- Хибал я твое разрешение! - ответил Камилл. – Ишь, начальник какой нашелся. Тебе-то какое дело?

Камилл никогда не церемонился с подобными «благожелателями», он готов был дать отпор любому, кто посмеет говорить с ним свысока. Разыков был возмущен, по глупости своей хотел вынести «персональное дело комсомольца Афуз-заде», на школьное комсомольское бюро. Но обсуждение факта «неразрешенного выезда ученика школы имени И. В. Сталина спецпереселенца Афуз-заде вместе с классом на культмассовое мероприятие» уже состоялось в горкоме партии, где все же решили не будоражить школьную общественность такими проблемами. Кстати, инициатором этого обсуждения был третий секретарь, получивший донос Лилианы через своего младшего братца. И совместно с городскими органами безопасности, которые тоже были уведомлены о случившемся, было решено не препятствовать и в дальнейшем поездкам Афуз-заде в Ташкент совместно со школьным коллективом - возбуждение школьной общественности по случаю дискриминационного задержания одного из лучших учеников было признано нецелесообразным. И по факту грубого ответа Афуз-заде секретарю школьной комсомольской организации было рекомендовано шума не поднимать. Но при этом школьным сексотам, более ответственным, чем семиклассница Лилиана, было дано указание наблюдать во время последующих поездок за этим Афуз-заде, а то, неровен час, останется в Ташкенте, станет «невозвращенцем».

Может быть, не все знают, что означает слово "сексот"? Представьте себе, я тоже долго не знал происхождения этого слова. Оно было самым страшным ругательством в годы моего довоенного детства, и произносили мы его как "сиксот". Так противнее звучит, правда? А происхождение у этого ругательного слова вполне легитимное - это сокращение от "секретный сотрудник".

…Камилл осмотрелся. Налево шла просторная улица, обсаженная тополями, справа, совсем близко, был какой-то парк. Камилл пошел направо, и, перейдя дорогу, оказался в роскошном сквере. Посреди широких аллей цвели высокие красные канны, обсаженные по краям где желтыми, где синими, низко растущими цветами. Вдоль аллей стояли длинные скамьи с выгнутыми спинками, над которыми нависали густые, уже сильно пожелтевшие, каждая в своем неповторимом оттенке, кроны чинар, платанов, каштанов. Справа за темно-зелеными кустами давно отцветшей сирени виднелся деревянный павильон с остроконечной крышей, с резными кружевными капителями колонн. Камилл подошел ближе. На открытой веранде сидели за столиками молодые парни и девушки, на столиках стояли бутылки с сухим узбекским вином, с безалкогольной «крем-содой», печенье было в вазочках, пирожные были на блюдечках. Молодые люди были веселы и беззаботны, и Камилл подумал, что когда он станет ташкентским студентом, он тоже будет приходить с друзьями в этот павильон. Он не знал, что эти молодые люди были, действительно, студентами Университета, строения которого стояли здесь же рядом, с другой стороны сквера. Как раз сейчас закончились лекции, поэтому филологи и историки вместе с физиками и математиками, и, конечно же, с самыми беззаботными шалопаями - геологами, праздновали окончание учебного дня, не задумываясь о дне завтрашнем, когда с утра их вновь ожидают тишина аудиторий и теснота лабораторий. Увы, есть среди студентов мрачные одиночки или скромные маменькины сыночки и папенькины дочки, которые после лекций отправляются в домашнюю скукоту или бытовую суету. Но существует и цвет студенчества всех времен и народов, который украшает печальную нашу планету, и который, как сказано, и песни поет, и горькую пьет, и еще кое-чем занимается…

Поглядев оценивающе на студентов и выпив стакан газировки, Камилл продолжил осмотр так понравившегося ему маленького живописного парка. И тут он увидел возвышающуюся в центре сквера посреди прекрасной цветочной клумбы огромную статую Сталина. Вождь держал одну руку за пазухой, другая безжизненно свисала вниз. Голова его была чуть наклонена, взгляд устремлен на гуляющих по аллеям людей, которые вовсе и не замечали наблюдающего за ними гранитного истукана – привыкли. Камилл вспомнил, что гипсовая статуя Сталина, стоящая на центральной площадке в парке его городка, совсем иная. Там тоже одна рука Вождя свисает вниз, но другая воздета ввысь, а взгляд у Учителя орлиный и тоже устремлен в выси поднебесные…

Камилл прошел до конца аллеи и на противоположной стороне сквера, через дорогу, перед ним предстали солидного вида, тяжеловесные трехэтажные здания старой постройки. Подойдя ближе, он прочел: Средне-Азиатский Государственный Университет имени В. И. Ленина. Как это здорово, возликовал Камилл, что Университет, студентом которого он собирается быть, стоит рядом с этим чудесным цветочным островом, где его ждут не дождутся столики на открытой веранде и широкие, с гнутыми спинками, скамейки в аллеях!

Так, в состоянии неясной эйфории он дошел до Театра, там сел на уже знакомый трамвай и доехал до шоссе Ташкент – Самарканд, на котором стоял его городок. В кабине полуторки, в познавательной беседе с шофером об окружающей местности он доехал до дому.

На следующий день после уроков он пришел в комендатуру. Комендант был озадачен неудачей своего поднадзорного.

- Вот что, - сказал Иванов, – дать вновь разрешение я не могу, потому что ваша оказавшаяся неудачной поездка уже зафиксирована. А так часто у нас разрешения не выдаются. Вы поезжайте самовольно. Если вас поймают, то приведут ко мне, а я уже решу вопрос с минимальным ущербом.

Камилл принял сказанное к сведению.

- Но лучше не попадайся, - продолжал комендант, перейдя на «ты». – Обойди контрольный шлагбаум по берегу Кара-Кульдюка, но ни в коем случае не по железной дороге. А там, через пару километров, выходи на шоссе и голосуй.

Камилл, очень довольный общением с Ивановым, пошел домой, намереваясь завтра с утра отправиться в Ташкент. Он так и сделал. В Министерстве ведающая такого рода вопросами женщина приняла его по-деловому, без каких-либо лишних расспросов. Она вышла в другой кабинет и вернулась с бумажкой, которая давала Камиллу возможность пересдать (но только один раз!) экзамен по Конституции СССР.

Глава 8

При расставании с подругами Айше передала им письмо для мамы, в котором кратко сообщала, что она срочно выехала «по учебным делам» в Узбекистан, где она останется до осени, а потом приедет в Мелитополь. Свой адрес Айше обещала сообщить в следующем послании. Хатидже, получив такое письмо, была взволнована, но ее успокоило то обстоятельство, что поездка дочки в пугающий ее Узбекистан был вызван «учебными делами». Что же, иногда люди вынуждены прибегать ко лжи, именуемой в этих случаях «святою». Конечно, какие-то сомнения у мамы были, но она надеялась, что дочь в следующем письме сообщит подробности. Айше же не знала, какими конкретными "учебными делами" оправдать свой внезапный отъезд из Казани на все лето. Написать правду она не могла из-за опасения перлюстрации писем, да и по соображениям случайной невоздержанности языка, которая могла посетить ее бедную маму или младшую сестренку. Наконец, она сочинила пространное письмо, в первой части которого убедительно обосновала необходимость заработать во время летних каникул деньги, а большую часть письма посвятила рассказу о том, в какую чудесную экспедицию ей удалось устроиться на лето, какие тут хорошие люди, какой замечательный человек начальница экспедиции Елена Александровна. И опять приписала, что по окончании работ она приедет к маме и сестричке.

Хатидже была, как и предполагалось, заморочена описаниями прелестей гор и рассказом о необычайно хороших людях, среди которых довелось оказаться ее дочке. Но ее обеспокоило то, что о техникуме в письме не было ни слова. И как же Айше приедет осенью в Мелитополь, если в это время уже должны начаться учебные занятия? В ответном письме она изложила все волновавшие ее вопросы. Айше как-то отписалась, успокоив маму относительно дальнейшего развития событий, но сама находилась в беспокойстве именно из-за неопределенности ближайшего будущего.