Из-за Лео мне хотелось плакать. Глаза защипало, а в груди стало тяжелее, но слезы не появились.

Чем дольше я смотрела на пепел Лео, тем больше чувствовала, как ни странно, неловкость. Шаги, которые я предприняла, чтобы спасти Лео, были попросту неверными. Посмотрите на результат! Мой отец, где бы он ни был, стыдится меня.

Я не двигалась в течение нескольких часов, до тех пор, пока из школы не вернулась Нетти. Она переводила взгляд с меня на пакет и снова на меня.

– Бедный Лео, – сказала Нетти и села на диван.

Нетти склонилась над кофейным столиком и взяла пакет за один угол, как будто хотела прикасаться к нему как можно меньше. – Кажется, так достаточно высоко? Лео был очень высоким. – Она поставила пепел обратно на стол. – Он приснился мне прошлой ночью.

– Я не слышала, как ты кричала.

– Я больше не ребенок, Аня. – Она закатила глаза.– Кроме того, это не кошмар. Лео был целым и невредимым, – она остановилась. – Думаю, нам не нужно хоронить. Лео не понравилось бы. Он любил бывать дома с нами. Ему нравилось быть здесь.

Я сказала ей, что выберу на следующей неделе урну и пошла в свою спальню. Я достала плитку шоколада из сумки и положила на комод.

Плитка выглядела так сладко и безвредно. По крайней мере, она не смертельная.

***

В субботу я надела свое верное черное платье, носить которое было просто больно, и отправилась на похороны дяди Юрия, происходившие не в моей церкви, а в православной, коей веры придерживались остальные члены нашей семьи. Я долго думала, брать ли Нетти, но воздержалась. Нетти знала дядю Юрия хуже меня, и я не хотела держать ее рядом с нашими дорогими близкими родственниками. Подумывала прихватить с собой мачете, но решила, что это слишком. В этом не было смысла, потому что меня обыскивали. Я взяла одного из нанятых мистером Киплингом телохранителей охранять снаружи наш дом – кирпичную стену по имени Дейзи Гоголь, шести футов роста, с руками толщиной с мою ногу, и нуждавшуюся в бровях и блеске для губ. Она наша с Нетти любимица. У нее был мелодичный голос. Я как-то упомянула об этом и узнала, что она училась на оперную певицу, прежде чем перешла в прибыльную сферу безопасности. Нетти сообщила, что Дейзи Гоголь кормила на нашем балконе птичек.

Похоронная служба была утомительной, ведь я ничего не чувствовала по поводу смерти Юрия Баланчина. Дейзи, однако, горько заплакала. Я спросила, знала ли она Юрия. Она не знала, но ее сподвигло чтение Экклезиаста. Она сжала мою руку в своей мясистой лапище.

С ночи тройного нападения я не находилась в комнате с кем-то из семьи. На передней скамье сидел Микки с женой Софией. Толстый на два ряда позади них. Остальное церковное пространство было заполнено сотрудниками шоколада Баланчина, некоторые были близкими, но я их знала плохо (но не нашла потребности упомянуть их в повествовании). Мне подумалось, что любой из них может нести ответственность, или же никто. Мир огромен, и в том возрасте я верила, что наполнен он потенциальными злодеями.

Когда подошла моя очередь взглянуть на тело Юрия, я склонилась над гробом и перекрестилась. Похоронному бюро удалось стереть последствия инсульта, лицо Юрия выглядело симметричнее, чем в нашу последнюю встречу. Губы его окрасились в неестественный фиолетовый оттенок, и мне стало интересно, что пытался он сказать в тот сентябрьский день. Я думала о его сыне Якове. Его не выпустили из тюрьмы, но Юрий был и его отцом тоже. И несмотря на то, чего Яков делал или не делал, я была в состоянии управлять частичками жалости к моему бедному кузену.

Я подошла к Микки и Софии, чтобы отдать дань уважения. На Микки был надет черный костюм, как и следовало ожидать. София была одета в бесформенное бардовое платье, которое выглядело на ней как тога. Странный выбор для похорон.

Глаза Микки покраснели. Он взял мою руку и поблагодарил за то, что я пришла.

София улыбнулась мне, но ее улыбка была ненастоящей.

– Как ты, Аня? – Она расцеловала меня в обе щеки. Ее щеки немного кололи мои. – Мы хотели приехать и увидеть тебя с того момента, как ты приехала, но были очень заняты Юрием. Как ты провела время за границей?

София понизила свой голос.

– С моими кузенами?

– Я полюбила их, – ответила я. – Спасибо вам.

– Нам с тобой многое нужно нагнать, – сказала София. – Многое произошло за эти месяцы.

Когда я уходила, меня остановил Толстый.

– Анни, – сказал он. – Ты не посещала мое заведение с самого возвращения.

– Нет, не приходила.

– Ты не должна бояться меня, – настаивал Толстяк. – Я не участвовал в нападениях.

– Все, кого я знаю, говорят, что они не участвовали, – сказала я. – Но все же нападения были, так?

– Послушай, Анни. Мне очень жаль по поводу Лео, но мой интерес связан с бизнесом. Микки сведет «Шоколад Баланчиных» в могилу. Он не плохой малый, но не знает, как улучшить дело, в отличие от своего отца. Я работаю со многими ребятами, которые на самом деле сбывают продукцию. И им необходимо знать, что продукция прибудет вовремя и в хорошем состоянии. С Микки продукция пропадает и никто нам не верит. Он потерял их доверие.

– Толстый, я не могу думать ни о чем, пока не узнаю, кто ответственен за...

– Послушай меня, Анни! – Я раньше не слышала, чтобы Толстый поднимал свой голос. –Вот что я пытаюсь тебе сказать. Неважно, кто это сделал. У тебя нет времени искать людей, которые участвовали в этом. Кто-то должен вмешаться и организовать «Шоколад Баланчиных», и я думаю, что этим человеком должен быть я.

Я ничего не сказала.

– Я бы хотел, чтобы ты поддержала меня. Твоя поддержка многое значит.

Я тщательно подобрала слова.

– С моей позиции кажется, что ты пытаешь убить Нетти, Лео и меня, и взять все под контроль.

Толстый покачал головой.

– Нет. Все не так.

– Тогда кто это сделал? Скажи, если знаешь.

– Ребенок, я сказал тебе, что это не я. Я хотел бы знать. Но я думал над этим и решил, что кто-то изнутри хотел ввергнуть предприятие в хаос. Как и тем отравлением в прошлом году.

– Ты имеешь в виду Юджи Оно?

– Анни, я не знаю. Может быть.

– Почему я должна позволить тебе управлять «Шоколадом Баланчина», если ты знаешь так мало?

– Все верно... Есть у меня одна мыслишка. – Он понизил свой голос и посмотрел через комнату на Софию. – Что, если она участвовала? Ее девичья фамилия Биттер, а Биттеры постоянные торговые посредники в Германии.

Я посмотрела через комнату на Софию Баланчину. Казалось маловероятным, что она послала меня спрятаться в Мексику и подвергнуть семью ее матери опасности. В этот момент казалось, что Толстый укажет пальцем на любого, лишь бы я прекратила указывать на него.

Дейзи Гоголь положила ладонь мне на плечо.

– Тебе лучше, Аня?

Я кивнула и сказала ей, что готова пойти.

Толстый схватил меня за руку.

– Я помню день твоего рождения. Твой отец принес фотографию нам в Бассейн, чтобы мы посмотрели. Я бы никогда не навредил тебе, твоему брату и сестре. Ты должна знать.

Единственное, что я знала наверняка – это то, что я ничего не знаю. 

ГЛАВА 14

Я СТОЛКНУЛАСЬ СО СТАРЫМ ПРОТИВНИКОМ; ДРУГОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ; ВИН ЗАГЛЯДЫВАЕТ ПОД ОБЕРТКУ

На восемнадцатилетние Вина его родители организовали вечеринку. И под родителями Вина я подразумеваю его маму. Отец Вина все еще в депрессии, и, по словам Вина, не мог что-либо сделать для организации праздника.

Скарлет пришла ко мне на квартиру, мы принарядились вместе. Нетти и Дейзи Гоголь тоже собирались пойти.

Скарлет на шестом месяце беременности и это заметно. На ней черная юбка из тюля и крошечный розовый бархатный пиджачок, который она не смогла застегнуть. Ее светлые волосы отросли до пятой точки и слегка блестели. Я нашла ее миловидной как никогда и сказала ей об этом.

Она поцеловала меня в щеку.

– Почему я не могу выйти замуж за тебя, Анни? Ты была бы идеальным мужем. – После семи лет в католической школе Гейбл Арсли стал одержим желанием жениться на Скарлет и сделать из нее «честную женщину».