— В. Означают ли Ваши слова, что отношения между Россией и Англией претерпят изменения?

— О. Я не политик, а военный. Как военный я высказал свое ЛИЧНОЕ мнение. Это же относится и к условиям мирного договора с Японией, окончательное решение будет приниматься на переговорах на высшем уровне. По поводу же Британии…

Выражение «коварный Альбион» появилось не на пустом месте… И я считаю, что отношения между Россией и Японией — это внутренне дело Российской и Японской империй. И мы разберемся сами. Без помощи навязчивых посредников, которые заботятся, в первую очередь, о своих личных интересах. Прикрываясь стенаниями о народе, его правах, свободах и некой абстрактной законности.

Причем о законе вспоминают тогда, когда требуется выполнение выгодных именно им обязательств. В противном случае, возникают «дополнительные обстоятельства, требующие пересмотра сложившейся ситуации». Давайте больше не будем говорить о политике. Как мне давеча заявил наш общий с Вами знакомый, Ржевский, — «лучше я вляпаюсь в навоз, чем в политику»… Жаль я не могу себе позволить такого отношения.

— В. Простите, за не скромный вопрос, но, надеюсь, что Вы сделаете скидку на мою работу журналиста… Вы достаточно жестко высказали свою позицию относительно взаимоотношений России и Великобритании. Однако, если судить по публикациям моих коллег из европейских газет, Ваше сердце давно принадлежит особе британских королевских кровей. Как ваша избранница воспринимает…

— О. Мистер Лондон! Вынужден прервать Вас, поскольку это сугубо личный вопрос и к оговоренной нами заранее теме беседы отношения не имеет. Могу лишь добавить, что если Его Величество Император Николай Александрович даст согласие на мой брак с избранницей моего сердца, она незамедлительно примет православие, став так же верной подданной Его Императорского величества. И давайте этой темы более мы не будем касаться.

Что же касается лично моего отношения к Великобритании вообще, то я считаю, что если в Лондоне перестанут смотреть на Россию в основном как на конкурента и противника, нормализация наших отношений произойдет очень быстро, и к обоюдной выгоде. Да, у нас накопились определенные обиды и недоверие. Но я ни в коем случае не считаю англичан врагами, и искренне надеюсь, что до нового вооруженного противостояния между нами больше никогда не дойдет. А с учетом того, что Россия с ее устойчивой валютой, огромными природными и человеческими ресурсами, находится сегодня на старте перед очередным этапом бурного промышленного рывка, возьму на себя смелость посоветовать британским промышленникам и финансистам активнее участвовать в различных проектах в России. В противном случае они рискуют потерять долю на самом перспективном мировом рынке ближайшего десятилетия. Свято место пусто не бывает, и кто не успел — тот опоздал.

— В. Ок. Извините… Почему Вы, капитан первого ранга, не командуете броненосцем, а занимаете на редкость хлопотную должность старшего офицера бронепалубного крейсера?

— О. Во-первых, как я уже сказал, существенная часть моей службы прошла на берегу. Есть требования военно-морского Ценза, да и опыта командования современным боевым кораблем у меня нет. Поэтому я был назначен на должность, на которой могу принести максимальную пользу России в этой войне. Я считаю, что пользу Отечеству можно и должно приносить в любом месте, должности и звании. Как офицер, я знаю, что не могу научиться командовать, не научившись подчиняться.

Во-вторых, я человек военный, и не имею привычки обсуждать причины тех или иных решений моих командиров. В-третьих, мой корабль — не просто крейсер 1-го ранга. За мужество и героизм, проявленные командой в бою при Чемульпо, «Варяг» удостоен права нести кормовой Георгиевский флаг! Защищать Родину на таком корабле — высокая честь. И я горжусь тем, что меня признали достойным такой чести. И вообще, если вдруг на нашем крейсере завтра откроется вакансия мичмана, то на нее выстроится очередь, как лейтенантов, так и капитанов второго ранга.

Пользуясь моментом, хочу поблагодарить в Вашем лице, мистер Лондон, всех инженеров и специалистов верфи Чарльза Крампа в Филадельфии и его самого, за этот великолепный крейсер. А так же за броненосец «Ретвизан», который, как вы знаете, также весьма успешно сражается в составе Тихоокеанского флота. Этот корабль выдержал подрыв миной во время первого нападения японцев на нашу эскадру, а затем прекрасно показал себя в ночных сражениях с брандерами и в бою у Эллиотов.

Критиковать в прессе решения вышестоящего начальства предосудительно, однако все-таки выскажусь о наболевшем. На мой взгляд, отказ нашего морского ведомства от расширения сотрудничества с мистером Крампом был крупной ошибкой. Как и общий уклон в нашем кораблестроении на копирование французских образцов. При этом я ничуть не умаляю боевых достоинств кораблей французского типа. Однако их общая строительная трудоемкость, а значит и время постройки, существенно выше, чем у британских, северо-американских или германских аналогов.

И в этом одна из важнейших причин того, что эта война вообще была развязана. Если бы наша программа военного кораблестроения «Для нужд Дальнего Востока» была выполнена в срок и в полном объеме, японцы просто не решились бы напасть. Это серьезный урок, и, полагаю, выводы из него будут сделаны правильные.

— В. Ваши дальнейшие планы?

— О. Сделать все возможное, чтобы моя страна как можно быстрее и с наименьшими для себя потерями выиграла эту войну, после чего продолжать служить Родине так, как того потребует долг и офицерская честь… За сим прошу прощения, но скоро моя вахта, и мне пора возвращаться на крейсер. До свидания.

— В. До встречи, и удачи Вам, товарищ Великий князь! И… если возможно, могу ли я попросить себе место на одном из русских кораблей в предстоящем генеральном сражении?

— О. Попросить, конечно, Вы можете. Но, к сожалению, ответ на этот вопрос уже не в моей компетенции. Хотя не сомневайтесь, просьбу Вашу я обязательно передам контр-адмиралу Рудневу. Полагаю, что на своем уровне он вправе принять решение. Честь имею!

Глава 4

Присядем на дорожку

Порт-Артур. В море у Чемульпо. 15-17-е декабря 1904-го года

15-го декабря из Порт-Артура вышли два отряда крейсеров русского флота. Первыми в ночную темень следом за тральным караваном выскользнули вспомогательные крейсера «Рион», «Днепр» и «Лена», а в рассветном тумане за ними следом убежала «летучая четверка» под флагом Грамматчикова. Выход кораблей не остался незамеченным как агентурной разведкой противника, так и дозорными миноносцами, к счастью для которых с кораблей второго крейсерского отряда их, похоже, не углядели.

На самом же деле командиры шеститысячников имели инструкцию до выполнения первой части плана похода, в бой, по возможности, ни с кем не вступать, хотя грохнуть пару ненавистных «ночных крыс» руки чесались у всех. Но, что поделаешь, ведь на корме всех трех крейсеров типа «Богатырь», прикрытые только тентом от посторонних глаз, ждали своего часа по сорок гальваноударных мин. Их якоря были оборудованы колесными тележками для удобства постановки с рельсовых направляющих на ходу корабля. И любой малокалиберный снаряд с японского миноносца мог наделать таких дел…

Отправка Макаровым в море семи крейсеров, обладающих максимальной дальностью плавания, не сулила ничего хорошего японскому судоходству. Именно поэтому купцам второй раз за всю войну было официально предложено задержаться в портах до особого распоряжения. Адмирал Того отметил про себя, что этот ход Макарова он предугадал, и не зря недавно сформированный конвой в Чемульпо повел Камимура со своими пятью кораблями. Все девять транспортов были забиты «под завязку» снарядами, патронами, провиантом, зимней формой и инженерным имуществом. Кроме того на судах удалось разместить два пехотных полка со средствами усиления. На один из транспортов, 5-тысячетонный «Кавакура-Мару», перегрузили сорок пулеметов, доставленных из САСШ на пароходе «Президент», пришедшем в Иокогаму десять дней назад. Туда же поместились и два воздухоплавательных парка, которые так остро требовались генералу Ноги.