— А расход электроэнергии? — пытаюсь вывести изобретателя из состояния эйфории по поводу решения общегосударственных проблем, но не тут-то было.

— Подумаешь, электроэнергия, — боросил гений. — Разве это главное? Затраты потом окупятся. Когда преступность исчезнет.

В самом деле, может, он прав. Напрасно что ли Рябов предупреждал: с первого октября мы будем ездить днем с включенными фарами. В том, что такой идиотизм станет жизненной реальностью, — не сомневаюсь. И в конце концов, чем предложение этого типа хуже. Оно что, хоть на каплю глупее?

— Я предлагаю вам стать моим соавтором, — осчастливил меня изобретатель.

— При чем здесь я? — скромно развожу руками. — Это же все вы придумали, а я даже не академик, чтобы в соавторы набиваться.

— Нужны дополнительные исследования, — озадачил посетитель. — И социологические тоже. Вы должны мне помочь. Не только материально.

Явственно представляю, как я вместе с этим гением провожу опросы и понимаю, что именно этого мне не хватает для полного счастья. Я уже был согласен расстаться с небольшой суммой, лишь бы гений потерялся за дверью со своим плащом, однако его дальнейшее высказывание подарило блестящую идею. В конце концов я тоже могу изобретателем работать.

Гений прикурил очередную сигарету, и я откровенно порадовался за него, что рядом нет Рябова. Сережа бы не стал распространяться о вреде курения, а так поприветствовал этого посетителя, что в последующие пару недель он о своем изобретении никому бы не распространялся. Попробуйте поговорить, если у вас челюсть в двух местах сломана. А иначе Рябов бить просто не умеет.

Гений еще раз тревожно посмотрел в сторону двери и прошептал:

— Нам будет непросто. Мировое правительство против. Оно не хочет, чтобы мы хорошо жили. Сионисты только и заняты, чтобы вредить нам. За мной, кажется, следят. Не боитесь?

— Нет, — твердо ответил я. — Ради счастья народа готов отдать жизнь. Спасибо, что пришли. Однако есть одна закавыка. Признаюсь вам, как собрату по борьбе. Я сам на прицеле у мирового правительства и могу навредить нашему общему делу борьбы за восстановление порядка и экономики.

Посетитель вскочил, потряс мне руку и тут же спрятал пачку «Пэлл-Мэлла» в свой карман.

— К сожалению, я вынужден оставаться пока в тени. Но есть человек, который вам поможет. Главный борец нашего города с мировым сионизмом. Только вы не должны говорить, кто вас прислал.

Я порылся в письменном столе и извлек из него визитную карточку, которой в свое время меня одарил начальник городской налоговой инспекции.

— Это для конспирации, — я протянул гению визитку, и она исчезла в его кармане со скоростью моих сигарет. — Предъявите его секретарше, она вас тут же пустит. Пойдете в концерн «Олимп», к генеральному директору Гершковичу. Не обращайте внимания на его фамилию и форму носа. Это было сделано для пользы дела, как и обрезание. Гершкович по нашему заданию должен выведать дальнейшие планы мирового правительства. Начинайте разговор именно с борьбы с сионизмом. Да, пароль такой…

Я посмотрел на дверь с не меньшей тревогой, чем до сих пор глядел на нее изобретатель, и прошептал:

— Пароль для связи: «Если в кране нет воды — воду выпили жиды. А если в кране есть вода — значит жид нассал туда». Запомнили? И главное, Гершкович, для конспирации может что-то не то говорить, но вы не обращайте внимания. И сходу отвечайте о происках мирового сионизма. А потом, когда он поймет, что перед ним настоящий патриот, — тут же излагайте свою программу экономического чуда.

Когда посетитель помчался по направлению к концерну «Олимп», я подумал о том, что был не совсем прав, ругая Сашу.

О том, чтобы продолжать вкалывать в офисе, не могло быть и речи. Заместитель коммерческого директора предложил мне передохнуть от дел на даче. Я не стал отбиваться от такой возможности и с удовольствием покинул кресло руководителя фирмы.

Своей дачей я почти не пользуюсь. Поэтому скромный домик зимнего типа заселили несколько ребят из команды Рябова. Конечно, я свои шкурные интересы учитываю, благодаря им еще не все деревья засохли, да и дом ухода требует. А то, что в обязанности генерального директора «Козерога» входит обеспечение работников своим жильем, и говорить не приходится — до того я проникся горбачевской программой «Жилье-2000» и всех своих сотрудников обеспечил пресловутыми метрами полезной площади раньше намеченного срока. Если бы все руководители походили на меня, жилищная проблема в стране была бы давно решена.

Пора задумываться об улучшениях жилищных условий, решил я, побывав в дачном сортире. К моему великому удивлению, я не увидел в выгребной яме коммерческого директора с копьем в руках, как это было гарантировано. Поэтому, чтобы не нарушить данного ему слова, услугами сортира не воспользовался.

Зато задумался над тем, что смело могу открывать еще один магазин. По обеспечению рыболовов дефицитными насадками. В моем сортире развелось уже столько опарышей, впору мыслить даже об экспортных операциях. Если Кения сделала статьей национального дохода своих мух, которых поставляет для рыболовов всего мира, так чем наши опарыши хуже? В конце концов рыба на них клюет еще лучше, и грех не использовать природные богатства родного сортира. Что я, тех кенийцев дурнее?

От такой дельной мысли по увеличению благосостояния меня отвлек Воха. Заместитель коммерческого директора вел себя так, словно на собственной даче я был гостем. Он провел меня в сарайчик, и сразу стало ясно — к моему приезду ребята постарались произвести нужное впечатление на еще одного приглашенного.

К старому изломанному креслу они прикрутили подарок с берегов Невы. А чтобы ему еще приятнее отдыхалось в нашем солнечном гостеприимном городе, перед Рогожиным разложили необычную композицию, начиная от хирургических инструментов и заканчивая газовой горелкой. Вообще, у Вохи к этой горелке, можно сказать, нездоровое пристрастие. Ему бы сварщиком трудиться, но, видимо, работать по металлу менее интересно, чем с живыми людьми.

По внешнему виду Рогожина было ясно, до чего он переутомился в своем неведении. Клиент созрел, решил я, и бросил взгляд в сторону потупившегося от скромности Вохи.

— Яму вырыли, — сообщил заместитель коммерческого директора.

— Не там, где в прошлый раз? — капризно спросил я. — Надоело уже. Как не ступишь, так обязательно на гостя наткнешься.

Зрачки Рогожина стали такими, словно мы с Вохой не вели мирную беседу, а втыкнули в его тощий зад шприц с лошадиной дозой морфия. Ничего, старый козел, сейчас на тебя я не хуже наркоты подействую, в момент зрачки расширятся.

Я сделал вид, что наконец-то заметил питерского гостя и радостно осклабился:

— Здравствуйте, Рогожин. Знаете, кто я такой? Я — доктор. Позвонил некой Пошелевской, а она меня попросила — помоги Рогожину по поводу острого кишечного заболевания. Инструменты, как видите, наготове, хотя я лично предпочитаю лечить понос совершенно иными средствами. Если человеку загнать пулю в живот, его уже мало волнуют другие кишечные заболевания — такой у меня метод лечения. Но иногда я его изменяю. Когда на человека нападает словесный понос, я лечу его совсем другими методами. Короче говоря, старый козел, или ты мне душевно выложишь историю своей болезни, или срочно начнешь завидовать тем, кто попадал в руки твоих подельников. Они же своих клиентов дальше того света не отправляли. Но на тот свет по-разному уходить можно.

Я невольно запнулся, потому что старик тут же доказал правильность моего диагноза — с желудком у него действительно не все в порядке. Странная эта штука — человеческий организм. Но, в конце концов, он ко всему привыкает. Когда я убил впервые, меня чуть ли не наизнанку выворачивало, а сейчас, возникни необходимость отправить кого-нибудь на тот свет, комок к горлу не подкатится.

— Значит так, Рогожин. Ты хоть все помещение дерьмом залей, от счастья пообщаться с тобой я не откажусь. А правильно себя поведешь — штаны сменишь. Признаюсь честно, мне твоя жизнь без особой надобности.