Удаление Пирра развязало римлянам руки в Италии, где уже никто не осмеливался вступать с ними в открытую борьбу, и их противники укрылись частью в своих крепостях, частью в лесах. Однако борьба не кончилась так скоро, как можно было бы ожидать; причиной этого были частью самый характер войны, которая заключалась в осаде крепостей или в борьбе среди гор, частью истощение римлян; о том, как были велики понесенные ими потери, свидетельствует тот факт, что список граждан уменьшился с 473 по 479 г. на 17 тыс. чел. Еще в 476 г. удалось консулу Гаю Фабрицию склонить самую значительную из тарентинских колоний Гераклею к сепаратному миру, который был заключен на самых выгодных для нее условиях. Во время кампании 477 г. стычки происходили в разных местах Самниума, где римлянам стоило больших потерь легкомысленно предпринятое нападение на укрепленные высоты; затем война была перенесена на юг Италии, где были одержаны победы над луканами и над бруттиями. С другой стороны, Мило», выйдя из Тарента, расстроил намерение римлян овладеть врасплох Кротоном; находившийся там эпиротский гарнизон даже сделал удачную вылазку против осаждающих. Тем не менее консулу наконец удалось при помощи военной хитрости побудить этот гарнизон к отступлению и завладеть беззащитным городом (477). Еще важнее было то, что локрийцы, которые раньше выдали царю римский гарнизон, теперь вырезали гарнизон эпирский, искупая одну измену другой; тогда весь южный берег за исключением Регия и Тарента оказался в руках римлян. Однако все эти успехи в сущности не принесли большой пользы. Нижняя Италия уже давно была неспособна сопротивляться; но Пирр еще не был побежден, пока в его руках находился Тарент, доставлявший ему возможность возобновить войну, когда ему вздумается, а об осаде этого города римляне не могли и помышлять. Помимо того, что при усовершенствованном Филиппом Македонским и Деметрием Полиоркетом способе защиты крепостей римляне находились бы в невыгодном положении, имея дело с опытным и отважным греческим комендантом, им было бы необходимо для осады Тарента содействие сильного флота, а хотя договор с Карфагеном и сулил римлянам морские подкрепления, но положение самих карфагенян в Сицилии было вовсе не таково, чтобы они могли доставить обещанную помощь. Высадка Пирра в Сицилии, совершившаяся беспрепятственно, несмотря на карфагенский флот, разом изменила там положение дел. Он тотчас освободил осажденные Сиракузы, в короткое время соединил под своею властью все свободные греческие города и, сделавшись главою сицилийской конфедерации, отнял у карфагенян почти все их владения. Эти последние при помощи своего флота, господствовавшего в ту пору без соперников на Средиземном море, с трудом удержались в Лилибее, а мамертинцы сохранили Мессану, но и то при беспрестанно возобновлявшихся неприятельских нападениях При таком положении дел скорее на Риме лежала в силу договора 475 г. обязанность помогать карфагенянам в Сицилии, чем на Карфагене — обязанность помогать своим флотом римлянам для завоевания Тарента; но вообще ни та, ни другая стороны не обнаруживали расположения упрочивать или даже расширять владычество союзника. Карфаген предложил римлянам свое содействие только тогда, когда существенная опасность уже миновала, а римляне со своей стороны ничего не сделали, чтобы воспрепятствовать отъезду царя из Италии и падению карфагенского владычества в Сицилии. Карфаген в явное нарушение договора даже предлагал царю заключить с ним сепаратный мир и взамен бесспорного обладания Лилибеем отказаться от своих остальных владений в Сицилии; мало того, он даже предлагал царю снабдить его деньгами и военными кораблями, понятно, для того чтобы он переехал в Италию и возобновил войну с Римом Между тем не подлежало сомнению, что с удержанием в своей власти Лилибея и с удалением царя карфагеняне очутились бы в Сицилии почти в таком же положении, в каком находились до высадки Пирра, так как предоставленные самим себе греческие города не были в состоянии сопротивляться и карфагенянам было бы нетрудно снова завладеть утраченной территорией. Поэтому Пирр отверг предложения, которые были вероломны и по отношению к нему и по отношению к римлянам, и приступил к сооружению своего собственного военного флота. Только безрассудство и недальновидность могли впоследствии порицать это предприятие; оно было столь же необходимо, сколько легко исполнимо при тех средствах, которые имелись на острове. Помимо того что владетель Амбракии, Тарента и Сиракуз не мог обойтись без морских военных сил, флот был ему нужен для того, чтобы завладеть Лилибеем, чтобы охранять Тарент и чтобы нападать на собственную территорию Карфагена, как это делали с большим успехом и до и после него Агафокл, Регул и Сципион. Никогда еще не был Пирр так близок к своей цели, как летом 478 г, когда карфагеняне смирились перед ним, когда Сицилия была в его власти, когда, обладая Тарентом, он стоял твердой ногой в Италии и когда в Сиракузах стоял готовым к отплытию вновь созданный им флот, который должен был соединить в одно целое, упрочить и расширить все эти приобретения.

Самой слабой стороной в положении Пирра была его ошибочная Внутренняя политика. Он управлял Сицилией точно так же, как на его глазах управлял Египтом Птолемей; он не имел никакого уважения к общинным учреждениям, назначал на высшие городские должности своих доверенных людей, когда хотел и на какой срок хотел, возводил своих царедворцев в судьи взамен местных присяжных, присуждал по своему произволу к конфискации, к ссылке и к смертной казни даже тех, кто самым деятельным образом способствовал его приезду в Сицилию, ставил в городах гарнизоны и владычествовал над Сицилией не как глава национального союза, а как царь. Нет ничего невозможного в том, что по восточноэллинским понятиям он считал себя добрым и мудрым правителем и действительно был таким; но греки выносили это пересаждение системы диадохов в Сиракузы с нетерпением народа, отвыкшего от всякой дисциплины во время продолжительной агонии его свободы; безрассудный народ очень скоро пришел к убеждению, что карфагенское иго легче выносить, чем новый солдатский режим. Самые значительные города завязывали сношения с карфагенянами и даже с мамертинцами; сильная карфагенская армия осмелилась снова появиться на острове и, повсюду находя содействие со стороны греков, стала делать стремительно быстрые успехи. Хотя в сражении, которое дал этой армии Пирр, счастье было по обыкновению на стороне «орла», но по этому случаю стало вполне ясно, на чьей стороне были симпатии населения и что могло и должно было бы случиться, если бы царь удалился из Сицилии.

К этой первой важной ошибке Пирр прибавил вторую: вместо того чтобы отправиться со своим флотом в Лилибей, он отправился в Тарент. Ввиду брожения умов среди сицилийцев он, прежде чем заняться положением дел в Италии, очевидно, должен был бы окончательно вытеснить карфагенян из Сицилии и тем отнять у недовольных последнюю опору; в Италию ему незачем было спешить, так как его власть в Таренте была достаточно прочна, а до других союзников, которых он когда-то сам покинул, ему тогда было мало дела. Понятно, что, будучи в душе воином, он желал «своим блестящим возвращением загладить воспоминание о не делавшем ему большой чести отъезде 476 г. и что его сердце обливалось кровью, когда он выслушивал жалобы луканов и самнитов. Но задачи вроде той, за которую взялся Пирр, могут быть разрешены только железными натурами, способными заглушить в себе не только чувство сострадания, но и голос чести, а натура Пирра не была такова.

Роковое отплытие совершилось в конце 478 г. Новому сиракузскому флоту пришлось выдержать на пути жаркую схватку с карфагенским флотом, причем он лишился значительного числа судов. Для падения сицилийской монархии было достаточно отъезда царя и известия об этой первой его неудаче; все города немедленно отказали отсутствующему царю в деньгах и в войсках, и это блестящее государство разрушилось еще быстрее, чем возникло, частью потому, что сам царь заглушил в сердцах своих подданных те чувства преданности и любви, на которых зиждется всякий общественный строй, частью потому, что у народа недостало самоотверженности, чтобы отказаться — по всей вероятности лишь на короткое время — от свободы ради спасения своей национальной независимости. Таким образом, предприятие Пирра рухнуло, и ему пришлось проститься с тем, что было целью его жизни; с той минуты он обращается в искателя приключений, который сознает, что когда-то был велик, а теперь стал ничто, и который ведет войну уже не для достижения определенной цели, а для того, чтобы забыться в азартной игре и найти в разгаре сражения достойную солдата смерть. Высадившись на италийский берег, царь начал с того, что попытался завладеть Регием; но кампанцы отразили это нападение при помощи мамертинцев, а во время происходившего подле города жаркого сражения сам царь был ранен в ту минуту, когда сшиб одного неприятельского офицера с коня. Зато он завладел врасплох Локрами, жители которых тяжело поплатились за избиение эпиротского гарнизона, и ограбил там богатую сокровищницу храма Персефоны, чтобы наполнить свою пустую казну. Таким образом он достиг Тарента, как утверждают, с 20 тыс. пехоты и 3 тыс. конницы. Но это уже не были прежние испытанные в боях ветераны, а италики уже не приветствовали в их лице своих избавителей; доверие и надежда, с которыми встречали царя за пять лет перед тем, исчезли, и у союзников не нашлось ни денег, ни солдат. Царь выступил весной 479 г. в поход на помощь сильно теснимым самнитам, на территории которых римляне провели зиму 478/79 г, и принудил консула Мания Курия принять сражение подле Беневента на Аррузийском поле, прежде чем Маний успел соединиться с шедшим к нему на помощь из Ауканий товарищем. Но отряд, который должен был напасть на фланг римлян, заблудился при ночном переходе в лесах и остался в решительную минуту в бездействии; после горячей борьбы исход сражения снова решили слоны, но на этот раз в пользу римлян, так как эти животные были приведены в замешательство прикрывавшими лагерь стрелками и устремились на сопровождавшую их прислугу. Победители заняли лагерь; они захватили 1300 пленников, четырех слонов, которые были первыми слонами, виденными в Риме, и громадную добычу; на деньги, вырученные от продажи этой добычи, впоследствии был сооружен водопровод, но которому воды реки Анио направлялись из Тибура в Рим Не имея ни войск для продолжения войны, ни денег, Пирр обратился к своим союзникам, к царям Македонии и Азии, помогавшим ему предпринять экспедицию в Италию; но на родине его уже перестали бояться и на его просьбу отвечали отказом. Утратив всякую надежду победить римлян и раздраженный полученными отказами, Пирр оставил гарнизон в Таренте и в том же году (479) возвратился в Грецию, где для отчаянного искателя приключений было более шансов на успех, чем при неизменном и правильном положении дел в Италии. Действительно, он не только скоро вернул все, что было оторвано от его владений, но еще раз и не без успеха предъявил свои притязания на македонский престол Однако и его последние замыслы рушились по причине хладнокровной и осмотрительной политики Антигона Гоната и в особенности по причине его собственной горячности и его неспособности обуздывать свое высокомерие; он еще выигрывал сражения, но не достиг никакого прочного успеха и был убит в пелопоннеском Аргосе (482) во время ничтожной уличной схватки.