Подобные экскурсии повторялись еще не раз. Друзья приобрели несколько мелких вещей, за которыми Салли признала кое-какую ценность. Вечером Томаш с Новицким прогуливались по самым темным городским закоулкам, узнавая город с наименее известной стороны. В поисках чего-нибудь из времен, близких Эхнатону, они провели немало бесед, установили кое-какие связи. Они быстро научили торговцев уважать себя: благодаря урокам Салли, друзья не поддавались попыткам всучить им всякую дрянь. Большей частью встречи проходили в гостинице, где Салли оценивала стоимость вещей, доставляемых «торговцами», а Томек проводил переговоры. В любом случае они старались закончить дело бакшишем, чтобы не оттолкнуть мелких торговцев. Однажды вечером какой-то человек в арабской одежде, внешность которого было трудно разобрать, на ломаном английском языке подтвердил, что знает, где можно приобрести раритеты эпохи Эхнатона. Томек тотчас же вручил ему однофунтовую банкноту. Начался торг. Новицкий был бы не против своими методами ускорить переговоры, однако доверял безошибочному чутью друга. В конце концов они выяснили, что можно кое-что узнать в расположенной на другом берегу Нила деревне Эль-Курна.

— У кого в Эль-Курна? — допытывался Томек.

Однако из араба больше ничего не удалось вытянуть, даже путем обещания более щедрого бакшиша, и вскоре он растворился в темноте.

Как-то ночью, одевшись в арабскую одежду, они сидели в переполненном кафе на берегу Нила. Играла музыка, почти все курили: местные жители — наргиле, европейцы — преимущественно сигары либо трубки. Томаш с Новицким нашли место в темном углу. Рядом одиноко сидел с чашечкой кофе человек в белом костюме. Они негромко заговорили по-польски.

— Мы все еще очень мало знаем, — сказал Томаш.

— Ну, не так уж и мало, — возразил Новицкий. — Последние сведения могут оказаться очень ценными.

— Если они правдивы.

— Проверим… Должен тебе признаться, братишка, надоела уже мне эта пустыня. С тех пор, как дует этот проклятый хамсин, я чувствую себя так, словно вокруг постоянно бушует шторм, — громче сказал Новицкий.

Сидевший рядом человек вздрогнул и чуть наклонился к ним, будто прислушиваясь. А Новицкий продолжал:

— И проклятый песок хрустит повсюду, даже на зубах. Неужели, тысячу дохлых китов, не прекратится этот проклятый ветер? С меня уже хватит.

— Хватит? Неужели такого могучего человека, да еще поляка, так легко смог побороть слабый ветерок? — прервал его речь сосед на чистом польском языке.

— Разрази меня гром! — воскликнул Новицкий. — Земляк!

— Бывает. Разрешите представиться: Петр Беньковский[97].

— Томаш Вильмовский и Тадеуш Новицкий, — друзья были приятно удивлены.

— Возможно, вы намеревались неузнаваемыми вернуться на родину? А может, это новое вторжение ислама? — шутливо вопрошал новый знакомый.

— Или вы хотите своей одеждой подчеркнуть, как наши земляки благодарны дружественной нам Турции?

— Присаживайтесь к нам, — пригласил его Томаш. — Что за встреча!

Беньковский — профессор Краковской академии искусств — участвовал в австрийской археологической экспедиции, работавшей в Верхнем Египте, в двадцати километрах на север от первого нильского порога, в местности под названием Эль-Кутанийя. Работы только что завершились, и поляк решил еще раз посетить памятники, приводившие его в восторг. Живо заинтересовавшись друг другом, они беседовали уже не меньше часа.

— Египет — это просто копи для историков, особенно для археологов, — говорил Беньковский. — И копи весьма глубокие. На самых нижних разрезах — фараоны, выше — греко-римский Египет, перемешанный с христианством, сразу под поверхностью — арабский Египет. История этой страны необыкновенно богата.

— Она богата и грабежами, — Томек попытался перевести разговор на интересующую их тему.

— Хм… это правда… до сегодняшнего дня все хотят что-то ухватить и для себя, — согласился Беньковский. — Это обстоятельство выгодно и торговцам и… ворам.

— Кто-нибудь с ними борется?

— Я не знаком с чисто уголовной стороной дела, но кое-что слышал…

— Может, расскажете и нам что-нибудь поучительное? — обаятельно улыбнулся Томек.

— С удовольствием. Это одна из самых известных в наших кругах историй. Дело было ровно тридцать лет назад. До профессора Гастона Масперо[98] — директора Египетского музея в Каире — дошли сведения, что какой-то араб торгует ценными документами и вещами из Долины царей. Местная полиция оказалась бессильна. Масперо поручил заняться этим своему помощнику Эмилю Бругшу. Тот отправился в Луксор, где широко оповестил, что покупает разные античные реликвии. Ему кое-что приносили, но он показал себя большим знатоком и обмануть себя не дал. В конце концов, он напал на след, ему продали статуэтку из гробницы, давно ставшей пустой.

— Ну, тут уж он ухватил быка за рога? — вставил Новицкий.

— Естественно, он уцепился за этот след и тут же объявил, что ему нужны подобные предметы. Через пару часов к нему явился высокий, здоровый, бородатый араб и предложил кое-что на продажу в гораздо большем количестве. Это был Абд эль-Расул из деревни Эль-Курна.

Новицкий и Томек обменялись быстрыми взглядами. Их след вел к этой деревне. Теперь они слушали с большим вниманием.

— Частный детектив приказал арестовать араба, — продолжал тем временем Беньковский.

— И что, он признался?

— Какое там… Это был твердый человек. Он молчал даже, когда его хлестали розгами по пяткам. И вся деревня стеной стала на его защиту.

— Жаль, — вздохнул Новицкий.

— Самое интересное началось потом. Спустя несколько дней Абд эль-Расул пришел в полицию и во всем признался.

— Этот араб? Его что, совесть замучила? — удивился Новицкий.

— Если бы так… Дело было в разладе внутри шайки. Вернувшись из тюрьмы, Расул потребовал себе за молчание половину прибыли от торговли.

— Ну, и не смогли договориться, — засмеялся Новицкий.

— Разумеется! Дошло до скандала, даже до драки и разозлившийся Расул обратился в полицию.

— Да, чего только не творят из-за денег, — вздохнул Томек.

— На этот раз они помогли правосудию, — сказал Беньковский. — Благодаря этой афере состоялось одно из самых ценных открытий в Долине царей.

— Наверное, нашли мумии, которых у крали люди Абд аль-Расула, — догадался Новицкий.

— Вот именно! И какие ценные мумии! — подтвердил польский археолог.

— Неужели там были фараоны? — спросил Томек.

— Почти, — подтвердил Беньковский. — Когда-то давным-давно грабежи стали таким бедствием, что даже охранники и жрецы принимали в них участие, и тогда один из фараонов приказал перенести мумии всех своих предшественников в одну общую гробницу.

— Вот это были похороны! — воскликнул Новицкий.

— Однажды ночью тайно собрались жрецы и, образовав жуткую процессию, перенесли останки по узкой горной тропе и похоронили их в общем склепе.

— Представляю настроение на этом погребении, — заметил Томек, а Новицкий спросил:

— И что, эту гробницу не разграбили?

— Нет! Это сделал только герой нашей истории. Он открыл вход, спустился на веревке по открытой вертикальной шахте и нашел тридцать семь фараонов, их жен и дочерей. И потом, не спеша, продавал оттуда по одной-две мумии вплоть до того события, о котором я вам рассказал.

— Вот это сенсация! — восхитился Новицкий.

— Еще какая! Она пробудила весь Египет. Когда мумии везли вниз по Нилу в каирский музей, люди высыпали на берег и вели себя, как на похоронах кого-то близкого. Мужчины стреляли в воздух, женщины причитали, плакали…

— Как все это необыкновенно, — произнес Томек.

— Необыкновенно! — задумчиво согласился Новицкий.

Беньковский, разумеется, пообещал показать им основные памятники города мертвых. Что интересно, Новицкого даже не пришло в голову протестовать. Договорившись обо всем, друзья вернулись в гостиницу.