Дальнейшее в связи с этим предвидеть совсем не трудно. Нужно только учесть, что Ирод в последние годы жизни уже начал страдать от приступов болезни, которая несомненно усугублялась чувством отчаяния дальновидного реформатора, остро осознающего, что все благополучие его страны существует, пока он жив. Постепенно такое состояние принимало у него характер мании преследования, тем более, что поступающие к нему со всех сторон доносы были правдоподобны, и, как известно, самая страшная та клевета, в которой к большой массе лжи искусно примешивается доля правды.

Но при всем ужасе последующих событий надо отметить, что Ирод скорее страдал от излишней доверчивости, чем от маниакальной подозрительности. Вначале он отказался верить доносам и долго не хотел прибегать к репрессиям. Об этом свидетельствует хотя бы первый кризис в царском дворце, когда стали особенно явно обостряться многочисленные и многосторонние семейные конфликты. Иосиф Флавий, правда, связывает это со святотатством царя, якобы осмелившегося проникнуть в гробницу Давида в поисках сокровищ. Однако вероятней всего, это было следствием коварных маневров Антипатра и несдержанности речей сыновей Мариамны. Антипатр явно преуспел в стремлении убедить Ирода в том, что он один охраняет его благополучие. Ирод поверил ему и даже рекомендовал Антипатру завязать дружбу с Птолемеем, царским министром финансов.

Между тем у Саломеи созрел план, как спровоцировать Александра на решительные действия по отношению к отцу. Старая интриганка воспользовалась тем, что у Ирода возникли проблемы с его братом Феророй, тетрархом Переи. Когда тот женился на рабыне, царь воспринял это как личное бесчестие. Дважды Ирод предлагал Фероре жениться на одной из своих дочерей. Ферора сначала соглашался подчиниться и оставить любимую жену, но затем отказывался это сделать. Саломея убедила обиженного брата, который также домогался власти, сказать Александру, что Ирод имел интимные отношения с его женой Глафирой, полагая, что это поведет к попытке охваченного ревностью Александра убить отца. Однако эта провокация имела совсем неожиданные последствия. Изумленный откровениями Фероры, Александр отправился прямо к отцу и в слезах передал ему слова Фероры. Ирод немедленно вызвал брата и в гневе обратился к нему: «Гнуснейший мерзавец, неужели ты дошёл до такой степени неблагодарности, что мог обо мне подумать и распространять такие вещи? Разве я не вполне ясно вижу твои намерения; ведь ты являешься к моему сыну с такими речами не только для того, чтобы опозорить меня, но и добиваешься моей гибели, заставляя детей моих ковать крамолу против меня и готовить мне яд их руками» (ИД. Т. 2. С. 213–214). Быстрый ответ Ирода показывает, что он действительно подозревал Ферору в заговоре против него. Ферора отговорился, сославшись на то, что это всё выдумала Саломея. Присутствовавшая при этом Саломея с криком отрицала все, уверяя, что Ферора все выдумал сам. Разгневанный Ирод выгнал их и даже похвалил сына за откровенность и выдержку.

Однако вскоре именно с Александром оказался связан уже окончательный разрыв отношений детей Мариамны с отцом, имевший для них самые трагические последствия.

У царя было три слуги, которых он любил за красоту: один выполнял обязанности виночерпия, другой служил за столом, третий был постельничим. При этом, как пишет Иосиф Флавий, они имели большое влияние на государственные дела. Историк называет их «евнухами» (греч. «хранитель спальни»), но это не обязательно были изувеченные посредством операции, кастрированные люди. Очень часто в древности это понятие имело гораздо более широкий смысл и нередко обозначало какую-то придворную должность, подобно тому как звание «полковник» не обязательно обозначает только командира полка. Кто-то, вероятно, Антипатр, донес царю, что Александр, подкупивший их большой суммой денег, имеет плотские отношения с ними. Как было указано выше, по законам Торы, гомосексуальные отношения рассматривались как серьезное преступление, хотя для нравов римской золотой молодежи, в среде которой воспитывался Александр, они были обычным делом. Когда Ирод спросил служителей об их связях с Александром, они это не отрицали, но настаивали на своей невиновности в смысле замыслов против царя.

Тем не менее, такое поведение сына, с которым он только недавно примирился, возродило самые страшные подозрения царя. Охваченный яростью, он приказал допросить их под пытками[6], желая вынудить их сообщить об истинных замыслах Александра и его брата. Сначала слуги выдерживали пытки и не говорили ничего, что могло свидетельствовать против принцев. Затем они признали, что Александр ненавидел отца, говорил о нём как о бесстыжем старике, красящем волосы, чтобы скрыть возраст. Далее они сообщили, что Александр обещал наградить их за верность ему и облагодетельствовать после занятия им царского престола. При этом Александр утверждал, что он надеется стать царем не только по праву рождения, но и опираясь на поддержку армии, в которой у него много сторонников. Хотя признаниям под пыткой нельзя доверять, но в целом показания слуг весьма правдоподобны, поскольку соответствуют прежним общеизвестным неосторожным высказываниям принцев. К тому же допрашиваемые не сказали ничего, что могло служить прямым свидетельством наличия заговора с целью убить царя.

Тем не менее Ирод был потрясен услышанным, его охватила близкая к паранойе подозрительность, и он сразу предпринял особые меры защиты своей безопасности.

Везде стали действовать его шпионы и доносчики, следящие за всеми подозрительными людьми, повсюду воцарилась атмосфера паники и доносов, и погибло много невинных людей. Как пишет Иосиф Флавий, «в конце концов его приближенные, потеряв всякую уверенность в себе, стали доносить друг на друга, торопясь предупредить своих товарищей, думая лишь оградить себя; таким образом поступали все те, кто имел с кем-либо личные счеты, но месть их падала на их же собственные головы». Далее Иосиф объясняет последнее: «Дело в том, что на царя вскоре нападало раскаяние в гибели людей очевидно невиновных, но это тяжелое чувство отнюдь не удерживало его от дальнейших подобных действий, а скорее побуждало его подвергать доносчиков такой же участи» (ИД. Т. 2. С. 217).

В страхе перед покушением царь приказал охранять вход во дворец даже от старых помогавших ему друзей. При этом Антипатр, всячески раздувая страхи Ирода, сумел навлечь подозрения на друзей Александра. Они также были арестованы и допрошены под пыткой, но не сообщили ничего, компрометирующего Александра. Их молчание еще больше разъярило Ирода, полагавшего, что это не доказательство отсутствия заговора, а просто свидетельство их преданности Александру. Наконец, один из допрашиваемых показал, что Александр считал отца завистливым и говорил, что рядом с ним он ходил несколько согнувшись, чтобы не казаться выше отца, а на охоте специально стрелял из лука мимо цели, чтобы не показать себя искуснее его. Узнав о таких признаниях, Ирод приказал пытать жертву дополнительно, и тот добавил к прежним показаниям, что сыновья Мариамны задумали умертвить Ирода на охоте, а затем бежать в Рим, чтобы добиться утверждения на троне. К несчастью для Александра, было обнаружено его письмо брату, в котором он жаловался на фаворитизм отца по отношению к Антипатру, получившему в управление область, приносившую доход в 200 талантов. Содержание письма настолько укрепило подозрение Ирода, что он приказал арестовать Александра.

Однако даже теперь царь понимал: всего этого всё же было недостаточно для обвинения в заговоре с целью его убийства. Ведь Александр не был настолько наивен, чтобы надеяться после убийства отца добиться утверждения его иудейским царем в Риме, напротив, он был бы за это сам казнён. Более того, в конечном счёте даже сам Ирод не слишком доверял признаниям, вырванным под пыткой. Об их надежности могли дать ему представление вырванные показания одного допрашиваемого, сообщившего, что якобы Александр направил послание в Рим с просьбой вызвать его к императору для сообщения о том, что Ирод вступил в союз против римлян с парфянским царём Митридатом. Однако имя парфянского царя указано неправильно, тогда правил не Митридат, а Фратак. Кроме того, он утверждал, что Александр приготовил для убийства отца яд, который пока находится в Аскалоне. Эти два показания явно противоречили одно другому, а к тому же яда в Аскалоне не нашли.