Нечто похожее, но в меньших масштабах, произошло с экспертами, техниками и инженерами «Хоксбида». Именно в результате их работы был создан «Колумб», корабль, способный развивать скорость, близкую к тахионной, и сделавший доступным для человечества центр Галактики. Другие члены группы, технократы, опираясь на материальную поддержку Террановы, сыграли важнейшую роль в Возрождении.

Правда, не все последствия уникальной встречи оказались положительными. Три человека не смогли участвовать в проекте «Рекап». После контакта они впали в глубокий аутизм, не поддающийся излечению. Сам Даллен, главная мишень психологической энергии ультанов, несколько дней пребывал в тревожном состоянии. Его мучили кошмары, он потерял аппетит, периоды апатии сменялись приступами судорожной гиперактивности. Узнав, что его работа в Проекте предусматривает мысленный возврат к встрече, он сначала отказался от сотрудничества и лишь с годами ему удалось преодолеть свои страхи. Впрочем, Даллен до сих пор недоверчиво относился к самой сути проекта.

Основная идея заключалась в том, что в контакт с ультанами можно войти ретроспективно, после чего представления, введенные в мозг Даллена, использовать в качестве своеобразного камертона для проверки научных и философских гипотез. Впадая в гипнотический транс, усиленный медицинскими препаратами, он мог бы погружаться в прошлое, встречаться с ультанами, пополнять свои знания, по крупицам собирать новые сведения, пока закон затухания не сделает это занятие бесплодным.

Однако скептицизм Даллена поубавился, когда он обнаружил, что с помощью доктора Глейстер ему удалось изменить представления людей о судьбе Вселенной. Космогонисты никак не могли найти во Вселенной массы, достаточной для того, чтобы считать ее замкнутой, а значит, цикличной. Ни черные дыры, ни межзвездная пыль не давали нужного вклада в среднюю плотность материи. Оставалось уповать на минимально открытую модель Эйнштейна — де Сеттера или на модель плоской Вселенной, способной вечно расширяться. Однако сапион-гравитонная компонента придала пространственно-временному континууму положительную кривизну, суля Вселенной бесконечную последовательность Больших Сжатий и Больших Взрывов. Космогонические масштабы исключали какую-либо личную заинтересованность, но Даллен понимал, что модель циклической Вселенной людям куда более по душе.

Особенно интересными для него представлялись идеи учения о сапионах. Теперь наука не только не отвергала исследования, направленные на достижение личного бессмертия, но даже отводила им главенствующую роль. Одно это делало новую отрасль знания совершенно не похожей ни на одну научную дисциплину прошлого. Сплав физики и мистики, философии и религии производил дикое впечатление, однако доводы убеждали. Эта наука несла мощный жизнеутверждающий заряд, а в качестве своего кредо выбрала положение, гипнотически восстановленное Далленом в ходе эксперимента: «Именно мыслитель, задумавшийся в тиши своего кабинета, оттягивает самые удаленные галактики от берегов ночи».

Гарри нравилось считать себя неотъемлемой частью Вселенной, он наслаждался иронией ситуации: люди, до недавних пор полагавшие, что средняя продолжительность человеческой жизни равна восьмидесяти годам, теперь на полном серьезе обсуждают перспективу пережить в форме сгустка сапионов следующий Большой Взрыв.

Проникшись оптимизмом учения о сапионах, Даллен в конце концов принял участие в проекте «Рекап». Его коллеги думали, что ему тяжелее всего даются периоды интенсивного обучения. Он должен был в короткие сроки постигать трудные для понимания предметы, чтобы потом, погрузившись в прошлое, подвергнуть их анализу с точки зрения ультанов. Конечно, умственное напряжение бывало мучительным, но основные проблемы были у Гарри с эмоциональной сферой. Впадая в транс, он раз за разом переживал потерю Сильвии. Одна система мышления требовала считать ее жившей за миллиарды лет до рождения самой старой звезды Вселенной. А согласно другой, которую Даллен невольно принимал как естественную, Сильвия была жива и лишь злобный трюк космической геометрии делал ее недоступной. Оба представления рождали горечь и невыплаканные слезы.

Когда-то, после внезапной кончины матери, Даллена месяцами преследовали фантастические сны, в которых мать была живой и здоровой. Когда он просыпался, на него накатывало страшное отчаяние; он каждый раз заново переживал потерю. Нечто подобное происходило и сейчас. В замедленном танце гипнотической яви Сильвия снова и снова, перегнувшись через край портала, тянула к нему руки. Он видел ее слезы, он слышал ее шепот: «Я люблю тебя. Я люблю тебя…» Это повторялось в каждом сне, в остальном они отличались друг от друга. Иногда он достигал портала, протискивался сквозь полевую диафрагму, а потом отправлялся с Сильвией во Вселенную Второй Области, или она оставалась с ним в нормальном континууме. Но сны остаются снами, у них свои собственные законы, своя логика. Больше других Даллена тревожил сон, в котором реальность фантастическим узором сплеталась с вымыслом. От ультанов Даллен узнал, что в системе Млечного Пути разбросано от восьми до сорока гигантских сфер типа Орбитсвиля. Кроме того, он помнил, что сферу, открытую людьми, ультаны вынуждены были отправить раньше намеченного срока. Значит, другие сферы еще находятся в Первой Области и неторопливо готовятся к путешествию в другой континуум. Во сне Даллен летел на тахионном корабле, находил одну из оставшихся сфер, успевал проникнуть в нее, чтобы переправиться во Вселенную Второй Области. Там он покидал сферу и с волшебной легкостью преодолевал расстояние до Орбитсвиля, где воссоединялся с Сильвией.

Одурманенному разуму такие эпические путешествия не казались абсурдными, наоборот, все было совершенно естественно. Этот сон Гарри предпочитал остальным, именно он повторялся чаще всего. Поначалу Даллен ожидал, что сон навсегда останется ярким, но горе, вызванное утратой любимой, подобно любой страсти: боль слабела, превращаясь в печаль, печаль, в свою очередь, сменилась смирением, и, наконец, Даллен понял, что он уже совсем другой человек. Перемена началась в тот самый момент, когда он ясно понял, что заслужил право на любовь, а довершила этот процесс работа в Проекте, захватившая его.

Космогония и космология составляли только часть сферы деятельности проекта «Рекап», огромное внимание уделялось ультанам. Поскольку Даллен находился с ними в самом тесном ментальном контакте, его назначили ведущим экспертом в этой совершенно новой области человеческих исследований, хотя он сам отдавал себе отчет в том, насколько непосильна для человека эта задача. Когда он, как и все члены группы, ставшие участниками телепатического общения, пытался проникнуть в логику ультанов, проникнуть в их логику, единственной характеристикой его состояния являлся абсолютный холод. У Даллена это чувство подкреплялось воспоминаниями о ледяном спокойствии чужаков, их бесстрастной уверенности, холоде чуждой логики, о попытке повлиять на него за несколько секунд до исчезновения Орбитсвиля.

Возможно, люди, подобно радиоприемникам, настроенным на одну-единственную частоту, не сумели воспринять широкого спектра телепатической передачи. Резонно предположить, что ультаны способны испытывать чувства, близкие к человеческим, поскольку они были вовлечены в конфликт и не брезговали увертками. С другой стороны, они, возможно, не выказали никаких эмоций потому, что судьба Орбитсвиля, такая важная с точки зрения людей, ничего не значила в схеме бытия ультанов. В конце концов, какая разница, что произойдет с одной сферой, когда в олимпийской борьбе за будущее Вселенной задействованы миллионы и миллионы таких сфер? Нельзя ничего сказать ни об исходе этой борьбы, ни о сверхразмерной симметрии следующего Большого Взрыва, даже учитывая, что Орбитсвиль теперь находится во Вселенной Второй Области. Ведь Орбитсвиль так мал и незначителен, невидимая песчинка на исковерканном штормом берегу…

— Последний звонок к завтраку! — проревел Даллен. — Кто не успел, пусть пеняет на себя, мне больше достанется.