Я вздрогнул, изумленный.

– Убийца?! Кого убили?

– Барона Стина. Мы нашли его на скалах, всего израненного.

– Но… но это невозможно! – возразил я. – Он оставил рулетку всего за четверть часа до того, как я увидел вас!

– О, он был железный человек. На него это похоже – до последней минуты веселиться как ни в чем не бывало. Меж тем у меня в кармане ордер на его арест по подозрению в мошенничестве в особо крупном размере. Кто-то предупредил его – у берега пришвартована яхта, а лодка ждала барона на берегу. Времени терять нельзя. Идемте!

У осененного колоннами садового крыльца ждали те двое. Инспектор отвел их в сторонку, с минуту они шепотом совещались – и двое скрылись в ночи, а инспектор зашел в дом.

Что они сделали с телом барона? Спрашивать я не смел.

Тихо ступая, мы вошли в прихожую, и Пис, схватив меня за рукав, сказал:

– Вы потрясены, что неудивительно, мистер Филлипс, но… признаться, мне необходима ваша помощь. Сможете собраться и принять участие в расследовании?

– Постараюсь быть полезен, – ответил я.

– Тогда проводите меня в вашу комнату.

На цыпочках мы поднялись по лестнице, очень удачно избежав встречи с гостями и слугами. Там инспектор сразу же нажал кнопку электрического звонка, но прошло не меньше четырех минут, прежде чем на его зов откликнулись и в дверях показался красный растрепанный лакей, ошалело уставившийся на меня и моего гостя.

– Уж извини, что помешал вашим танцам, – улыбнулся ему Пис, ласково глянув поверх очков.

– Ох… простите, сэр, вы меня прямо напугали… да, мы там, у себя, танцы устроили, хотя Бог видит, не знаю, откуда вы…

– Очень скользкий пол, посыпан мелом…

Лакей посмотрел на свои испачканные мелом ботинки и понимающе ухмыльнулся.

– Итак, все слуги сейчас на танцах?

– Почти все, сэр, нет только Эдварда, который прислуживает гостям, да мистера Хендерсона.

– А Хендерсон где?

– Он личный камердинер барона, сэр, – ходит, где хочет, никто не смеет за ним следить. Простите, сэр, я так понимаю, вы останетесь ночевать?

– Это мой друг, – вмешался я. – И он останется на ночь, хотя тебе не следует об этом волноваться.

– Такой сметливый парень, конечно, знает, когда стоит держать язык за зубами, – одобрительно кивнул головой Пис, – и не будет бегать по всему дому и счастливо вопить, что его посвятили в тайну, не так ли?

– Уж конечно, не буду, – ответил тот. – Даю слово!

И инспектор рассказал ему о случившемся: о запланированном аресте, об убийстве, о том, что он – инспектор полиции. С каждой фразой парень все больше бледнел, но лицо его оставалось внимательным и сосредоточенным.

– Чем могу быть полезен, сэр? – спросил он наконец. – Барон был хорошим хозяином; может, плохим человеком – но хозяином хорошим. Если я могу чем-нибудь помочь в поимке того негодяя и убийцы, только скажите!

– В этой комнате устроено паровое отопление. А в остальных спальнях? В коридорах?

– То же самое, сэр. Открытый огонь лишь в комнатах для приемов. Когда в том году барон проводил ремонт, камины оставили, но только для красоты – их никогда не топят. Хотя нет! На первом этаже топят иногда.

– И где сейчас горит огонь?

– Так, в столовой недавно погас… – Слуга начал загибать пальцы, – В большом зале горит, в библиотеке, где поставили рулетку, в малой гостиной… еще в кабинете барона. Вроде все.

– А в кухне?

– Ох, ну да, конечно: еще в кухне и у нас в людской.

– Теперь точно все?

– Да, сэр. Теперь точно.

Аддингтон Пис довольно вздохнул и с легкой улыбкой уставился в потолок.

– Дальше. Ванные комнаты.

– Ванные комнаты?

– Именно.

– Ну, их по две в каждом крыле. Но некоторые джентльмены предпочитают принимать ванну у себя в комнатах[14].

– Что ж, отлично. Представление о доме я получил. Теперь вот что: гости ведь не разойдутся в ближайшее время?

– О нет! Еще часа два не разойдутся, сэр.

– Отлично. Тогда вот что, мистер Филлипс, отправляйтесь-ка попытать удачу. Сейчас половина двенадцатого, в четверть первого жду вас здесь. Я пока прогуляюсь по дому с нашим новым другом. Полагаю, у барона был секретарь?

– Да, его зовут Терри.

– Отлично, возьмете его с собой: мне надо с ним поговорить. Все ясно?

Я сказал «да», и мы расстались.

Зайдя в библиотеку, я с минуту простоял, глядя на игроков, как деревенский простак на пантомиму. Было что-то невероятно театральное, нереальное в звоне золота, блеске драгоценностей, в раскрасневшихся от азарта лицах, в криках крупье, вращающего колесо…

Как можно так веселиться, когда на утесе еще не остыла кровь гостеприимного хозяина, когда неведомый ужас крадется сквозь снег, – как можно так веселиться в подобное время, если только ты не играешь роль весельчака! Странный у меня был вид, должно быть. Хорошо, что меня никто не заметил: все были слишком заняты игрой и даже не заметили, что дверь открылась и кто-то зашел.

Я прошел к камину, закурил и стал смотреть на игроков, постепенно успокаиваясь под веселый шум голосов. Здесь собрались все – и мужчины, и женщины, беспечные гости на празднике.

Все – кроме одного человека. Того, что лежит там, на утесе, под зимним небом.

Прошло полчаса, прежде чем я сумел заставить себя принять участие в игре и поставил на красное. Ставка выиграла, и я грустно рассмеялся – должно быть, несколько нервно и надтреснуто: молодой человек, склонившийся над столом прямо передо мной, удивленно оглянулся, и я увидел, что это Терри, секретарь.

И снова мне везло!

– Что-то случилось, мистер Филлипс? – поинтересовался тот. – Вы плохо выглядите.

– Не стоит волноваться, право. Но я хотел бы перемолвиться с вами парой слов. Наедине.

– О, сейчас. Дайте мне пару минут…

Время ему понадобилось, чтобы собрать немалый выигрыш и разложить его по карманам. Соверен выскользнул у него из пальцев и покатился по полу – кажется, Терри и не заметил.

– Я должен кое-что вам рассказать. Не могли бы вы подняться ко мне?

Тот помедлил, с сожалением глядя на игорный стол, за которым ему так широко улыбнулась Удача.

– Дело очень важное, – добавил я, и секретарь молча пошел за мной.

Я тоже молчал – только когда мы поднялись по лестнице и прошли коридор, ведший к моей комнате, я счел возможным заговорить.

Терри сидел на кровати, зябко ежась и завернувшись в балдахин, как в одеяло, а я рассказывал, все по порядку, с начала и до конца, ничего не утаив, даже своей уверенности в сверхъестественной природе виденного мною зверя.

Молодой человек выслушал, не шелохнувшись, только все бледнел и бледнел, так что к концу рассказа на меня из теней смотрела белая гипсовая маска, а не живое лицо.

В какой-то момент он выкрикнул: «Боже мой!» – и упал на постель, сотрясаясь в припадке истерических рыданий. Я попытался помочь, но был с такой силой отброшен, что предпочел дать ему выплакаться и не вмешиваться больше.

Когда Пис зашел, секретарь барона все еще тихо вздрагивал, давясь всхлипами, но пока я объяснял Пису, что случилось, успокоился, сел, ухватившись за столбец балдахина, и теперь внимательно смотрел на нас.

– Это инспектор Аддингтон Пис, – представил я своего знакомца. – Можете ему что-нибудь рассказать?

– Не сегодня… – Тот снова всхлипнул. – Не сегодня, умоляю. Господа, вы не представляете, что для меня это известие… не представляете… Может быть, завтра…

И он снова упал на постель, пряча лицо в ладонях, – беспомощное, несчастное создание, чьи невзгоды в тот миг глубоко затронули мое сердце.

– Вам надо хорошенько выспаться, вот что, – сказал я, погладив его по плечу. – Дайте руку.

Терри уцепился за меня, благодарно кивнув, и мы с инспектором проводили его до спальни – к счастью, она была в том же крыле и идти было недалеко. Он поблагодарил, и мы в молчании – его боль передалась и нам – вернулись назад.