М. С. просит соединить его с дочерью. Не проходит и минуты, как он уже может поговорить с Ириной, где бы она в тот момент ни находилась. Кстати, об Ирине. Она все эти годы ездила на машине мужа, в «Жигулях» — «восьмерке» — цвета мокрого асфальта. Анатолий, правда, их несколько раз разбивал. Тогда на заводе по спецзаказу делали новые, но точно такой же марки и цвета. И за Ириной, и за Анатолием всегда, без единого исключения, следовала машина с «целью наружного наблюдения». Это делалось так аккуратно, что супруги могли не замечать, хотя, наверное, догадывались. В любую минуту дня и ночи Горбачев мог спросить: «Где Ирина?» — и ему немедленно давали исчерпывающий ответ.

Знал он все и об Анатолии, о том, для чего тот вечерами, случалось по несколько часов, просиживал в гараже. Поэтому М. С. не раз проводил с ним воспитательные беседы на тему «трезвость — норма жизни».

На скорости двести километров в час мы влетаем на дачу (подмосковная Барвиха-4). Кругом редкостный лес: реликтовые корабельные сосны. Дача невысокая, но просторная, с небольшим бассейном, каминным залом, домашним кинотеатром, двумя спальнями на втором этаже, кабинетом и гостиной. Есть еще дань номенклатурной традиции — бильярдная. Ею М. С. вообще не пользовался. Он вообще не играл ни в какие игры, любой спорт игнорировал. Единственное, что действительно любил, так это спокойно поплавать, понежиться в бассейне, особенно по утрам, перед работой.

Дом был поделен на две половины. В одной жили М. С. и Р. М., в другой — члены семьи: Ирина, Анатолий, внучки Ксюша и Настенька. Иногда приезжали мама и сестра Р. М. И — все. Ни одного единого гостя, никаких шумных «посиделок». Жизнь затворников.

Немногочисленная беспрекословная прислуга в обязательном порядке — сотрудники девятого управления КГБ: и нянечки, и уборщицы. Естественно, с воинскими званиями. Например, сестра-хозяйка — сержант. Женщины шли работать сюда не ради зарплаты или престижа (это все мифы), а из-за «выслуги лет»: в сорок лет можно было уйти на пенсию.

Вблизи дачи, в ангаре, стояли — да, наверное, и теперь стоят — два уникальных танка: без пушки, зато с прекрасными качествами вездехода. Внутри уютно: кресла, обстановка напоминает салон президентского самолета. Это — чтобы отсидеться в момент ядерного нападения. Надежность — даже на случай, если эпицентр взрыва будет у дачи. Оба танка прошли проверку радиацией в районе Чернобыля. Один танк лично для Горбачева, другой — для семей. Для личной охраны места бы не нашлось.

Правила безопасности не позволяли разместить дачу прямо на реке, хотя место там живописное, «русская Швейцария». Поэтому специально к территории дачи от Москвы-реки был прокопан отводной канал. А чтобы террористы не смогли проникнуть вплавь, на месте соединения канала с рекой под водой были установлены решетки.

В канал постоянно запускали множество мальков: лещик, судачок — только уди. Но М. С. выбирался на рыбалку крайне редко, и то — разве чтобы уединиться. Рыбацкий азарт был ему совершенно чужд, как и любой другой азарт, кроме политического. Не ездил он и на охоту, что вообще не сочетается с образом советских Генсеков. Если Брежнев просиживал в Охотхозяйстве Завидово неделями, то Горбачев с 1985 года появился там только однажды, и не для охоты, а чтобы подготовиться к партийному съезду.

Решетки в отводном канале — это еще «цветочки»: дачная территория сплошь была нашпигована аппаратурой, защищающей от незваных визитеров. Аллея — место для ежедневных прогулок — просматривалась видеокамерами. Кругом прожектора. На заборе — сейсмическая сигнализация. Рядом, в полуметре от земли, протянута проволока: если заденешь — мгновенный сигнал на пульте в «дежурке», причем сразу ясно, кто стал причиной тревоги: собака, ворона или человек. В дополнение ко всему — лучевая сигнализация.

В доме Горбачевых было много картин, подарков и книг. Но если книги принадлежали в основном Ирине, то практически все остальные вещи были государственной собственностью. Когда Горбачеву придется 29 октября 1991 года спешно съезжать с дачи, он ничего не сможет отсюда взять, кроме дочкиных книг. Все будет изъято КГБ. Отставной президент переберется на дачу попроще, под кодовым названием «Москва-река-5». А на его дачу в Барвихе срочно, считанные дни не дождавшись нового, 1992 года, въедет чета Ельциных… Но будет это позже.

Днем «переключки» от Кремлевских забот была для М. С. суббота. Он подолгу, основательно парился в сауне. А вечером в кинозале непременно смотрели фильм. По вкусам М. С. был «всеяден»: мог посмотреть и «боевик», и мелодраму, и детектив. Особую склонность вся семья питала к итальянскому сериалу «Спрут».

Грандиозные вечерние моционы вдоль дачи — единственное, что не было нарушено, когда он стал предчувствовать свой политический закат. Застрельщицей этих прогулок всегда выступала Раиса Максимовна. Горбачев, сбросив костюм, слегка поужинав, одевал легкую спортивную курточку, если позволяла погода, и шел вместе с Р. М. гулять по аллеям. И неважно, сколько было времени: полночь, час ночи или даже позже. И вот идут они, очень быстрым шагом, час, два часа, кружат, и все говорят, говорят, и никак не наговорятся.

А у меня работа такая — следовать за ними, чтобы страховать от любых ЧП. Вдруг дождь пойдет — тогда в мои обязанности входит подать им зонты. «Светиться» мне не нужно, чтобы не утомлять их своим присутствием. Поэтому я мог быть либо сзади, либо с боку — в кустах, но, естественно, на близком расстоянии. Это я к тому, что, конечно, слышал основную часть этих ночных бесед.

В основном они даже отдаленно не напоминали диалог мужа и жены. М. С. рассказывал жене о событиях, произошедших за день, делился тревогами, планами на ближайшее дни. Р. М. выступала в роли активного советчика.

Вообще, молва много сложила легенд о «первой леди», часть из них — не более чем легенды. Но мнение, что Р М. энергично вмешивалась в политику, не лишено оснований. Вспоминаю, как Р М. на тропинке долго, настойчиво пыталась «уломать» мужа в одном назначении. Наконец М. С. не выдержал, рубанул рукой воздух: «Мать твою, я со своими министрами сам как-нибудь разберусь!»

Конечно, это был исключительный случай!

Но вообще М. С. в узком кругу мог не раз «матюгнуться».

Для разрядки.

Мои коллеги, работавшие с Горбачевым до того, как М. С. стал первым человеком страны, вспоминают, что тогда Р М. была совсем другой. Она могла кататься за городом на велосипеде, общаться с окружающими. В общем, вела себя вполне естественно.

К сожалению, я застал ее уже взбалмошной, избалованной всеобщим вниманием и внешним поклонением женщиной. Впрочем, «благодарить» за это следует ее и ее ближайшее окружение. Сколько раз я слышал семейные голоса Кручины, Болдина, обращенные к ней. Но только ли они? Высокопоставленный дипломат умилялся: «Ах, какой у вас замечательный английский! Это же Нью-Йоркский диалект!»

Если М. С. был пунктуален, то Р. М. — типичная «копуха». Когда за рубежом супруги готовились идти на официальный прием, то М. С. вечно ждал жену, которая мучительно долго выбирала, в какой наряд ей облачиться. Она пристально следила и за его внешним видом. Ходят многочисленные слухи о ее расточительности за границей. В зарубежных поездках я был при Р М. только эпизодически и чего-то подобного не припомню. Скажу больше, у нее с собой не было не только «золотой» кредитной карточки, но и элементарной наличности. И приходилось как-то выходить из положения. Р М. изобрела нехитрый способ — пользуясь тем внимаем, которое естественно или искусственно создавалось вокруг нее, она выбирала магазинчик и заходила «поглядеть».

В Мадриде — это была чуть ли не последняя их поездка в качестве главы государства и «первой леди» — Р. М. приглянулся парфюмерный магазин. Она зашла в него и, как написали в светской хронике, «выразила восхищение» дорогими духами. По практике нескольких лет она, видимо, предполагала, что хозяин вручит приглянувшийся флакон в подарок.

На сей раз вышла осечка. Тогда Р М. в растерянности повернулась к начальнику протокола Владимиру Шевченко. Он же — хранитель финансов во время визитов. Шевченко, кончено, не мог отказать.