Выслушав требования Таракана, Ксеня с испугом, но здравомысляще рассудила: «Если бы ему были известны мои показания следователю, то он не стал бы домогаться услышать их от меня. В них ничего компрометирующего Спицу нет. Значит, он берёт меня на испуг. Я не должна говорить всю правду о своём разговоре со Стукало, но совсем ничего не сказать о встрече со следователем тоже не могу».
— Он требовал от меня признания, что я участвовала в заговоре с целью покушения на убийство генерального директора «Евпорбанка» Транквиллинова.
— С чего ему такая фантазия пришла в голову? — записывая свои слова и её показания на диктофон, поинтересовался Таракан.
— Я не знаю, — пожала плечами Ксеня.
— А почему именно к тебе он обратился с таким вопросом?
— Потому что он узнал от кого-то, как я в прошлом году увлекла Транквиллинова, выманила из Сочи без охраны в Красную Поляну и там оставила одного. Возвращаясь на своей машине в Сочи, Транквиллинов попал в аварию, устроенную нами, но ему повезло: он остался жив.
— Как Транквиллинову и следователю удалось выйти на тебя?
— Я не знаю. — Ксении очень хотелось посоветовать незнакомцу за ответом на свой глупый вопрос обратиться к следователю, но она хорошо понимала, что в её положении грубить нельзя.
— Какие ты дала показания следователю?
— Я сказала, что отдыхала в Сочи одна. Случайно там познакомилась с Транквиллиновым. Быстро увлеклась им и так же быстро охладела к нему, поэтому моя дружба с ним была непродолжительной. Ещё сказала ему, что к дорожному происшествию и покушению на жизнь Транквиллинова никакого отношения не имею…
Ксеня исповедовалась Таракану, а тот внимательно, не отводя взгляда, смотрел ей в лицо, прислушивался к её взволнованному голосу, пытался различить в нем ложные нотки, следил за её глазами.
Когда Ксеня замолчала, Таракан высказал своё недовольство её рассказом:
— Я же тебе, Ксеня, говорил, что знаю содержание твоих показаний менту. Зачем же ты так лихо брешешь мне? Неужели тебе не дорога жизнь?
— У меня нет причин вас обманывать. Я вам сказала правду, — попыталась Ксеня отстоять данные ею показания.
«Может, она действительно правду мне сказала, но показать, что я ей сразу поверил, нельзя. Это будет глупостью с моей стороны. Надо её сначала припугнуть, убедиться, что она сказала правду, и лишь потом ликвидировать её», — цинично наметил план своих ближайших действий Таракан.
— Так я тебе, милая, сразу и поверил! Я же не совсем дурак, — похотливо ощупывая глазами соблазнительную фигуру Ксении, возразил он.
«Я должен её сегодня обязательно отодрать. После допроса с пристрастием она потеряет свою соблазнительность и не будет такой аппетитной, как сейчас. Сначала сделаю с ней своё дело, а потом продолжу допрос. Нам спешить некуда, весь день впереди», — решил он.
Без всякого вступления, без подготовки он неожиданно для Ксении потребовал:
— Живо снимай с себя всю амуницию. — И сделал правой рукой движение, как бы подгоняя её.
— Зачем вы заставляете меня раздеться?
— Хочу тебя проверить в работе. Действительно ты умелая в своём деле, как тебя хвалили твои подружки, или они просто меня обманули?
Ксения покорно поднялась, сняла юбку и застыла, стыдливо опустив голову. Это, безусловно, Таракану никак не могло понравиться.
— Ты, Ксеня, дурака не валяй и не корчи из себя недотрогу, а то я тебя сейчас пропущу через всех моих парней, которые сейчас отдыхают на берегу.
Поняв, что ей не избежать близости с Тараканом, Ксеня, молча раздевшись, так же молча удовлетворила все прихоти Таракана.
Довольный собой и исполнительностью Ксении, Таракан оделся, чего не позволил сделать Ксении, поправил на себе пояс и приказал девушке:
— Пошли со мной.
— Куда? — испуганно спросила Ксеня, забыв прикрыть руками свою наготу.
— Не бойся, не на Невский проспект, а в смежный отсек.
— Зачем я туда должна идти?
— Хочу тебе кое-что показать.
— Что именно?
— Сама увидишь и узнаешь. — Таракан взял Ксеню за руку и, преодолевая сопротивление девушки, потащил её за собой.
В смежном отсеке баржи стояла трехсотлитровая металлическая бочка. Именно к ней тащил Таракан Ксеню. Он потребовал:
— Посмотри, что в ней.
Девушка, заглянув в бочку, увидела на её дне трех крыс, которые, почуяв людей, с писком стали метаться по дну бочки.
Ксеня, вскрикнув, с ужасом отпрянула. Удерживающему её у бочки Таракану она, вся дрожа, сказала:
— Я боюсь этих тварей. Зачем вы меня заставили на них смотреть?
— Давай вернёмся на прежнее место и там продолжим наш разговор, — отпуская руку девушки, предложил Таракан.
Они возвратились в «кубрик». Таракан опять не разрешил Ксении одеться, не предложил присесть.
— Если ты и дальше будешь брехать, я тебя голой задницей посажу в бочку к крысам. Они голодные, а поэтому с аппетитом полакомятся твоим телом. Так что решай окончательно: или расскажешь всю правду о своей беседе со следователем, или идёшь четвёртой подружкой к крысам в бочку, — пообещал он.
«Если он так уверенно заявляет, что знает все о моей беседе со следователем, то зачем пытаться дальше его обманывать? Даже если бы он и не знал об этом, то все равно мне пришлось бы ему все рассказать. Лучше быть убитой, чем стать кормом для голодных крыс», — решила она обречённо.
В те моменты, когда Ксеня молчала или запись могла его скомпрометировать, Таракан выключал диктофон, экономя плёнку и батарейки.
— Я расскажу вам всю правду, без утайки, — заявила Ксеня.
Записав на диктофон рассказ Ксении, довольный своей прозорливостью, Таракан в виде платы за признание коротко промолвил:
— Можешь одеться.
И не без интереса пронаблюдал за процедурой одевания девушки. Приведя себя в порядок, Ксеня присела на стул.
— Что вы со мной теперь сделаете? — робко спросила она. Делая вид, что он думает, какое решение принять, выдержав минутную паузу, Таракан ответил:
— Мои парни отвезут тебя туда, где взяли. Но днём им светиться около твоего дома нельзя, поэтому тебе с ними в этом лайнере придётся прокантоваться до темноты.
— Я могу и сама отсюда добраться до дома.
— Я не имею права тобой рисковать. Если по дороге домой с тобой что-нибудь случится, то и мой и твой хозяева с нас шкуру спустят. Сейчас парни тебя покормят, и ты сможешь отдохнуть от свалившихся на тебя переживаний.
— После такого допроса с пристрастием поневоле устанешь, — со смущённой улыбкой, довольная, что наконецто страхи её кончились, призналась Ксеня.
Перед тем как позвать парней с берега на баржу и самому уехать, Таракан попросил девушку:
— Ксеня, окажи мне одну услугу.
— Какую? — удивилась она.
— Ты можешь своему Августу Петровичу рассказать, как я тебя допрашивал, только не говори ему, что мы с тобой занимались любовью.
«Изнасиловал меня как дикарь, а теперь просит об услуге. Обязательно расскажу ему о твоём нахальстве. Пусть Август Петрович со Спицей намнут тебе бока за то, что ты сделал со мной».
Вслух же она заверила его:
— Ничего о твоём озорстве никому не скажу.
— Честно?
— Сам пойми, зачем мне лишний позор. — Ксеня попыталась убедить Таракана в искренности своего обещания.
Состоявшийся между ними разговор заставил девушку поверить, что все её страхи, опасения за свою жизнь остались позади.
После сговора с Ксенией Таракан позвал на баржу своих парней, которые с двумя огромными хозяйственными сумками в руках десантировались в трюм баржи.
Простившись любезно с Ксенией, Таракан покинул баржу. Вместе с ним на берег сошёл Като.
— Значит, так. Продержишь эту шмару на барже до глубокой ночи. Смотри, чтоб на её теле не осталось какихлибо увечий или синяков. Кто тронет её пальцем, может лишиться головы, — предупредил Таракан.
— Что за строгости такие? Чего нам об этом волноваться? — удивился Като.
— Находящийся с тобой Баклан пустит её в распыл, введя в вену смертельную дозу наркотика. Он такие уколы делать мастак. После этого отвезёте её в город и там в любом парке, в глухом месте, посадите на скамейку. Нужно, чтобы менты пришли к выводу, что они обнаружили наркоманку, которая умерла по своей вине, от передозировки наркотика. Сам понимаешь, если на её теле обнаружатся синяки или, не дай Бог, переломы, версия о передозировке может отпасть. Менты не поверят в самоубийство и начнут искать тех, кто её угрохал таким не очень-то оригинальным способом. Ты же этого не хочешь? И я не хочу.