі і непрацуючымі існуюць вялікія клясавыя супярэчнасці. Гэтыя супярэчнасці на Беларусі шмат у якіх выпадках супадаюць з супярэчнасцямі нацыянальнымі.

(…) Высвабаджэньне сацыяльнае, як і нацыянальнае, гэта ёсць неабходная прэдпасылка адраджэньня Беларусі. Таму вядучы барацьбу за адраджэньне Беларусі, ня ў якім разе нельга рабіць націск на адну старану справы — на адварот, большы націск трэба заўсёды рабіць на старану сацыяльную, як больш даступную для ўразумення працуючай грамадзе».

Обращаясь исключительно к «працуючым», выдвигая на первый план лозунги классовой борьбы (т. е. разжигая ненависть в обществе), идеологи беларуского возрождения заведомо сужали социальную базу беларуской государственности. Между тем, именно в руках предпринимателей, финансистов, торговцев, землевладельцев находились главные рычаги экономической жизни края, именно они могли эффективно решить задачу восстановления народного хозяйства, разрушенного мировой войной, именно они обладали опытом управления и администрирования, столь необходимым в деле государственного строительства.

«Буржуи» были объявлены вне закона в большевистской России, поэтому именно они в первую очередь были заинтересованы в том, чтобы отгородиться от большевистского хаоса границами нового государства. Именно они могли бы вести плодотворные переговоры со странами Антанты, ставшими гарантами новых послевоенных национальных государств в Европе.

Весь этот потенциал не только не был использован, но даже не учитывался беларускими «адраджэнцамі», пытавшимися совместить несовместимое: социалистическую идеологию с национальной.

А ради достижения всеобщего национального единства «адраджэнцы», эти выходцы из образованных слоев полонизированной или русифицированной шляхты, решили «опроститься», отречься от накопленной исторической памяти, сделать этнографию единственным источником национальной культуры.

В результате они вполне закономерно потерпели полный провал с внедрением беларуского языка в качестве господствующего. Между тем переход всей «Белой Руси» на «беларускую мову» являлся и отправным пунктом их умозаключений, и едва ли не самой главной целью практической политики.

В исторической перспективе задача создания национального государства методами классовой борьбы была еще более утопичной, чем программа установления «диктатуры пролетариата» во всемирно-историческом масштабе. Именно в этом заключался истинный трагизм деятелей беларуского национального движения, именно это предрешило судьбу БНР и, в конечном итоге, их самих.

Успех был там, где борьба за национальное государство совпала с борьбой всего народа под руководством буржуазии против большевистской угрозы — в Финляндии, Эстонии, Латвии, Летуве, Польше.

Этот сын небогатого шляхтича из Бобруйского повета — один из самых ярких деятелей беларуской культуры середины XIX века.

Дунин-Марцинкевич (далее Д.М.; 1808-1884) входил в круг патриотично настроенной беларуской шляхты. Эти люди считали себя наследниками Великой Литвы, а свой круг делили на беларусов и литвинов по географическому признаку. Беларусы в середине XIX века — жители Могилёвской, Витебской, части Минской губерний, вне зависимости от сословий. Марцинкевич относил себя к литвинам:

Д.М. первым озаботился тем, чтобы устранить географические и сословные преграды между беларуско-литовской средней и магнатской шляхтой — с одной стороны, беларуско-литовской застенковой шляхтой и крестьянством — с другой. Так, одно его стихотворение называется «Литвинка», оно посвящено крестьянке-литвинке, а поэма «Люцынка, альбо шведы на Літве» — подвигам застенкового шляхтича-беларуса. Он хотел проложить путь для взаимного духовного обогащения представителей разных сословий, но одной нации — беларуской.