Уверенность в себе, которая ранее была характерна для социал-демократии, уменьшилась. Социал-демократы работали в атмосфере идеологического противостояния: от роли предоставляющих все бла- га они теперь были вынуждены перейти к роли урезывающих социальные расходы. Умеренная коалиционная партия в 1980–1990-х годах оказалась в более выигрышном положении. Дерегулирование и /319/ сокращение социальных расходов уже давно были пунктами ее программ. Демократия собственников для нации мелких капиталистов и домовладельцев – то, что правые проповедовали еще в 1950-х годах, в значительной мере была достигнута. Более четырех миллионов шведов копили деньги в различного рода фондах. Значительно увеличилось число владельцев вилл и домов.
Готовность социал-демократов активно заниматься проблемами рынка труда была очевидной, но членство в ЕС и растущая глобализация экономики создавали преграды, которые даже самая амбициозная политика на этом рынке, казалось, не могла преодолеть.
Требование конвергенции, выдвигаемое ЕС, означало, что борьба с инфляцией и выравнивание бюджетного баланса должны были стать приоритетными. Шведская крупная промышленность все более интернационализировалась, и в случае необходимости для поддержания своих требований прибегала к угрозе перевода капиталов за границу. Не помогало и то, что налог на предпринимательскую деятельность был одним из самых низких в Европе. Недовольство промышленников вызывал общий уровень налогов в государстве. Их целью было упразднение системы высоких налогов, изменение трудового законодательства и политики распределения. Перед социал-демократами стояла двоякая задача: они были готовы всячески содействовать развитию промышленности, работающей на экспорт, но одновременно должны были показать своим сторонникам, что это дает с точки зрения политики распределения.
Промышленники получали хорошие прибыли, биржевые курсы росли, руководители имели высокие оклады и вознаграждения при уходе с занимаемого поста, а правительство было вынуждено проводить политику ограничения в социальной и экономической областях. Это противоречие вызывало сомнения у избирателей, традиционно голосующих за социал-демократов.
Хотя реальное сокращение расходов в системе социальных выплат (пособия по болезни, на ребенка, в случае потери работы, пенсии) было умеренным, а уровень возмещения (в постоянном денежном выражении) все еще значительно превышал уровень 1960-х годов, острая критика промышленниками существующего в Швеции предпринимательского климата и возмущение в рядах профсоюзного движения при каждой попытке снизить уровень социальных выплат усиливали впечатление, что система создания всеобщего благосостояния продолжает распадаться.
Несмотря на сохранение ее основных черт, есть основания говорить о кризисе «шведской модели» в 1990-х годах. Во взаимоотноше- /320/ ниях между социал-демократами и ЦОПШ возникла напряженность. Коллективное членство профсоюзов в СДРПШ было упразднено. Уже не казалось естественным, что социал-демократы предпочтут сотрудничество с профсоюзами другим возможностям. Тот «общественный контракт» (некий консенсусный modus vivendi между экономикой и рабочим движением), который существовал ранее, но был нарушен реформой фондов трудящихся, казался трудновосстановимым. Перераспределение власти между рынком и политикой способствовало тому, что в экономике интерес к заключению нового контракта был ограниченным. Капитал, казалось, освободился от государственной опеки и начал поиски новых прибылей. Свобода действий национальной экономики уменьшилась. Различные национальные государства превратились в конкурентов за привлечение капитала для инвестиций. Возросла транснациональная собственность. В конце 1990-х годов третья часть из 500 крупнейших предприятий Швеции была иностранной собственностью. Волна слияний крупных предприятий свидетельствовала о значительном движении капиталов. Фармацевтическая фирма «Астра» объявила о слиянии с английской лекарственной фирмой «Зенека». Еще раньше Нордбанкен слился с одним из крупнейших банков Финляндии, а лесоперерабатывающий концерн «Стура» – с финской «Энсо». Кульминацией подобного движения капиталов стало сообщение в конце января 1999 года о том, что «Вольво» намеревается продать свои заводы легковых автомобилей американскому «Форду».
Несмотря на сложную ситуацию, социал-демократическое правительство не без успеха маневрировало между недовольством промышленников и оборонительной позицией ЦОПШ. Стабилизация экономики была облегчена высокой конъюнктурой в 1994–1997 годах. Экспорт рос более чем на 10 % в год, инфляция достигла в июне 1996 года своего низшего за 37 лет уровня. Главной экономической проблемой оставалась недостаточная емкость внутреннего рынка. Высокий уровень безработицы, сокращение экономических ресурсов, неуверенность в будущем пенсионной реформы и общая пропаганда в пользу индивидуальных решений сделали шведов народом, накапливающим средства. Население предпочитало ездить на старых автомобилях и помещать деньги в разного рода акционерные фонды.
Сотрудничество между социал-демократами и Партией центра определяло парламентскую политику в 1995–1998 годах, однако это были скорее взаимоотношения руководства, чем рядовых членов партии. В Партии центра сознавали, опираясь на собственный опыт, что /321/ сотрудничество с социал-демократами обычно приводило к потерям электората, левое крыло в социал-демократической партии видело в этом сдвиг вправо. Был удовлетворен ряд требований Партии центра – например, снижен налог на добавленную стоимость на продукты питания, однако критика политики сотрудничества внутри партии росла. Улоф Юханссон, конечно же, был переизбран в 1997 году и остался руководителем партии, но весной 1998 года заявил о своем уходе. Политику нового лидера Леннарта Далеуса отличала более выраженная буржуазная направленность.
Стремлением снизить безработицу объясняются значительные усилия правительства, предпринимаемые в сфере образования, которые дали возможность безработным продолжать гимназическое обучение. В области высшего образования произошло расширение сети региональных высших школ, так, например, в 1996 году началось строительство но- вой высшей школы в районе Стокгольма – Сёдерторнской высшей школы. Была учреждена специальная профессура для женщин для того, чтобы восстановить равноправие в академической сфере.
С распадом Советского Союза изменилась проводимая Швецией политика безопасности. Стало сложно доказать, что существует какая-либо реальная угроза для Швеции. В 1996 году риксдаг принял решение о «всеобщей обороне», которое исходило из посылки, что новая большая война в Европе невозможна. Делался упор на участии Швеции в международных акциях по наблюдению и помощи. Решение вопроса о том, каким образом должна произойти перестройка обороны, затягивалось. Главнокомандующий вооруженными силами Швеции Уве Викторин выступал за сохранение военных расходов, но ему было все сложнее найти для этого действенный аргумент. В феврале 1999 года социал-демократам и центристам удалось в рамках вновь возникшего между ними сотрудничества прийти к соглашению по обороне, согласно которому высвободившиеся средства будут направлены на здравоохранение.
Ранее сформулированная и казавшаяся прочной доктрина в области политики безопасности, провозгласившая отказ от союзов в мирное время с целью сохранения нейтралитета во время войны, постепенно теряла свое значение. Вопрос о вступлении в блок НАТО вновь был поставлен на обсуждение. Швеция уже опробовала различные формы сотрудничества с НАТО. Хотя правительство все еще придерживается политики нейтралитета, все риторическое обеспечение самой доктрины исчезло. Поверхностные дебаты по вопросу о том, насколько послевоенная политика нейтралитета в действительности со- /322/ ответствовала понятию нейтралитета, привели к дискредитации самого понятия как принципиальной основы политики безопасности.
Проблема закрытия атомных электростанций носила политический характер и обсуждалась много лет. Даже если учесть, что аргументы в пользу закрытия атомных станций стали слабее, политики оказались связанными ранее принятыми принципиальными решениями по этому вопросу. В июне 1997 года социал-демократы заключили с Партией центра и Левой партией соглашение, которое устанавливало, что закрытие станций должно начаться с Барсебэка I в 1998 году. Владельцы станции обжаловали решение в суде, и закрытие ее было отложено.