Однако, когда Блюхер, пытаясь конкретизировать подготовку поражения авиации Красной Армии в будущей войне, задал об этом вопрос, то Якир ответил: “Я вам толком не сумею сказать ничего, кроме того, что написано следствию”.
На вопрос председателя суда о том, в чем выразилось вредительство по боевой подготовке, Якир уклончиво заявил: “Я об этом вопросе говорил в особом письме”.
Тухачевский в суде некоторые обвинения не подтвердил.
Когда же Уборевич стал отрицать обвинение во вредительстве и шпионаже, тогда суд прервал его допрос, а после перерыва, продолжавшегося один час, перешел к допросу других подсудимых.
При допросе в суде Якир и Уборевич отрицали обвинения в шпионаже. Так, на вопрос Дыбенко, обращенный к Якиру: “Вы лично когда конкретно начали проводить шпионскую работу в пользу германского Генерального штаба?”, подсудимый Якир ответил: “Этой работы лично непосредственно я не начинал”. Когда Дыбенко спросил Уборевича; “Непосредственно шпионскую работу вы вели с немецким Генеральным штабом?”, Уборевич ответил суду: “Не вел никогда”. На вопрос Ульриха, адресованный Тухачевскому: “Вы утверждаете, что к антисоветской деятельности примкнули с 1932 года, а ваша шпионская деятельность, ее вы считаете антисоветской, она началась гораздо раньше?”, последовал ответ Тухачевского: “Я не знаю, можно ли было считать ее шпионской…”
Эйдеману при допросе в суде было задано всего три вопроса.
Судьба подсудимых была предрешена заранее. Бывший секретарь суда Зарянов в 1962 году сообщил: “О ходе судебного процесса Ульрих информировал Сталина. Об этом мне говорил Ульрих, он говорил, что имеется указание Сталина о применении ко всем подсудимым высшей меры наказания - расстрела”.
Объяснения Зарянова о встрече Сталина с Ульрихом подтверждаются регистрацией приема Сталиным Ульриха 11 июня 1937 года. Из записи видно, что при приеме Ульриха Сталиным были Молотов, Каганович и Ежов.
В день суда в республики, края и области Сталиным было направлено указание:
“Нац. ЦК, крайкомам, обкомам. В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими ЦК предлагает вам организовать митинги рабочих, а где возможно, и крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры репрессии. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра, т.е. двенадцатого июня. 11.VI. 19 37 г. Секретарь ЦК Сталин”.
В 23 часа 35 минут 11 июня 1937 года председательствующим Ульрихом был оглашен приговор о расстреле всех восьми осужденных.
Приговор приведен в исполнение 12 июня 1937 года.
После казни Тухачевского и других по указанию Сталина повсеместно были проведены собрания и митинги, на которых создавалось против них общественное мнение. Сообщение о приговоре и приведении его в исполнение были опубликованы во всех газетах и объявлены в приказе Ворошилова по армии. Все это вело к дезинформации военных организаций и советской общественности о положении в Красной Армии.
Как отмечалось выше, решения февральско-мартовско-го Пленума ЦК ВКП(б) 1937 года, требования Сталина и Молотова о проверке военного ведомства были восприняты органами НКВД как прямая директива по массовой чистке кадров армии и флота от имевшихся якобы там вредителей, уже через девять дней после суда над Тухачевским были арестованы как участники военного заговора 980 командиров и политработников, в том числе 29 комбригов, 37 комдивов, 21 комкор, 1б полковых комиссаров, 17 бригадных и 7 дивизионных комиссаров.
С ведома и разрешения Сталина органы НКВД по отношению к арестованным широко применяли физические меры воздействия, шантаж, провокации и обман, в результате чего добивались ложных показаний о “преступной деятельности” целого ряда видных военных работников, находившихся на свободе. Показания многих арестованных направлялись Сталину, который единолично, без какого-либо разбирательства, решал вопрос об аресте невинных людей.
Так, например, ознакомившись с протоколом допроса от 5 августа 1937 года арестованного заместителя начальника Разведуправления РККА М.К. Александровского, Сталин написал Ежову: “Арестовать: 1) Каширина, 2) Дубового, 3) Якимовича, 4) Дорожного (чекист), 5) и других”.
В этом протоколе отметки “арестовать, взять” были сделаны Сталиным против 30 фамилий.
Значительное число военачальников было арестовано также и с санкции Ворошилова. Так, 28 мая 1937 года НКВД СССР составил список работников Артуправления РККА, на которых имелись показания арестованных, как на участников военно-троцкистского заговора. В этот список были включены помощник начальника Артиллерийского управления РККА комбриг Я.М. Железняков и многие другие, всего 26 командиров Красной Армии. На списке имеется резолюция Ворошилова: “Тов. Ежову. Берите всех подлецов. 28.V.1937 года. К Ворошилов”.
В августе 1937 года из Наркомата обороны СССР в НКВД СССР было направлено письмо об аресте ряда видных руководящих военных работников, В данном случае Ворошиловым без какого-либо разбирательства были приняты решения об аресте руководящих военных работников. Активное участие в решении вопроса об аресте командиров и видных руководящих военных работников принимали в 1937 - 1938 годах начальник Управления Наркомата обороны по начсоставу Е.А. Щаденко, начальник Главного политического управления РККА Мехлис (на эту должность он был назначен вместо Гамарника), заведующий отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков.
В декабре 1937 года и январе 1938 года НКВД направил представление на имя Ворошилова об аресте ряда военачальников, в числе которых были член Военного совета Сибирского военного округа Н. А. Юнг, член Военного совета Северо-Кавказского военного округа КГ. Сидоров, старший инспектор Главпура РККА, дивизионный комиссар Я.Г. Индриксон, заместитель начальника политуправления Северо-Кавказского военного округа корпусной комиссар А.М. Битте, член Военного совета Уральского военного округа А.В. Тарутинский и другие. На этих документах имеются резолюции Щаденко, Мехлиса и Маленкова.
Все эти командиры были арестованы и затем осуждены.
Из девяти военных работников (Ворошилов, Гамарник, Якир, Тухачевский, Егоров, Буденный и Уборевич), избранных XVII съездом ВКП(б) в состав Центрального Комитета партии, семеро были объявлены в 1937 - 1938 годах врагами народа, участниками военного заговора, и только Ворошилов и Буденный сохранили свое положение, хотя на Буденного органы НКВД тоже сфабриковали показания о принадлежности его к заговору.
Среди членов ЦИК СССР, избранных на VII Всесоюзном съезде Советов, было 36 видных командиров и армейских политработников. Из этого числа 30 человек в 1937 году были объявлены “врагами народа”. Из 108 членов Военного совета при наркоме обороны СССР к ноябрю 1938 года от прежнего состава сохранилось только 10 человек.
О характере и размерах репрессий, постигших Красную Армию, можно судить по выступлению Ворошилова на заседании Военного совета при наркоме обороны СССР 29 ноября 1938 года:
“Когда в прошлом году была раскрыта и судом революции уничтожена группа презренных изменников нашей Родины и РККА во главе с Тухачевским, никому из нас и в голову не могло прийти, не приходило, к сожалению, что эта мерзость, эта гниль, это предательство так широко и глубоко засело в рядах нашей Армии. Весь 1937 и 1938 год мы должны были беспощадно чистить свои ряды, безжалостно отсекая зараженные части организма до живого, здорового мяса, очищались от мерзостной предательской гнили…
Вы знаете, что собою представляла чистка рядов РККА.. Чистка была проведена радикальная и всесторонняя… с самых верхов и кончая низами… Поэтому и количество вычищенных оказалось весьма и весьма внушительным. Достаточно .сказать, что за все время мы вычистили больше 4 десятков тысяч человек. Эта цифра внушительная. Но именно потому, что мы так безжалостно расправлялись, мы можем теперь с уверенностью сказать, что наши ряды крепки и что РККА сейчас имеет свой до конца преданный и честный командный и политический состав”.