Изменить стиль страницы

Александра взглянула на часы. Время шло медленно, ноги снова замерзли – и зачем надела в дорогу сапожки на каблуках, в которых ходила с Вадимом в филармонию и на Стасин концерт? Так ей почему-то захотелось. А они были импортные, не на наши морозы. Но в помещение автовокзала не пошла – может, этот чертяка опомнится и примчится отдать сумку?

Подали автобус, женщина огляделась и поднялась в салон.

«Что поделаешь, – вздохнула она, – все равно нужно ехать, завтра утром на работу. А этот герой пусть теперь сам думает, как ей сумку доставить или передать. Не выбросит же он ее? Хорошо хоть документы и деньги в маленькой сумочке. Господи! Там же передача в больницу для Яны! Вот чего действительно жаль. Обещала навестить больную, подкормить домашним. Вот и подкормила…» – Александра еще раз посмотрела в окно, двигатель заревел громче, и автобус, заполненный пассажирами наполовину, тронулся. Александра опять вздохнула, выпрямила ноги, устроила на коленях сумочку, закрыла глаза и стала думать, как жить дальше, ведь Новый год – это такая условная граница, за которой все должно измениться к лучшему. А новогодние праздники – это период всемирной концентрации мечтаний и добрых пожеланий.

Вскоре, уже на выезде из города, вдруг раздался крик водителя:

– Куда ты прешь? Куда ты прешь, урод?!

Александра вздрогнула. Автобус дернулся, начал притормаживать, прижимаясь к обочине, и остановился.

– Что ты машешь, козел?! Что, блин, случилось? – рявкнул водитель кому-то в окно и сам стал размахивать руками.

Встревоженная Александра посмотрела вперед, но с ее места не было видно, что происходит на дороге. Она привстала, глядя на трассу, а затем поднялась и зашагала по проходу к водителю.

– Откройте, пожалуйста, дверь!

– Что вы за цирк тут устраиваете? – сердился водитель. – Зимняя дорога не игрушки! Я людей везу, блин!

– Простите, пожалуйста! – извинилась Александра и спустилась по ступенькам.

Перед ней в снегу стоял Василий, протягивая одной рукой ее большую сумку. Его «Жигули» мигали аварийками в пяти метрах перед носом автобуса.

– Прости.

Женщина вздохнула и молча взяла обеими руками сумку. Василий развел руками, развернулся и пошел к своей машине. Александра подумала, что шел он скорее не как пьяный, а как очень уставший от жизни человек.

– Простите! – еще раз сказала водителю Александра и понесла сумку к своему месту.

35

– Обед в холодильнике! – сказала в приоткрытую дверь кабинета мужа Антонина. – Я еду на массаж, а потом пойду по магазинам. Душа просит чем-то отвлечься. Ты никуда не собираешься?

– Нет, заканчиваю статью, ну, ту, что по результатам совместных с японцами исследований.

– А-а-а. Ну, пиши-пиши, – сказала Антонина, не переступая порога комнаты.

– Ты хоть к ужину вернешься? Может, куда-нибудь сходим? – спросил Игорь, не столько желая совместного выхода, сколько проверяя реакцию жены.

– Не знаю. До ужина еще далеко. Может, и вернусь. А тебе-то что? Ты же все равно дома, я твоих планов не нарушаю. Я в них вообще не вписываюсь! – пошла в наступление Антонина.

Вместо ответа Игорь пожал плечами и развернулся к монитору. Дверь закрылась, а через несколько минут хлопнула и входная, затем щелкнул механизм замка, зажужжал лифт, и все стихло. Игорю сейчас хотелось двух вещей. Или даже трех. Во-первых, стать невидимым и провести ближайшие часы возле Антонины, чтобы все-таки узнать правду и окончательно решить для себя, что же делать дальше. Во-вторых, провести время с сыном, с родным человеком, – просто поговорить с ним о его делах, планах, взглядах на сегодняшнюю жизнь, поделиться чем-то своим, услышать еще что-нибудь от сына о том, о чем тот говорил в новогоднюю ночь, то, чего он сам так и не решился честно себе сказать. Он вдруг почувствовал, что Вадик – это будто он сам, но лучше. «Новая версия», «более продвинутая модель». А еще, то есть, в-третьих, ему хотелось навестить Яну в больнице. Просто сидеть возле нее, разговаривать или молчать, держать за руку и чувствовать, что он кому-то небезразличен и нужен.

Из этих трех желаний реальным сейчас было одно – позвонить сыну и договориться о встрече, хотя велика была вероятность того, что Вадим на работе, отсыпается дома или занят личными делами. Игорь понимал увлечение сына работой, ведь и сам когда-то выбрал интересное ему научное направление, которому верен до сих пор. Когда-то физик-атомщик считался теоретиком, который занимается неизвестно чем. И только после Чернобыля мир осознал, как нужны люди, способные глубоко разбираться в таких сложных и опасных процессах.

Игорь вздохнул и снова углубился в написание статьи. Он ждал приглашения в Японию на конференцию, в программе которой было также посещение атомной электростанции «Фукусима», что было бы для него невероятно интересно как для специалиста. А может, если все хорошо сложится, его пригласят туда и поработать, в длительную командировку. Правда… Правда, Антонина все надеется на возвращение в Европу, а еще намекает, что и в Америке было бы неплохо – новая страна и, конечно, деньги…

Игорь снова вздохнул. Вспоминая их зарубежную жизнь, он теперь уже с трудом представлял новые переезды с женой. Собственно, будут другие стены вокруг них, изменится мизансцена, а изменятся ли отношения между ними? Он снова физически ощутил в груди холод, которым время от времени потягивало из трещины, которая возникла в душе и, казалось, все время увеличивалась.

Антонина в этот день проснулась рано и, пока Игорь спал, пошла проверить почту, посмотреть в Интернете новости, просто побродить по разным сайтам. Это была «официальная версия» ее сидения за компьютером. Действительно, несмотря на то что ее «месть» набирала обороты и ее саму затягивало эмоционально и физически в новые отношения с Романом, все же интерес к событиям на личном фронте мужа ее не оставлял. Как ни странно, несмотря на новогодние праздники, уже дней пять как переписка его с Соней замерла. С одной стороны, можно бы этому порадоваться. А с другой – опытная женщина не могла не почувствовать, что есть в этом что-то неестественное. Ведь «романтические любовники» в последних письмах не ссорились, не прощались надолго, не договорились о других способах связи, не… То есть теперь между ними происходило что-то другое, то, чего Антонина не контролировала.

Вариантов в ее голове было несколько. Во-первых, парочка могла изменить способ связи, прибегнув к общению через другие адреса, через мобильный телефон или скайп, и установить над этим контроль было практически невозможно. Во-вторых, они могли по какой-то причине поссориться и прекратить общение. Но писем, которые бы это подтверждали, в почтовом ящике Игоря не было. Даже в папке «Удаленные». В-третьих, контакты могли перейти из виртуального пространства в реальное, и, если эта корова приперлась в Киев, ситуация осложнялась. Впрочем, Антонина не замечала, чтобы Игорь куда-то надолго исчезал…

Обдумывание этих вариантов разжигало ее женскую фантазию и раздражало. Известно, что больше всего выбивает из равновесия неясность ситуации, которая тебе небезразлична. Ведь, несмотря на появление в ее жизни Тарчинского, она пристально наблюдала за траекторией мужа. Конечно же, хотелось, чтобы Игорь рано или поздно (лучше рано!) поскользнулся, исполняя свои новые танцы вокруг этой кривоногой тумбочки, распластался в глупой позе, почувствовал всю низость и глупость своего положения, и чтобы Соня Тю высмеяла его или вытерла об него ноги, и он, дурачок-профессор, явился бы к Антонине с повинной, посыпая голову пеплом и моля о прощении.

Может, это была несколько гротескная картинка, но как еще, скажите, может видеть обиженная женщина перспективы мужа, способного на такую подлость? Он думал, что она будет просто сидеть и ждать, когда ее подвинут с законного места? Или удовлетворится формальной ролью жены, созерцая его шуры-муры? Ага! Не на ту нарвался!