Он тут же начал задавать мне вопросы, хотел узнать, знаю ли я, где Флак держит «слитки», — так он называл золото. И, конечно же, мне стало страшно, потому что я поняла, почему Дейвер позволил ему остаться.

Отец ведь только недавно сбежал из Бродмура, и я до ужаса боялась, что он узнает о том, что Дейвер провернул за его спиной. Наверное, я была тогда не в себе, потому что едва не предала собственного отца — я рассказала Равини о его побеге. Но Равини отнесся к этому известию не так, как я ожидала… Он слишком переоценивал собственные силы и был очень уверен в себе. Конечно, он не мог знать, что отец выходит из пещеры каждую ночь и находится, можно сказать, в одном доме с ним.

— А главный вход в пещеру был в сейфе, — сказал мистер Ридер. — Весьма изобретательно! Должен признаться, сейф — это последнее место, где я бы стал искать.

— Отец поставил его двадцать лет назад, — сказала Ольга. — Но в «Замке Лармс» с самого начала имелись ходы в подземные пещеры, многие из которых использовались как темницы или склепы еще старыми владельцами.

— Зачем Равини заходил в вашу комнату? — спросил мистер Ридер. — Прошу меня извинить за столь… м-м… бестактный вопрос, но я хочу…

Ольга кивнула.

— Это была моя идея, моя последняя отчаянная попытка убедить Равини как можно скорее покинуть дом… Это произошло в тот вечер, когда мы вместе возвращались домой. Не забывайте, за мной ведь все время следили. Дейвер или мать постоянно были где-то рядом, и я не могла допустить, чтобы кто-нибудь из них, а через них и отец, узнал о том, что я предупредила Равини. Но Равини, естественно, увидел совсем другую причину в моем приглашении. Он ведь не собирался никуда уезжать, пока я не попросила его о разговоре и не взяла с него слово, что он уедет первым же поездом, после того как узнает, что мне нужно было ему сказать.

— И что же вам нужно было ему сказать? — спросил мистер Ридер. Ольга ответила не сразу, и он повторил вопрос.

— Что отец решил убить его…

Мистер Ридер на секунду закрыл глаза.

— Вы говорите правду, Ольга? — негромко осведомился он, и девушка сначала вспыхнула, а потом побледнела.

— Что, плохой из меня обманщик? — произнесла она почти вызывающим тоном. — Хорошо, я расскажу. С Равини я познакомилась, когда была еще почти ребенком. Для меня он… значил очень много, но я не думаю, что я для него хоть что-то значила. Когда-то он приезжал ко мне в деревню, где я училась в школе…

— Он умер?

Она лишь молча кивнула. Губы ее дрожали.

— Я расскажу вам всю правду, — наконец произнесла она. — На самом деле он не узнал меня, когда приехал в «Замок Лармс», и это самое страшное. Я совершенно улетучилась у него из головы. Он вспомнил меня лишь тогда, когда я открылась ему в тот вечер в саду.

— Он точно умер? — повторил вопрос мистер Ридер.

— Да, — сказала она. — Они оглушили его рядом с моей комнатой… Не знаю, что они с ним потом сделали. Затащили в пещеру через сейф, наверное. — Девушка содрогнулась.

Дж. Г. Ридер мягко похлопал ее по руке.

— С вами останутся ваши воспоминания, дитя мое, — сказал он плачущей девушке, — и письма.

После того как Ольга ушла, ему в голову пришла мысль, что Равини, вероятно, писал очень интересные письма.

21

Мисс Маргарет Белмэн решила провести выходные в единственном, по ее мнению, стоящем месте. О своем намерении она сообщила мистеру Ридеру в письме.

«Во всем мире есть только два места, где мне хорошо и я чувствую себя в безопасности, — писала она. — Одно из них — Лондон, второе — Нью-Йорк, где на каждом углу стоит полицейский, все развлечения собраны рядом, и у того, кто хочет ничего не пропустить, не остается ни минуты свободного времени. Поэтому не могли бы вы найти время сходить со мной в те театры, которые я перечислила на обратной стороне этой странички, и еще в Национальную галерею, в Британский музей, в лондонский Тауэр (хотя нет, наверное, в Тауэр я не пойду — он слишком средневековый и неприветливый), в Кенсингтон-Гарденз и другие подобные места, где всегда людно и весело? Если серьезно, дорогой Дж. Г. (столь фамильярное обращение удивит вас, но я решила отбросить церемонии), я хочу быть одной из большой толпы нормальных, здравых людей… Я устала быть оторванной от мира истеричной женщиной».

В том письме было и еще много слов в том же духе. Мистер Ридер взял свой ежедневник, вычеркнул все намеченные ранее встречи и дела, после чего написал ответное письмо (надо сказать, далось ему это очень нелегко), которое своей осторожностью в выражениях и высокопарным стилем до того развеселило Маргарет Белмэн, что она, читая его, едва сдерживалась, чтобы не захохотать.

В своем послании она не упомянула Ричмонд-парк. И правильно сделала, ведь поздней осенью, когда ветер становится холодным и пронизывающим, а олени уходят на зимовку в другие места (если олени вообще куда-то уходят зимой), в Ричмонд-парке очень красиво, но в высшей степени неуютно, и прогулка по нему может доставить удовольствие лишь тем ценителям прекрасного, кто благоразумно не забыл надеть шерстяное белье.

И все же одним промозглым серым утром мистер Ридер остановил такси и всю дорогу молча, с серьезным видом сидел рядом с мисс Маргарет Белмэн, пока машина тряслась и подпрыгивала на Кларенс-лейн — возможно, худшей дороге во всей Англии, — прежде чем наконец свернула через открытые железные ворота в парк.

Там, когда они подъехали к газону, поросшему травой и высокими невзрачными кустами, которые ранним летом превращаются в цветущие рододендроны, мистер Ридер остановил такси, они вышли и отправились бесцельно бродить по этому маленькому лесу. Спустившись по склону в небольшую низину, мистер Ридер, проворчав что-то насчет ревматизма и с подозрением посмотрев по сторонам, сел на скамейку. Мисс Белмэн опустилась рядом с ним.

— И все-таки почему вы пригласили меня в Ричмонд-парк? — спросила Маргарет. Мистер Ридер неуверенно покашлял.

— У меня с этим парком связаны… гм… романтические воспоминания, — сказал он. — Помню, первый арест, который я провел…

— Не надо о плохом, — прервала она его. — Что может быть романтического в арестах? Давайте лучше поговорим о чем-нибудь хорошем.

— Тогда давайте говорить о вас, — смело сказал мистер Ридер. — И именно потому, что я хочу поговорить о вас, дорогая моя мисс… м-м… Маргарет… Маргарет, я и пригласил вас сюда.

Он взял ее ладонь бережно, словно бесценное произведение искусства, неловко поиграл ее пальцами.

— Дело в том, моя милая…

— Бога ради, не говорите больше «мисс», — взмолилась она.

— Милая Маргарет, — с трудом произнес он, — я решил, что жизнь слишком… м-м… коротка, чтобы и дальше откладывать шаг, который я уже… обдумал… э-э-э… и дело в том, что… — Тут он безнадежно сбился на сплошные «м-м» и «э-э-э», лишь изредка перемежавшиеся неуверенными «гм».

Помолчав, он попробовал снова:

— Мужчина моего возраста и склада характера, наверное, должен серьезнее относиться к жизни… Дело в том, что… Может, вы и сочтете довольно нелепым с моей стороны… Но дело в том, что…

В чем бы ни состояло дело, его, очевидно, было не так-то просто выразить словами.

— Дело в том, — пришла ему на выручку девушка, — что вам кажется, будто вы влюблены?

Сначала мистер Ридер кивнул, а потом с не меньшей уверенностью покачал головой.

— Мне не кажется… Это уже вышло за рамки предположения… Я уже немолод и… Я уже, так сказать, закоренелый… нет, не совсем закоренелый, но… э-э-э…

— Вы — закоренелый холостяк, — опять помогла ему Маргарет.

— Не закоренелый, — горячо возразил он.

Она повернулась, положила руки ему на плечи и заглянула прямо в глаза.

— Милый, — тихо сказала она, — вы думаете о женитьбе, но боитесь, что слишком стары и можете погубить молодую жизнь вашей избранницы?

Он молча кивнул.

— И речь идет о моей молодой жизни? Потому что, если…

— Да, — хрипловато произнес Дж. Г. Ридер.