Правда, окажись Ксанка где-нибудь здесь, на виду, Валерка ни за что к ней не подошел бы. Ему важно было увидеть ее хотя бы издалека. Без этого никакие уроки в голову не полезут, даже любимая ботаника.

Но вот нигде ее нету. В палату ведь не пойдешь — сразу начнут дразнить женихом. Нет, увидеть ее надо наедине, как вчера. Совсем случайно встретились они вчера в саду, где Ксанка на ходу читала книжку, а Валерка шел, сам не зная, куда и зачем.

— Что за книжка? — спросил Валерка и, увидев обложку, которую Ксанка тут же охотно показала, удивился: — «Бригантина»? Про пиратов?

— Почему это про пиратов? — озадаченно спросила Ксанка.

Освещенные полуденным солнцем конопушки на лице девочки горели золотыми брызгами. Валерка сначала засмотрелся на них, а потом виновато опустил глаза: «Еще подумает, что буду смеяться над конопушками». Он уже слышал, что некоторые мальчишки и девчонки зовут ее конопушкой, красной, а девчонки, которые завидуют ее дружбе с мальчишками, просто-напросто дразнят рыжей.

— Так бригантинка-то — пиратское судно, — ответил Валерка на недоуменный вопрос девочки.

— Ошибаешься!

Победно прищелкнув языком, Ксанка быстро начала рассказывать все, что знала о бригантине. По ее мнению, бригантина совсем не пиратское судно, а корабль открывателей новых земель, тех, кто любил плавать в дальние моря и океаны. Магеллан совершил свое кругосветное плавание именно на бригантине, потому что она была самым быстроходным, легко управляемым судном.

— А пираты твои просто отняли потом у мореплавателей бригантину, чтоб догонять все суда, и повесили свой черный флаг, — заключила Ксанка. — А в этой книжке все про путешествия, про неизвестное… Хочешь, дочитаю и дам?

Валерка не успел ответить — из гущи вишневника выскочили Атнер и еще пятеро мальчишек, все с удочками. Они тут же потащили Валерку с собой на реку. Звали и Ксанку. Но девочка молча показала книжку и так ласково по ней похлопала, что было ясно: такую книжку нельзя променять ни на что.

— Где, в библиотеке взяла? — спросил Атнер, убегая. — Я за тобой!

— За мной уже восемь девочек и вот он, Валерка.

Рыбалка была удачной, интересной. Но все равно Валерка жалел, что так неожиданно прервался разговор с Ксанкой.

Сегодня мальчишки опять отпросились на рыбалку, а Валерка не пошел: хотелось увидеть Ксанку и поговорить с ней.

Валерка завернул за угол длинного белого здания спального корпуса в надежде увидеть Ксанку в окне. Некоторые девочки любят читать на подоконнике. Но быстро пробежавший по раскрытым окнам взгляд его ни за что не зацепился и тут же печально опустился на оцементированный желобок для стока воды, который ровной, как стрела, тропкой протянулся вдоль двух зданий — спальных корпусов девочек и мальчиков. Атнер рассказывал, что желобок этот называют «дождевым телеграфом». В дождь по этому желобку быстрым потоком бежит вода, стекающая с крыш. Девочки пускают по ручейку бумажные кораблики с записками для мальчиков. А мальчишки потом под проливным дождем бегают за угол дома и бросают на воду свои кораблики с ответами.

Посмотрев на сухое, белое дно желобка, Валерка вздохнул: скорей бы дождь. Ливень бы такой, как из ведра. Он обязательно бы написал Ксанке. А кому же еще? Других он здесь мало знает. А Пеняева хоть и заговаривает с ним, но она ему совсем не нравится, хотя другие считают ее очень красивой. Только непонятно, что в ней хорошего? Лицо белое, как сметана, а брови и волосы, наоборот, черные, даже блестят от черноты. Может быть, это было бы и красиво, но по лицу этой девчонки никогда не узнаешь, веселая она или грустная. Всегда одинаково надутая, будто сердится на весь мир. Да ну ее…

Валерка хотел уже уходить, чтоб не догадались, почему он здесь слоняется, как вдруг ему показалось, что из среднего окошка тянется голубой дымок. Быстро прошел вперед, с удовольствием ступая босыми ногами по шершавому, нагретому солнцем желобку. Остановился. Дыма становилось все больше. И стал он рыжим, густым. Шел он из того окна, на подоконнике которого стояла голубая ваза с букетом полевых цветов. Такая большая, многогранная ваза была одна на всю школу. Это переходящий кубок за лучшую комнату. Валерка знал, что эта ваза стояла в комнате, где жила Ксанка со своими подружками. Он оглянулся, словно хотел кого-то спросить, действительно ли это дым. Но никого поблизости не было. Однако откуда мог появиться дым? Атнер говорил, что печек здесь не топят второй год — с тех пор, как провели батареи. Иногда только в огромных голландках, которые «на всякий пожарный случай» не ломают, уборщицы сжигают бумагу. Но тогда дым идет в трубу.

В душу закралась тревога. Валерка подскочил к окну и крикнул:

— Девчата, что у вас дымит?

Ответа не последовало.

«Может, в комнате никого нету?» — подумал Валерка и, ухватившись за подоконник, встал на широкий выступ каменного фундамента. Заглянул в комнату.

За густым сизовато-рыжим дымом ничего не было видно, кроме самой ближней, аккуратно убранной Ксанкиной койки. Пахло горящей ветошью. Еще раз подтянувшись на руках, Валерка влез в комнату. Бросив на Ксанкину койку учебник, схватил вазу. Воды в ней было до половины. Вышвырнув за окно цветы, которые были уже такими сухими, что сами могли загореться, подбежал к столу, где сквозь едкий дым увидел утюг, охваченный шустрыми огоньками. Левой рукой он выдернул из розетки электрошнур, а правой выплеснул воду из вазы прямо на огонь. Раскаленный утюг, словно взорвавшаяся граната, ударил брызгами жгучего пара. Валерка вскрикнул и, взмахнув обожженной рукой, выронил вазу. Звонко ударившись о железную ножку, кровати, ваза разлетелась на мелкие голубые стеклышки.

— Вот натворил! — растерянно воскликнул Валерка.

Увидев, что края простыни, на которой стоял сердито урчащий утюг, еще продолжают дымиться, он поднял утюг за шнур и, как котенка за хвост, сбросил со стола на табуретку, где стояла специальная железная подставка, видно приготовленная гладильщицей. Все это делал он левой рукой, широко размахивая правой, обожженной — чем сильнее он ею размахивал, тем меньше чувствовалась боль.

Только теперь он сообразил, что сначала надо было сбросить со стола утюг, а уж потом лить воду на загоревшуюся простыню. Но умные мысли к нему обычно приходили потом. Не зря же учитель по труду Висеныч советовал ему думать медленно, а делать быстро. Но того, что случилось, не вернешь.

Все сильней размахивая рукой, покрасневшей до самого локтя, Валерка разогнал левой ладонью воду по тем местам простыни, которые еще тлели, и уже хотел было выйти в дверь, как услышал в коридоре быстро приближающиеся легкие шаги и беспечный голос:

«Ксанка!» — догадался Валерка.

В последний раз сокрушенно глянув на голубые, сверкающие, как мокрые морские камушки, осколки драгоценной вазы, Валерка убежал тем же путем, каким и появился. Впопыхах забыл даже книгу.

Уже за окном он услышал, как на полуслове оборвалась любимая Ксанкина песенка:

Здесь Ксанка, видимо, открыла дверь своей комнаты…

Поставив нагреваться утюг, Ксанка только на минутку пошла в соседнюю комнату, где жили восьмиклассницы. Старшие девочки рассказывали столько интересного, что Ксанка заслушалась и забыла про утюг. И вот результат…

Увидев, что начавшийся по ее вине пожар потушен, Ксанка осмотрелась, стараясь в не рассеявшемся еще дыму увидеть того, кто предотвратил беду.

— Кто тут есть? — спросила она громко.

Заглянула под стол, с которого еще капала вода, под крайнюю от двери койку. И тут взгляд ее упал на голубые осколки стекла.