Еще сложнее была ситуация на левом фланге. Здесь персы перешли в атаку одновременно с гетайрией Александра и потеснили пелопоннесцев. Однако, поскольку активные действия начались тогда, когда македоняне еще только втягивались в бой и имели свободные резервы, контрудар фессалийцев задержал персидских «катафрактариев». Вслед за фессалийцами на помощь Пармениону была брошена часть отрядов Никанора, высвободившихся на правой оконечности македонской рати.

Тем не менее персы, пока они двигались единым строем, оттесняли более легкие подразделения противника и в какой-то момент опрокинули фессалийиев. Возможно, отступление последних было лишь притворным бегством, так как едва «катафрактарии» начали преследование, утеряв всякий боевой порядок, те повернули коней и поразили многих из варваров, вынужденных сражаться в одиночку. Тем не менее персы сохраняли на этом фланге преимущество, и для того, чтобы чаша весов склонилась в сторону Александра, необходимо было какое-то экстраординарное событие.

Таким событием стал успех гетайрии. Царские спутники, хотя и оказались зажаты между численно превосходящими отрядами персов («шиты ударялись о щиты и клинки мечей упирались во врагов», — говорит Курций Руф), не теряли головы и прорубались сквозь тесные ряды телохранителей Дария. В этой схватке пал Оксатр, брат персидского государя, а вместе с ним цвет иранской аристократии. Массивные пластинчатые доспехи персов оказались слишком громоздкими для ближнего боя: гетайры были быстрее и подвижнее неприятелей, к тому же они упорно сохраняли строй, пока голова клина, где сражался сам Александр, не прорвалась к колеснице Дария.

Персидский царь некоторое время пытался держаться; запряженные в его колесницу кони оказались исколоты македонскими копьями. Именно здесь, поблизости от Дария, Александр получил рану мечом в бедро, которая, однако, не помешала ему довести битву до конца. Некоторые из античных историков утверждают, что рану эту нанес персидский царь, однако, судя по всему, прав Арриан, рассказывавший, что, не вступая в поединок с Александром, Дарий пустился в бегство и, оказавшись рядом с горами, пересел на специально заготовленного для такого случая коня. Здесь он бросил колесницу, а вместе с ней все знаки царского достоинства.

В расположении персидской армии началась паника: вслед за Дарием бежали остатки его телохранителей, а за ними — многоплеменные отряды, что стояли позади царской ставки. Между тем Александр отложил преследование, обратившись против греческих наемников, все еще мешавших фалангитам выйти из Пинара. Его гетайры нанесли удар по неприятелю с тыла, а отрядам гипаспистов, как всегда прикрывавших правое крыло фаланги, удалось переправиться через реку выше по течению и, в свою очередь, охватить греков с фланга.

В итоге педзетеры прорвались-таки на другой берег реки, кардаки показали тыл и все могло закончиться поголовным истреблением греческих наемников, если бы не страшная неразбериха, творившаяся в этот момент на поле боя. Ее только усиливали персидские латные всадники, начавшие беспорядочное отступление, едва пронесся слух о поражении отряда Дария. Благодаря этому значительная часть греков во главе с Аминтой, Аристомедом и другими офицерами сумела достичь rap и, обойдя по широкой дуге расположение македонской армии, добраться до Финикии.

Александр бросился и погоню за Дарием, однако толпы бежавших персов, перемешавшихся с его собственными союзниками и наемниками, стремившимися разграбить вражеский лагерь, мешали движению гетайров. Дарий ускользнул вместе с остатками своей армии, однако в руки македонского царя попали не только его регалии власти, но и семья персидского владыки.

Битва едва ли была длительной, и основные потери, как всегда, побежденные понесли во время бегства. Источники называют цифру в 100–110 тысяч человек, потерянных персами, что составляет примерно одну пятую от тех мифических сил, которыми якобы обладал перед началом сражения персидский царь. Следовательно, мы должны взять одну пятую от более реалистической численности его войска, в результате чего получаем 12–16 тысяч человек. Оставшаяся часть рассеялась по горам и, судя по всему, также была потеряна для персидского царя, ибо большинство его ратников предпочли вернуться домой я не в лагерь при Сохах.

Потери македонской армии были неизмеримо меньшими. Как говорил Арриан, «слишком легкой ценой далась эта великая победа». Наиболее правдоподобными здесь могут быть цифры, приведенные Диодором: около 300 пеших и 150 конных бойцов. К этому нужно добавить раненых, чье число наверняка равнялось 2–3 тысячам человек.

Помимо тактических новаций нужно указать на несомненный стратегический дар Александра. Собственно, его можно назвать первым настоящем стратегом древности.

За весь десятилетний Восточный поход македонский царь дал лишь четыре генеральных сражения (на р. Граник, при Иссе, при Гавгамелах и на р. Гидасп), однако из этого не следует, что он избегал встречи с армиями противника. Просто каждая из битв завершалась исчезновением неприятельских полевых войск с театра военных действий. Однако даже столь сокрушительная победа на поле боя еще не означала выигрыша войны. Александр прекрасно понимал значение пространства в войне. Он не жалел времени на занятие необходимых укрепленных пунктов, даже если их осада требовала необычайных усилий (как в случае Галикарнаса или Тира), наносил удары по племенам, контролировавшим горные проходы, пользуясь аморфным состоянием Персии привлекал на свою сторону правителей отдельных территорий. Таким образом, каждый новый бросок армии Александра оказывался идеально подготовленным и каждый раз в генеральное сражение вступала отдохнувшая, свежая, уверенная в себе армия, имеющая за своей спиной дружественное пространство.

Так, сражение при Гранике позволило ему за год с небольшим занять половину Малой Азии, изображенное нами сражение при Иссе подарило Александру Сирию, Палестину и Египет. Что важно, оно дало возможность македонянам не только взять Тир, но и спокойно занять долину Нила — хотя стратегически коммуникации армии Александра долгое время находились под ударом со стороны Месопотамии и некоторых местностей в Малой Азии. С захватом персидских владений на восточном берегу Средиземного моря полностью прекратились действия антимакедонских сил в бассейне Эгейского моря: отныне Александр мог быть уверен в своем стратегическом тыле. В битву при Гавгамелах Александр вступил, имея численно выросшую армию, уже идеально готовую сражаться с врагом на открытых равнинах Междуречья; ценой же этой победы стал Вавилон.

ГЛАВА IV.

ГИГАНТОМАХИЯ (2)

Армии диадохов наследовали от эпохи Александра очень многое — по то, что в руках великого завоевателя являлось живым организмом, постепенно окостеневало, превращаясь в мертвую схему. По имеющимся у нас сообщениям о многочисленных боевых столкновениях той эпохи можно прийти к выводу, что армии становились все более неповоротливыми, теряя управляемость на поле боя.

В итоге тактические построения превращались в своеобразный ритуал: центр обязательно занимала фаланга, справа и слева от которой последовательно располагались остальные рода войск: гипасписты, пельтасты, слоны, колесницы, конница…

Соответственно, основной стратегической задачей становился сбор армии и нахождение местности, на которой все это громоздкое образование могло бы вступить в бой точно с таким же войском.